— Хм! Вам надо, вы и ищите, а я ничего не видел, и ничего не знаю!
— Благодарю за разрешение. Унтер, проверить дом.
— Хэк…
Григорий, *нечаянно* задев грузного хозяина локтём в челюсть, скомандовал солдатам
— За мной!
И вломился в приоткрытую калитку. Пока Александр приводил в чувство пана Юзефа, пока от всей души извинялся за неловкость своего подчинённого — дело было сделано. Невдалеке бухнула берданка, а следом долетел и крик одного из *засадников*
— Осади!
Тут же зазвенело разбитое стекло, а через мгновение появился довольный ветеран, с докладом:
— Ваш Бродь, споймали. Пятеро, оружие всякое, лаются сильно… Унтер вас просют…
Едва они зашли во двор, из входной двери выпорхнул мужичок в одном исподнем, с топором в руках. Затормозив лысой головой о собачью будку, свалился прямо на ошалелого пса, отчего и получил в качестве бонуса два поспешных укуса. От вида такого циркового номера хозяин едва не подавился слюной, но всё же нашел в себе силы, пройти на подгибающихся ногах дальше. Как известно, в родном доме и стены помогают, поэтому
оклемавшийся хуторянин попытался было что-то заявлять и требовать, мешая польские слова с русским матом и наоборот. Однако, незаметный тычок Григория, моментально помог ему встать на путь исправления.
— Ну что, поговорим?
Александр недобро прищурился.
— Я не понимаю, о чём с тобой… вами разговаривать, и непременно буду жаловаться на произвол! Матка боска, вламываются, пугают моих родственников, стреляют! Ты… Вы ещё пожалеете!!!
— Непременно.
Жестом остановив унтера, дёрнувшегося к Юзефу с профилактическим тычком (отчего последний опасливо вжал голову в плечи), подпоручик не спеша достал револьвер. Ласково улыбаясь побледневшему хозяину, он пояснил:
— Вчера умер солдат. Я его почти не знал, но он был МОЙ солдат, и мне очень… печально от его смерти. Понимаешь?
Выбив все патроны, офицер зарядил обратно только один — напоказ, и с дробным треском крутанул барабан. Подойдя поближе к вспотевшему хуторянину, взвёл курок и уткнул ствол в правое бедро.
— Меня интересует три вопроса. Кто вчера приходил, где и когда их можно ждать. И где то, что они притащили…
— Я… я не понимаю, о чём…
— Клац!
С досадой на лице, подпоручик пожаловался, переводя ствол револьвера ближе к паху:
— Вот ведь! Палец дёрнулся. Похоже, пан Юзеф, у вас на один неправильный ответ меньше. Но не расстраивайтесь. Патронов у меня хватает…
Юзеф *потек*. Да так, что за ним еле успевали записывать. Лысый родственник оказался известным в узких кругах уголовником, убегающим от чересчур назойливых жандармов, остальные — местными *несунами*, отдыхающими от тяжёлой и нервной работы у своего знакомого. К сожалению, кто конкретно стрелял (и попал) в пограничников, установить не удалось. Единственно, что стало известно, это имя посредника с той стороны: именно он договаривался о доставке товара… В ходе откровений всплыл десяток имён и фамилий, правда — кто покупатель, а кто посредник, Юзеф точно не знал. Один тайник нашёлся под свинарником, и почти до верху был забит флягами со спиртом. Насчёт второго было посложней:
— … прямо по тропинке, и около раздвоенной рябины свернуть направо, господин офицер. Шагов с тридцать… Под листвой… а что со мной будет, господин офицер? Вы же видите, я добровольно сотрудничаю, это зачтётся?
— Разумеется, пан Юзеф. Что дальше? Дальше вас передадут в руки жандармов, как и вашего… знакомого, да?
— Да! Пан офицер, он угрожал мне, говорил что если я не помогу, он подожжёт хутор!
— Надо же, зверь какой. Я вам почти сочувствую…
Тайник в лесу отыскали не сразу: пришлось порыться в толстом слое опавших листьев, нащупывая люк с верёвочным кольцом-ручкой. Зато внутри пошли одни сюрпризы. *Тайничок* был раза так в три больше первого, правда, не такой полный, как первый, зато товар там был заметно подороже спирта (который, тем не менее, тоже был в наличии). Большие бидоны с анилиновыми красителями *тянули* как минимум на двадцать тысяч, а может и больше… Это, смотря в каком настроении чиновник будет. Остаток дня заняло составление подробного рапорта, и долгая беседа с въедливым жандармским ротмистром, уверенно подтвердившая его давнишние предположения: есть стукачок в его взводе, определённо есть, и очень похоже, что из недавнего пополнения.
" Хорошо поохотились… Жаль не всех контрабасов* прихватили, и вопрос с вчерашним набегом толком не раскрыт… зато сколько многообещающих фамилий и хуторов прозвучало! Нда. Надо бы узнать про родных солдата, и поддержать финансово, от государства хрен чего дождёшься…"
К первым числам декабря, обделённых его вниманием хуторов почти не осталось. Этому сильно поспособствовали две вещи: его искренняя улыбка и револьвер. Слухи о нестандартных методах допроса, практикуемого командиром второго взвода Олькушского отряда, разошлись ещё с первого раза, поэтому сомневающихся не было — пристрелит без колебаний, при *попытке к бегству*. Конечно, у Александра ничего бы не вышло без самой деятельной и активной помощи самих хуторян. Стоило только намекнуть на то, что очередного *страдальца* сдал один из его конкурентов по нелёгкому бизнесу и невзначай потрясти бумагами, с якобы доносом от них, как следовала короткая речь на тему: они меня заложили, по полной? а я их сдам, с потрохами!!! И начиналось самое плодотворное сотрудничество: имена, кто кому товар сдаёт, привычные маршруты караванов, перечень известных тайников… Конечно, сливали только своих недругов, но и этого хватало для нужных выводов. Главное — правильно понимать все намёки, и увязывать разрозненные факты в одну цепочку. И с жандармами отношения наладились. Получая задержанных, в комплекте с доказательствами и протоколами первичного допроса, так сказать — на блюдечке, они едва заметно, но всё же радовались: начальство будет довольно! А если довольно начальство, то, как правило, дело заканчивается поощрением, или хотя бы — прощением старых ошибок. Но больше всего жандармов удивляло, что он спокойно с ними общается: обычно офицеры брезговали не то что руку пожать, говорить не желали с *душителями свобод*, и *ищейками*.
Вот и сейчас ротмистр Васильев нет-нет да и поглядывал удивлённо, на сидящего напротив него за столиком в кофейне собеседника.
— И всё же, подпоручик… Ваши методы… Вы не находите их излишне жестокими?
— Ну что вы, ротмистр. Легкая разновидность полевого допроса, не более того. А излишняя, как вы говорите, жестокость… На самом деле, я просто разговариваю с каждым так, как он того заслуживает.
