Однако я не злился. Напротив, та моя часть, что в Хогвартсе не осмеливалась высовывать голову, была рада: наконец-то ей дали подышать свежим воздухом. Что ж, примем ее и посмотрим, что получится. На глобальные выборы это не повлияет — сторонники Волдеморта хоть и похожи на меня, но одного такого сходства явно недостаточно для изменения моей точки зрения на бесперспективность и бессмысленность проводимой ими политики.
Следующие дни и недели мне очень хотелось встретиться со Снейпом. Той ночью я осознал: как хорошо, когда есть человек, с которым можно поговорить о таких вещах, спросить если не совета, то хотя бы мнения — и как плохо, когда такого человека нет. До сих пор в общении со мной Снейп не касался подобных тем; я не был уверен, что он захочет их обсуждать, но сейчас настал момент, когда мне требовалось услышать именно его.
Основным препятствием на этом пути оказался я сам, поскольку то и дело откладывал свой визит к директору. Сперва я выжидал время после разговора с Кэрроу, чтобы он не почувствовал смятения, в котором я тогда пребывал. Действительно, за все эти месяцы мне ни разу не пришло в голову обратиться к Снейпу, предупредить его, намекнуть на опасность, которую его зам представлял для учеников — я лишь хотел поймать Кэрроу на месте преступления и в будущем иметь против него серьезный козырь. Потом я объяснял свое промедление загруженностью учебой, возобновившимися тренировками, троллями, визитами к Аберфорту, обязанностями старосты… в общем, чем угодно. То, что Миллисент расценила как злость, было ощущением пустоты, возникшей после встречи с той своей частью, которую воплощал мой патронус; я был расстроен и пытался максимально безболезненно справиться с новым осознанием себя.
Хотя ничего этого я не намеревался объяснять Балстроуд, мне все же следовало помнить, что Миллисент вполне могла быть осведомителем Кэрроу, и ссориться с ней не стоило.
— Не из-за надписей, — ответил я. — Из-за их авторов. Кэрроу считает, что поскольку раньше мы… ну, не дружили, конечно, но и врагами не были, я должен с ними говорить, вразумлять, капать на мозги. Но у них на все один ответ, и ответ вполне прямолинейный. А то, что такое поведение лишь усиливает напряженность, они или не понимают, или того и добиваются. В итоге — замкнутый круг.
— Кстати, ты знаешь, что родители Лонгботтома — сумасшедшие? — спросила Балстроуд.
— В смысле? — не понял я.
— В прямом, — ответила Миллисент. — Они в первую войну были аврорами, а Пожиратели поймали их и запытали до такого состояния, что с тех пор они находятся в Мунго, под постоянным присмотром.
Я молчал, осмысливая сказанное.
— Тогда все понятно, — наконец, проговорил я. — На уговоры рассчитывать не стоит.
— Вот именно, — кивнула Балстроуд. — Придется тебе придумать что-то другое.
Это, конечно, было легче сказать, чем сделать. Я вновь обратился к Луне, ставшей посредником между мной и Лонгботтомом, обрисовал ей ситуацию с порочным кругом взаимной вражды между ними и Кэрроу, но Невилл моим аргументам не внял. Надписи продолжали появляться, Кэрроу бесился, и я знал, что он выпрашивает у Снейпа полномочий для большего контроля над школой.
Приближалась середина декабря. За все годы учебы я ни разу не видел, чтобы студенты так ждали рождественских каникул. Создавалось впечатление, что на это Рождество я останусь в школе один и получу, наконец, возможность временно насладиться тишиной и покоем. Мне надоела суета, погруженность в школьные дела и дрязги, бесполезные визиты к троллям, попытки достичь компромисса с ОД; я хотел отдохнуть от людей, побездельничать, заняться экспериментами, для которых требовалось больше времени, и, возможно, даже порисовать.
Стремление встретиться со Снейпом превратилось в навязчивую идею, но когда я, наконец, дошел до того состояния, в котором был готов подойти к нему и попросить об аудиенции, он проявил инициативу сам. В пятницу, придя в библиотеку после урока чар, я получил от мадам Пинс записку: директор ждал меня в девять в кабинете на седьмом этаже. Воодушевленный, я с энтузиазмом взялся за домашние задания, но вскоре осознал, что радоваться нечему. В памяти возникла сцена нашего разговора, так легко прерванного портретом Дамблдора. Какое влияние имеет портрет на Снейпа? Могу ли я чувствовать себя свободно и говорить все, что думаю, или некоторые мысли лучше придержать? Слишком поздно я понял, что надо было не терять времени и первому предложить Снейпу встретиться, только не в директорском кабинете с развешанными по стенам наблюдателями, а в его старом подвальном помещении с заспиртованными тварями.
Без минуты девять я назвал горгулье пароль, услышанный в ноябре от Кэрроу. Нетрудно догадаться, как Невилл с компанией проникли в кабинет, если Кэрроу орет пароли на весь этаж. Снейп стоял у дверей и зажигал свечи на черном канделябре. Угли в камине почти потухли; в сумраке шевелились портреты, Дамблдор протирал очки. Когда я вошел, Снейп посмотрел на меня в упор, и я ощутил знакомое прикосновение к сознанию.
— Садитесь, — через секунду сказал директор и продолжил заниматься свечами. Я сел в кресло, довольный проведенной проверкой. Мы словно обменялись невидимым рукопожатием, удостоверились, что мы — это мы.
— Я хочу знать, — проговорил Снейп, зажигая последнюю свечу и поворачиваясь ко мне, — что именно вы делаете, чтобы эти провокационные надписи об Отряде Дамблдора больше не появлялись на школьных стенах. А точнее, — добавил он, неторопливо проходя к своему месту за столом, — чего вы не делаете, чтобы это предотвратить.
— Пока их не поймают за руку, надписи будут появляться, — начал объяснять я. — С их точки зрения, такие вылазки вселяют в людей оптимизм, говорят о том, что не все так плохо, как кажется. Какой-то конкретной задачи они перед собой не ставят — только моральную поддержку. Я объяснял, чем все может закончиться, но для них это дополнительное доказательство злонамеренности… — несколько секунд я лихорадочно подыскивал в голове какое-нибудь нейтральное слово, но так и не найдя его, закончил, — режима и лишний повод продолжать в том же духе. Они смотрят на ситуацию совсем с другой точки зрения.
— Ну еще бы, — сказал Снейп задумчиво и, как мне показалось, немного рассеянно. — А кроме разговоров вы не видите других способов на них повлиять?
— Законных способов? — спросил я.
— Желательно, — с легким сарказмом ответил Снейп, поднимая на меня глаза. — Интересно, с каких это пор вы начали мыслить в терминах законности?
Я решил проигнорировать такую подколку.
— Законных не вижу, а незаконные до них и так доберутся.
