пройдоха сопливый, не приведи Сварог, Феофан нажалуется, что ты его Жильку обижаешь, я тебе!..
— Да что ты, что ты! — нетерпеливо замахал руками Емельян. — Ты меня не так понял! Хочу спросить, а как же быть с этими, как их там… С девами-воительницами? Они так нарубают себе трофеев — будь здоров, коли их не трогать…
— Ну, Емеля, это же исключение, очевидно же! На поле брани нет разделения на мужей и красных девиц! Там свои и чужие, враги и союзники… Если женщина настолько глупа, что возомнила себя мужчиной, взяла в руки оружие и делает вид, что умеет им пользоваться, да ещё и бросается на тебя с диким воплем, собираясь добрых ломтей настругать из твоей задницы, то это уже воин, и пол — тут значения не имеет! Со всеми отсюда вытекающими кровавыми последствиями… Так что коли в битве доброй несётся на тебя такая полубезумная фурия с клинком наперевес, тут уж не до раздумий — бить или не бить!.. Хотя никакого удовольствия ты от такого противника не получаешь, это уж точно, ибо подспудно всё же понимаешь, что перед тобой — девчушка, пусть и размалёванная боевым окрасом… Вообще, моё мнение, что каждый должен заниматься своим делом! Мужчина — воевать, работать, семью обеспечивать, женщина — за домашним очагом следить, детей растить, рукодельничать! Так что всяких там валькирий, коими мнят себя те же северные прелестницы, я, прямо скажем, не одобряю…
— Понятно… А это единственное исключение из правила?
— Нет. Есть ещё одно, — ненадолго задумавшись, пробурчал Ратибор, ненароком оглянувшись на плетущуюся сзади Благану. — Это если женщина — ведьма. Коли наслала порчу какую на тебя аль семью твою, да и просто честной люд почём зря гробит, то головёнку такой открутить следует без малейшего зазрения совести…
— Ох и слукавил ты сейчас, огневолосый, — ехидно молвила ворожея, в конце концов, поравнявшаяся с двумя приятелями. — Я про дев-воительниц, если что. На самом деле тебе ведь такие нравятся: сильные, смелые и дерзкие! А настроен ты против них, потому что представил, как каждый раз переживал бы за неё на поле брани, если бы такая зазноба с тобой бок о бок по жизни шла! Теперь, надеюсь, ты понимаешь хоть немножко, каково вашим жёнам и матерям, когда вы, мужчины, на битву добрую с лютым ворогом собираетесь? Каково нам, а⁈
— Тебе никто не говорил, старушка, что читать чужие мысли — нехорошо? — смурно пробурчал Ратибор. — Стыдись, пигалица колючая, совсем ты распустилась…
— Для того чтобы прочесть твои мыслёнки, шатунок косолапый, мне не надо заглядывать тебе в черепок, ибо всё написано на твоей простецкой физиономии!
— А насчёт ведьмы ты, значит, согласна, да? — хмыкнул Ратибор. — Самой-то, случаем, полешки тлеющие под задницу не подкладывали?
— Да было как-то раз… И готова повторить то не очень забавное приключение из своей долгой жизни, но при условии, что разжигать очередной костерок будут одной густой рыжей бородищей!
— Прошу вас, только не останавливайтесь, ведь это просто соловьиные трели для моих нежных ушек…
— Заткнись, Емельян! — хором выпалили Ратибор с Благаной.
Трое путников неспешной рысцой вот уже пару часов двигались в сторону Мирграда, ибо, как выяснилось в пути, пошустрее скакать было не судьба, так как целительницу элементарно укачивало на большей скорости. И то зачастую приходилось переходить на шаг, ведь Благана оказалась совсем не приспособлена для верховой езды. Сама она смущённо призналась, что на своём веку ездила на лошадях всего несколько раз, и последняя такая прогулка была ох как давно. Зато Емельян дорвался, наконец, до внимательной слушательницы и вволю почесал языком, в ярких красках описав их недавнее приключение в Забытых пустошах. Ворожея практически не перебивала его, лишь изредка удивлённо цокая языком да бросая задумчивый взгляд на Ратибора. После завершения рассказа ведунья надолго замолчала, прокручивая в голове свалившиеся на неё новости. Похоже, Благана находилась под немалым впечатлением, при этом явно пытаясь в уме сложить некий пазл. Какое-то время троица столь непохожих друг на друга путников ехала молча и без происшествий. Но это продолжалось недолго.
— Слушай, Ратиборушка, добрая душа, — вдруг резко оживился слегка заскучавший в дороге княжий племяшек, которого явно посетила очередная «умная» мысль, — а может, ты и мне злата выделишь на домик какой, ась? Похоже, мне тоже малёха не хватает… Я себе и копилку заведу, коль надобно! Много мне не треба… Монет сто-стописят, меня бы устроили…
— Емеля!.. — Ратибор от возмущения чуть заикаться не начал. — А харя у тебя не треснет⁈ Ты таких деньжищ даже во сне не щупал! За соточку, а уж тем более за сотку с полтиной не то что домик — дворец отгрохать не проблема! Не хуже, чем у князя будет! А то и лучше! С прудиком да с лебедями! И жить ещё опосля лет десять можно припеваючи, бедности не зная!.. А вот совесть, прощелыга ты белобрысый, ни за какие деньги не купишь! Ишь, сто пятьдесят монет ему подавай!.. У-у-у, жучило конопатое!..
— Ну, попытка не пытка, — притворно вздохнул Емельян, лукаво улыбнувшись. — А за спрос, как известно, не бьют в нос…
— Из последнего правила всегда бывают исключения, Емеля, имей в виду!
Развлекая себя в пути лёгкими перепалками, наши путники вдруг услышали топот копыт за спиной; кто-то спешно их нагонял.
— Кажись, Ратик, любители поживиться чужим добром к нам пожаловали! Никак, те самые, из «Дальней дороги»!..
Емельян оказался прав. Вскоре их нагнал тот десяток душегубов, что облизывался всё утро на их мешок со златом. Окружив притормозивших путешественников, те принялись нарезать круги вокруг Ратибора, Емельяна и Благаны, радостно при этом подвывая. Похоже, разудалые разбойнички решили, что самое сложное уже позади. Наконец, остановившись, они соскочили с рысаков и, злобно ощерившись, достали свои топоры да дубины.
— А ну, слазьте с коней! — вперёд у лиходеев вышел небольшого росточка, довольно тщедушный с виду человечек с жидкими, невзрачными тёмно-русыми волосами и такой же непримечательной, редкой бородёнкой. Лицо его пересекал наискось старый шрам, а во рту явно не хватало нескольких зубов. Забавно выпятив вперёд впалую грудь, он встал перед тремя путниками, для убедительности потрясывая небольшим одноручным топориком.
— Что поделать, слазь, Емеля, коли такие люди требуют… — Ратибор неторопливо спешился.
— И не двигайтесь! — визгливо проверещал в довесок вожак разбойников.
— И главное, Емеля, опосля — не
