Берия наставительно ответствовал :'Да ведь Вы, доктор, нэ просто пациента пользуете! Вы - ах, какого человека спасаете! А ежели , вдруг, не спасёте, а? Мы тут , на досуге, тогда посоветуемся с товарищами из Академии Медицинских Наук, проконсультируемся со специалистами- всё ли сделано как надо? А то, знаете, были уже в кремлёвской больнице прецеденты... '
И пристально посмотрел на бедного доктора ледяным взором.
У врача задрожали руки... 'Сейчас, сейчас, вот... а, уже лучше! Видите, порозовел... и тоны сердца уже ровнее... что с ним стало?'
'Сам не понимаю, просто товарищ попросил меня голову чуть левее повернуть... а потом захрипел, побелел, за сердце схватился! Что с ним может быть такое ?'
'Думаю, ничего серьёзного , просто сердечный спазм... вот, уже приходит в себя...как Вы себя чувствуете, пациент?'
'Нормально... он уже ушёл? '
'Кто он?'
'Этот, что из ада явился по мою душу...'
'Нэ волнуйтесь, товарищ, Вы просто переутомились... Павлов я. Просто Павлов!'
'Так точно, Павлов! Лаврентий Павл... х-хе...'
'Вот только не надо опять глаза закатывать! Вы мне нужны живым, в отличие от некоторых... доктор!'
'Уже, уже, работаю ... да очнись ты, сволочь!! Виноват, товарищ Маршал, Вам уже лучше?'
'Мне теперь никогда лучше уже не будет...'
'Да зачем же так мрачно? Полежите, успокойтесь... надо ему просто полежать! И предупреждаю, допрашивать его сегодня нельзя!'
'Э, какой допрос, слушай? Так, слегка побеседуем... Пройдёмте, сударыня, пусть Ваш муж немножко отдохнёт...
Эй, кто там! Чаю сюда.'
Там же, чуть позже...
Нежно позвякивали чашечки нежнейшего гедээровского , мейсенского фарфора, с мадоннами... в них ароматным дымком исходил индийский чай, в сахарнице чуть отдавал желтизной кубинский тростниковый (несладкий, для сбережения от диабета) сахар, в вазочке радовали глаз конфеты 'Калева' и 'Рот-Фронта'...
Лаврентий Павлович (сластолюбец, который в нищем детстве не наелся сладостей ) с удовольствием наворачивал чуть хрустящий воздушным безе свежайший, доставленный прямо из Киева торт...
Всё-таки в буфете ХОЗУ УД ЦК есть свои неоспоримые прелести... прежде всего то, что он работает круглосуточно!
Эмма Николаевна, сторожко прислушиваясь к происходящему за спиной, где тихо сопел на диване муж, рассказывала удивительно внимательному слушателю :' Девятнадцатого утром уехал, как обычно... а уже потом, как я рёв на шоссе услыхала, оно ведь рядом! Я давай звонить, мол, Дима, что случилось? А он меня успокаивает, да такими словами - ласковыми , добрыми, которыми я вообще от него никогда не слышала...
Поняла всё тогда сразу- видно, дело совсем дрянь.
Выползла на крыльцо, ребята из охраны меня кое-как в белую 'Волгу' поместили - у меня ведь спина. Мне на доске надо лежать...да ладно!
Кой-как доехали, поднялась... вижу, он не в себе. Мне показалось- в полной растерянности, может быть, даже готов... (делает жест - застрелиться).
Одно он мне сказал :'Эмма, я никогда не буду Пиночетом!'
Берия осторожно спросил :'А эти, друзья его...'
Эмма Николаевна с негодованием отвечала :' Какие друзья! Да эти ... люди... у нас никогда и не бывали! Даже разговор о них никогда не заходил!
Вообще муж относится к ним с неуважением, поэтому мне просто дико, как он угодил в их компанию!
Нет! Все эти проходимцы никакие не друзья, и даже не единомышленники Дмитрия Тимофеевича!'
'Но... все же путч-то был, говорят?'
'Какой путч? Путч делают для того, чтобы захватить власть! А у моего мужа и так власти ... было... по самое не балуйся!
Он - Министр Обороны! И звание у нас- самое высшее, для военного человека- предельное...'
Берия, чуть хмыкнув :'Ещё Генералиссимус ...'
'Да что мой муж- император Бокасса, что ли? Или Трухильо какой-нибудь?
Нет, мы собирались уходить на пенсию... а как там жить?
У нас ведь ни квартиры, ни дачи, ни машины- всё казённое... я говорю, Дима, давай кооператив купим- а он мне- всё некогда, вот уйду на покой, займёмся делами, сейчас нет времени...
Для жены у него никогда нет времени! Для солдат оно у него есть, для офицеров есть, даже для генералов есть... только для меня...'
И Эмма Николаевна горько заплакала...
Там же, чуть позже...
'Извините, товарищ Павлов...'- человек, военный до мозга костей, чувствует себя крайне неуютно, когда ворот форменной рубашки расстёгнут, галстук болтается на зелёных резиночках где-то возле уха и вообще... чем меня всего облили? Будем считать, что водой...
'Ничего- ничего... мы тут пока с Вашей супругой побеседовали!'
Язов вопросительно приподнял левую бровь, и Эмма Николаевна мигом села в кресле по стойке смирно.
'Скажите, Дмитрий Тимофеевич... а кто из высших военно-начальников сейчас наиболее популярен в войсках?'
Маршал на несколько секунд глубоко задумался...
'Докладываю. Наиболее популярен в войсках в настоящее время Маршал Ахромеев, Сергей Федорович!'
'Отчего?'
'Известен среди комсостава - начальник Генерального штаба Вооружённых сил СССР и первый заместитель министра обороны СССР. В период афганской войны- руководил проведением всех операций, включая совершенно блистательный, на мой взгляд, вывод войск без потерь. В штабе армии в Кабуле часто собиралось военное руководство на всевозможные совещания. Маршал Ахромеев, тогда заместитель начальника Генерального штаба, каждый день, без отпусков и выходных, был на этих планерках уже в пять утра.
Так что боевыми офицерами и генералами уважаем и любим.
Кроме того, он высказывал несогласие с военной реформой и ослаблением советской военной мощи, в связи с чем 'ушёл' в отставку. Неоднократно выступал на заседаниях Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР, а также в печати со статьями, где говорил об опасности быстрого завоевания СССР странами , за что нещадно критикован - а у нас человека, которого гнобит начальство, уважают ещё больше.
Пользуется уважением и среди руководства ВПК- за исследование и разработку новых систем автоматизированного управления Вооружёнными Силами. '
'Понятно... а насколько он решителен?'
'Упертый мордвин...'
'Ясно... знавал я таких , среди руководителей ДубровЛАГа...
Вопрос- чем Ахромеев сейчас занят?'
'Помощник Горбачёва по военным вопросам...'
'Значит, разделяет его взгляды?'
'Никак нет! Он всегда понимал, что многое делается уже неправильно, в ущерб интересам нашей страны, но, будучи сам человеком честным, был уверен, что такими должны быть и другие люди, полагая, что всё это делается по недоразумению, по чьим-то необъективным докладам . Теперь же, на мой взгляд, понял, что это не ошибки, а прямое предательство...'
