— Садитесь, Арсений Григорьевич, — я указал на одно из трех удобных кресел около невысокого столика. Этот маленький мебельный гарнитур появился в моем кабинете только вчера. Гораздо удобнее вести разговор с хорошим человеком в относительном комфорте. А своего министра финансов Зверева я уважал и очень хотел сделать своим соратником. Это ведь он в том, прошлом моем мире, не согласился с дурной денежной реформой тысяча девятьсот шестьдесят первого года, обесценившей рубль. После более чем двадцати лет руководства Наркомфином, а затем министерством финансов хлопнул дверью и ушел. Папин выдвиженец, умный и решительный.
— Чай, кофе или может быть чего-нибудь покрепче?
— На работе не пью, — сухо ответил он, устраивая свое немного грузное тело в кресле.
— А если я буду настаивать? — улыбнулся я.
Он оценивающе посмотрел на меня и усмехнулся:
— Умеете вы убеждать, Василий Иосифович.
— Как говорят французы — положение обязывает, — отшутился я и спросил, доставая сигареты, — не возражаете?
— Нет, — он отрицательно покачал головой.
— Арсений Григорьевич, как вы смотрите на снижение экспорта некоторых сырьевых ресурсов? — перешел я к делу.
Министр финансов коротко задумался и ответил вопросом:
— А что взамен? У нас, несмотря на очень приличный профицит бюджета в семь процентов* внешнеторговое сальдо отрицательное. Вынуждены платить золотом.
— Во-первых, начнем продавать больше нашей высокотехнологичной продукции, — начал перечислять я, — Через месяц должен начать работу Минский телевизионный завод. Минимум пятьдесят процентов пойдет на экспорт. Кишиневский еще через полгода будет запущен. Но это все мелочи. Как вы смотрите на продажу оружия?
— Кому? — удивился Зверев.
— Всем желающим, кроме нынешних и потенциальных противников.
Он задумался. А я закурил и стал ждать.
— Здесь вам, Василий Иосифович, конечно виднее, но ведь отдельные образцы попадут к противнику. А если повторят?
— Об этом не беспокойтесь. Технологий производства они не знают и качественно повторить не смогут. Потом, все равно через несколько лет будет новое перевооружение у нас. Совершенно другой уровень. Вы ведь в курсе, руководством каких проектов занимается маршал Берия?
— Конечно. Ведь финансирование идет через мое министерство, — он опять задумался.
— Вероятно, это окажется очень перспективный рынок, — высказался, наконец, Зверев, — но, как мне кажется, необходимо будет создать еще одно министерство — Внешней Торговли. Моему не потянуть, или слишком раздуются штаты, и аппарат станет неповоротливым, плохо управляемым.
— Возьметесь, Арсений Григорьевич? — спросил я, — На это новое министерство лягут еще и другие задачи.
— Конкретнее, пожалуйста, — ответил он.
— Необходимо сделать рубль основной валютой мира, — я начал рассказывать о возможных способах. О необходимости на несколько лет заморозить инфляцию, чтобы сделать наши деньги выгодными за границей для накопления капитала. О согласии продавать наши товары только за рубли. О необходимости создания нового бумажного рубля значительно меньших размеров, но очень качественно защищенного от подделки методами, полученными в УСИ. О резком увеличении эмиссии, как только рубль окажется востребованным на международном рынке.
Зверев слушал и, периодически соглашаясь с моими словами, кивал головой. На его лице появлялось все больше заинтересованности.
— Наш советский рубль должен стать самой удобной валютой. А ведь контролировать выпуск будем только мы сами. Следовательно, мы будем продавать разрисованную бумагу, и весь мир с удовольствием будет ее покупать.
— У вас, Василий Иосифович несколько упрощенный взгляд на мировую финансовую систему, но в целом правильный, — улыбнулся он.
— То есть вы, Арсений Григорьевич, согласны?
— Ну, куда же я денусь от таких перспектив? Позволить стать самым крупным финансистом планеты кому-нибудь другому? Никогда!
* Вот только не надо мне говорить, что это ненаучная фантастика! А кто из вас знает, что в 1944 году государственный бюджет СССР был выполнен с профицитом в 4,8 млрд. рублей (3,1 % от всех военных расходов того года) и в 1945 году — в 3,4 млрд. рублей. И это во время тотальной войны! Многим неведомо, что в военные годы платились щедрые премиальные за уничтоженную военную технику противника. Имелась целая система тарифов за ратные дела, разработанная именно наркоматом финансов. Например, за подбитый танк противника наводчик орудия получал из казны 500 рублей, за уничтожение танка противотанковой гранатой воину полагалась 1000 рублей. Для сравнения: оклад командира полка был 1800 рублей. За сбитый одномоторный самолет наш ас получал 1000 рублей, за двухмоторный, соответственно, в два раз больше. Более того, даже за ремонт своей техники полагались денежные вознаграждения. За средний ремонт тяжелого танка — 800 рублей, среднего — 500 руб., оружия — 200 руб. Это все плюс к зарплате.
Так что, семь процентов профицита для описываемой АИ — нормально.
Ну, ни хрена же себе! Вот это я прощелкал! И что теперь с этим делать? Нет, я, конечно, понимал, что работа в этом направлении ведется. И не просто ведется, а качественно. Синельников, в конце концов, уже больше полугода СГБ возглавляет. А там существует Пятое управление*. А ведь есть еще отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС. И работники Политуправления Советской армии тоже не зря свой хлеб едят. Но чтобы все обстояло так хреново, я и представить себе не мог! Ну да, сразу после гибели отца мне было не до того. Потом впрягся в работу и положился на Егора в этом вопросе. Да нет, не полагался. Вообще не думал об этом. Неинтересно было. Других проблем оказалось выше крыши. Пока с аппаратом сработался, въехал в истинное состояние народного хозяйства, положение дел во многих направлениях нашей промышленности. А руководство на всех уровнях? Правильно отец говорил: "Кадры решают все!". Перестановок практически не потребовалось. Умел папа в людях разбираться, тут не поспоришь. Мне достался великолепно отлаженный аппарат управления огромной державой. Каждый человек на своем месте. Но вот что мне теперь с самим собой делать, никак не понимаю?…
В общем, распиарили меня за этот месяц методами двадцать первого века по самое "не могу" и еще глубже. Я, оказывается, для советского народа и царь, и бог, и все, что есть на свете самое святое. А, главное, как тонко и ненавязчиво. Ни в одной газете я не прославлялся. Одни фотографии и сообщения о том, что я очередное свершил для страны. Но вот лозунг "Воевать, как Василий Сталин" в армии — основной. Мои портреты продаются на каждом углу и за бесценок. Каждый крестьянин знает, что повышение закупочных цен — лично моя заслуга. Каждый рабочий — что у меня нет других забот, кроме как улучшение условий труда и повышение заработной платы. Каждый студент — что учиться надо, как товарищ Сталин. Ну, записался на заочные факультеты — юридический и авиационно-конструкторский — Московского университета. Сдал с ходу все зачеты и экзамены за третий курс. Проблем-то, с моей памятью и знаниями, никаких. А Сашке Косареву** я еще припомню. То-то, я понять не мог, с чего вдруг комсомолки так пищат от счастья, стоит им только подмигнуть?! Хорошо хоть, что у нас здесь вопрос с противозачаточными средствами уже нормально решен…
* Пятое управление СГБ — политическое, вопросы идеологии.
** Косарев, Александр Васильевич (род. 14.11.1903 г.). С 1936 года — Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ. С 1937 года — член президиума Верховного Совета СССР. В нашей истории на VII пленуме ЦК ВЛКСМ (19–22 ноября 1938 года) по ложному обвинению Косарев был снят с должности генерального секретаря. 23 февраля 1939 года расстрелян по приговору выездной сессии Военной коллегии Верховного Суда в Лефортовской тюрьме.
****
Выбрал время и съездил посмотреть, как тренируются спецназовцы СГБ Синельникова. Нормально ребята работают. Взяты все лучшие кадры ОСНАЗа. Уровень подготовки более-менее терпимый. С удовольствием сам покувыркался на матах, пострелял из всего, что нашлось, и побегал по пересеченке. Всего, конечно, за один день не увидишь и не попробуешь. Смутило только одно: это оказались люди не генерал-полковника Синельникова, а… мои. Точнее, сначала мои, а затем уже Егора. Все делается моим именем. Как этот троглодит позднее признался, такая же ситуация в подчиненных ему ВДВ и внутренних войсках, которые находятся под маршалом Берией. Я, конечно, понимаю, что вопрос личной преданности каждого воина очень важен, но, чтобы все обстояло так серьезно?… Договорился с Лаврентием Павловичем о разговоре.
****
— Понимаешь, Василий, я испугался, — всемогущий председатель ГКО маршал Берия замолчал, а я смотрел на него во все глаза и не мог поверить. Вот уж что-что, а трусом он точно никогда не был. Я ведь не зря столько времени провел в архивах КГБ-ФСБ того мира. Знал, что в случае сдачи немцам Москвы в том сорок первом сам Берия уходить не собирался. Дрался бы до последнего патрона и еще подорвал бы несколько солдат Вермахта вместе с собой последней гранатой. А в этом мире…
