Вот это да! Бедная мама, что его родила…
— Мне нравится Ваша преданность… — заметила я.
— Увы, неужели это все, что Вам нравится во мне? — подхватил д'Артаньян.
Понятно, теперь мы кокетничаем и набиваемся на теплые слова.
— Нет, я люблю Вас! — Я осторожно сжала его руку.
Лучше бы я этого не делала. Д'Артаньян опять обнял меня и с криком «Вы любите меня! Неужели это правда? Мне кажется, я теряю рассудок!» — принялся неистово целовать.
Ну и замашки у этих гвардейских! Исчезни де Вард просто из моей жизни, на этом эпизоде и завершилось бы наше краткое знакомство с д'Артаньяном, но оскорбительное письмо зажгло во мне такое чувство мести, что я решилась терпеть до конца.
— Его имя…
— Де Вард, я знаю!!! — заорал на весь дом д'Артаньян.
Раны Господни и терновый венец, откуда, тысяча чертей и преисподняя?!
— Откуда Вы это знаете? — Я вырвалась из объятий гвардейца, схватила его за руки и, глядя ему в глаза, закричала:
— Говорите, говорите! Да говорите же! — и встряхнула д'Ар-таньяна изо всех сил. — Как Вы узнали об этом?!
— Как я узнал? — с глупым видом переспросил д'Артаньян.
— Да, как?
Д'Артаньян словно очнулся от дурмана, высвободил свои руки и буднично сказал:
— Потому что вчера в одной гостиной, где я встретился с де Вар-дом, он показал мне кольцо, полученное, как он говорил, от Вас.
Меня словно кто-то ударил кинжалом в сердце. И это мой де Вард…
— Подлец! — тихо сказала я.
Д'Артаньян чуть вздрогнул.
— Итак?
— Итак, я отомщу за Вас этому подлецу! — самоуверенно заявил д'Артаньян.
— Благодарю, мой храбрый друг! — Как же я устала от этого разговора. — Когда я буду отомщена?
— Завтра, сию минуту, когда хотите! — беззаботно отозвался д'Артаньян.
Хотелось, конечно, сию минуту. Но, судя по нашему разговору, гасконец вряд ли отправится тотчас на поиски де Варда. Д'Артаньян заметил мои раздумья.
— Завтра Вы будете отомщены, или я умру!
— Нет… — ответила я грустно. — Вы отомстите за меня, но не умрете. Это трус.
— С женщинами — возможно, но не с мужчинами… уж мне кое-что известно об этом!
— О! — неожиданная мысль пришла мне в голову.
Так вот кто был незнакомцем с гасконским акцентом?! Поздравляю Вас, миледи, Вы глупая женщина!
— Так это с Вами была та стычка? Однако, если не ошибаюсь, в Вашей стычке с ним Вам не пришлось жаловаться на судьбу, мой дорогой д'Артаньян?
— Судьба — куртизанка: сегодня она благосклонна, а завтра может повернуться ко мне спиной! — заметил гасконец.
— Другими словами, Вы уже колеблетесь?
— Нет, боже сохрани, я не колеблюсь, но справедливо ли будет послать меня на возможную смерть, подарив мне надежду и ничего больше? — Похоже, д'Артаньян боялся остаться в дураках и предпочитал получить плату вперед.
Ну, конечно, он же безумно влюблен, настолько, что, не доверяя своему счастью, хочет сначала получить гонорар, а потом сделать дело. Молодец.
— Вы правы.
— О, Вы ангел!
Да, я ангел. Только перья с крыльев облетели. Линяю, наверное.
— Итак, все решено? — спросила я.
— Кроме того, о чем я прошу, моя дорогая, — невозмутимо заметил д'Артаньян.
Да что он себе воображает? Что я сейчас взметну свои юбки вверх и мы сольемся в экстазе прямо в кресле?
— Но если я говорю, что Вы можете быть уверены в моей любви? — возразила я.
— У меня нет завтрашнего дня, и я не могу ждать! — трагическим тоном заявил д'Артаньян и придвинулся ко мне вплотную.
Господи боже, а ведь с него станется, сейчас, не снимая сапог и не тратя время на смену белья, мы начнем заниматься оплатой заказного убийства.
— Тише, — забеспокоилась я. — Я слышу шаги брата. Он не должен застать Вас здесь!
Я судорожно вцепилась в колокольчик и отчаянно зазвонила, вызывая горничную.
Вошла Кэт и, увидев д'Артаньяна, прижавшего меня своим телом к спинке кресла, переменилась в лице.
Я с облегчением вырвалась на свободу.
— Выйдите через эту дверь и возвращайтесь в одиннадцать часов…
Зачем менять наметившуюся привычку?
— Мы завершим этот разговор. Кэтти проведет Вас ко мне.
Кэт стала похожа на соляной столб. Нет, завтра же разорюсь на лекаря. Она сама на себя непохожа.
Не глядя на горничную, гасконец продвигался к двери.
— Ну сударыня! — поторопила я ее. — Что же Вы застыли на месте, словно статуя? Вы слышали? Проводите господина д'Артаньяна и сегодня вечером, в одиннадцать часов…
Я протянула ему руку для поцелуя. Гасконец вернулся от двери, обошел горничную, словно колонну, и припал к моей руке. Затем молча исчез.
Кэт вышла вслед за ним.
Я подошла к окну и прижалась лбом к прохладному стеклу.
Внизу, наматывая круги по Королевской площади, строевым шагом ходил д'Артаньян.
Я тянула время, пока была возможность. Но пробило одиннадцать. Пора. Я погасила лампы.
Через несколько мгновений внизу раздались шаги. Д'Артаньян вошел, поднялся по лестнице и замешкался в районе комнаты Кэт.
Я нехотя отворила дверь.
— Войдите.
Гасконец робко вошел и сам (не доверяя мне? или не мне?) тщательно запер дверь. Тем лучше, я вернулась к кровати и присела на край, ожидая его. Было темно и тихо. Как в могильном склепе.
Какая все-таки разница, когда любишь и когда терпишь. Позволив д'Артаньяну делать со мной все, что заблагорассудится, я погрузилась в мрачные размышления, вполне соответствующее той темноте, что царила в комнате. Чтобы уж совсем не уронить марку, я лишь подыгрывала кавалеру в нужных местах, что было нетрудно. Гасконец распалился и вел себя, как глухарь на току, ничего не замечая вокруг.
Наверное, д'Артаньян очень нравился женщинам, любящим напор и дерзость. О! Этих качеств у него было в избытке. И усы тоже кололись, как и у де Варда. Придется после его ухода накладывать притирания, от розового цвета моих губ не осталось и следа, боюсь, они скорее напоминали куски говядины в лавке мясника.
Боже, а ведь такая мысль не приходила в голову: может быть, стоило те деньги, которые я потрачу после этой ночи на белила, помады и притирания, употребить на найм бретера. Это обошлось бы куда дешевле, чем услуга господина д'Артаньяна, и результат был бы значительно вернее. Хоть и не так романтично.
Хорошая мысль, но поздно, теперь гасконца до утра из моей постели не выгонит даже приказ короля, он обосновался здесь надолго, боже, не пришлось бы потом и мебель ремонтировать, он ее окончательно расшатает, кровать тонкой работы для супружеской жизни и совершенно не рассчитана на то, чтобы в ней резвились залетные гвардейцы Дэзэссара!
В таких раздумьях прошло около двух часов. До рассвета оставалась целая вечность. Д'Артаньян немного утих, надо было вернуть его с небес на землю:
