– Мы уже уходим, мисс? – МакЛири послушно следовал за Джилл, стоически морщась, когда горячий напиток плескал ему на руку.
– Да, – буркнула Джилл. Добравшись до выхода, она остановилась, прижав пальцы к губам. Рори улыбнулся ей и протянул стакан, затем подул на покрасневшую кожу кисти.
– Вот, чай с медом. Взял на русском стенде. Говорят, вкусно.
– Спасибо. – Жидкости осталось едва больше половины. Джилл сделала глоток и приказала себе успокоиться. – Рори… скажи, у нас разве выходила статья про истощение природных ресурсов?
– Что? – Взгляд юноши остекленел. Он походил на молодого бычка, который внезапно обнаружил стену вместо привычного входа в коровник.
– Статья про то, что когда-нибудь запасы угля в земле подойдут к концу, – объяснила Джилл.
– А… – лицо ирландца просветлело. – Да. Позавчера. Мистер Кромби исправил и отдал в печать.
Джилл нахмурилась.
– Он сам ее написал?
– Нет. Я ее написал. – С гордостью поведал Рори. Заметив недоверчивый взгляд Джилл, пояснил: – Со слов одного ученого. Я встретил его у Дворца Науки, меня туда ваш дядя направил. Я взял… как это называется? Интервью. Ученый был очень вежлив, даже когда я неправильно записывал слова, он просто поправлял меня. И очень подробно рассказал про… истощение. Сказал, что дары Матери-природы не вечны.
Девушка вздрогнула. А потом, отчего-то замирая внутри, спросила:
– А как его звали?
– Фамилия у него вроде немецкая – Шварц. Но он русский. И, что странно, без бороды.
– Почему странно? – Холодок, пробежавший по спине Джилл, куда-то подевался, стоило МакЛири, сделав свое замечание, состроить уморительно озадаченное лицо.
– Ну, я думал, все русские с длинными бородами, ходят в длинных шубах. А он был похож на английского джентльмена.
– Не все русские такие, как их изображают в «Панче», Рори. – Назидательно сказала Джилл. Но тут же, напомнив себе, что сама еще недавно ожидала появления в русском квартале страшных и жестоких казаков, улыбнулась как можно мягче. – Они не водят за собой медведей, и не живут в деревянных домиках…
«В конце концов, это легко объяснить, – подумала Джилл. – Шварцу надо продвигать свое изобретение, вот он и пугает всех вокруг „истощением“. Ну а то, что сказал американец про „Мать-природу“, так наверняка Шварц и ему напел про ресурсы».
– Хорошо, – Джилл допила чай, который показался ей слишком приторным, и протянула руку. – Давай, я посмотрю, что ты написал… – Рори, поколебавшись, со смущенным видом подал ей блокнот. – Так… тут хорошо в начале. Хм… а вот это не очень. Рори, нельзя писать «публика пялилась на изобретения». Лучше употребить другое выражение. Например, «смотрела с удивлением, с интересом, затаив дыхание, не могла оторвать глаз, была поражена, застыла в изумлении, пристально разглядывала»… Понимаешь?
– Ох, мисс. Это вы здорово сказали. И так много… А не могли бы вы написать эти выражения там же, чуть выше? Я подумаю над ними.
– Конечно. – Джилл зачеркала карандашом. – Обращайся с любым вопросом, если что-то будет непонятно, и не стесняйся. Ты ведь учишься – ничего постыдного в этом нет. Я тоже когда-то…
Джилл сдержанно кашлянула. Ладно, от небольшого вранья вреда не будет.
– Я когда-то и хуже словечки употребляла.
– Например? – Широко открыл глаза Рори, и девушка пожалела о своем стремлении придать начинающему журналисту уверенности. Но отступать было поздно.
– «Лорд Бейли пришаркал на вечеринку», – сказала Джилл и неожиданно сама рассмеялась. На нее снизошло озорное настроение, и она продолжила: – «Миссис Крофт плюхнулась в лужу». «Мистер Смит подгадил другу». «Мисс Поттс раззявила рот»…
Они захохотали в голос, и долго не могли остановиться. Мрачные мысли Джилл как рукой сняло. Она отдала блокнот Рори, тот, посерьезнев, торжественно ей поклонился и сказал:
– Спасибо.
– Не за что, – махнула рукой Джилл. – Вернемся в редакцию, скоро стемнеет.
Джилл задержалась в «Новостях», дописывая статью о выставке. Попутно она размышляла о том, что неплохо бы почитать «какую-нибудь научную книгу», поскольку, как с сожалением пришлось признать, все технические подробности о новинках она описывала со слов зазывал. Ей стало стыдно за то, что она так свысока относилась к Рори и остальным – сама-то ничем не лучше, как выясняется. Дядя, уходя, рассеянно скользнул взглядом по незаконченной статье, пробурчал «Хорошо», и удалился.
Джилл заперла редакцию и направилась через город домой. Улицы в Сайнстауне (который до Проекта назывался Хьютаун) освещались неравномерно – в основном старыми газовыми фонарями. На проспектах сияли новейшие электрические лампы, а переулки обходились тем светом, что просачивался сквозь прикрытые ставни домов. Девушка старалась избегать таких мест – не потому, что боялась чего-то, в Хьютауне отродясь не было городской преступности, хотя бы потому, что городок был слишком мал; а потому, что опасалась в темноте оступиться или шагнуть в лужу. Кратчайший путь домой вел через Спенсер-стрит, там находились в основном лавки и мастерские, а также парочка пабов. Сегодняшние события, а именно то, что Джилл узнала о толпах безработных, бродящих по Острову, никак не повлияло на ее маршрут – она и представить себе не могла, что ей грозит что-то посерьезнее испачканного подола юбки. Однако когда позади нее послышались чьи-то шаги, она вспомнила – среди тех, кто ходил в поисках работы по улицам, были и субъекты довольно жутковатой наружности. Вдруг кто-то из них не погнушается напасть на одинокую женщину, чтобы отобрать кошелек? Безденежье, голод и отчаяние еще не то с людьми делают, это Джилл понимала. Она оглянулась – и правда, в десятке шагов позади за ней шел какой-то человек. Настоящий джентльмен, да и просто человек воспитанный, завидев впереди нервно оглядывающуюся леди, тут же снял бы шляпу и предложил проводить до дома, но этот субъект молча следовал за Джилл, чуть покачиваясь при ходьбе. Девушка прибавила шагу. «Надо купить револьвер и научиться стрелять», – решила она. Сзади раздалось хриплое:
– Мадм-а-а-а-азель!
И по голосу Джилл поняла, что ее преследователь пьян.
– Прекратите, а то я позову полицию! – Пригрозила Джилл, не сбавляя скорости. Добежав до угла, она обернулась. Видимо, бродяга испугался, что девушка и впрямь поднимет крик, а рядом широкая авеню, по которой прогуливаются полисмены в блестящих касках… Кто знает? А, может, он просто упал лицом в грязь и заснул. Джилл поправила сбившуюся от бега шляпку и продолжила свой путь, сочиняя приспособление, которое позволило бы дамам отбиться от любого врага, но при этом не гремело, как револьвер, было удобным и по внешнему виду тоже подходило. Что-то элегантное и полезное, фантазировала Джилл. И чем, не дай бог, нельзя убить – только оглушить с безопасного расстояния. «Жаль, я не изобретатель», – подумала Джилл.
«Бродяга», который следовал за симпатичной девчонкой, злодеем не был. Простой рабочий парень из Фалмута по имени Том, пропустил стаканчик-другой в местном пабе, маясь от осознания безнадежного будущего – похоже, теми золотыми горами, что сулили ему ребята, на Острове и не пахло: работу найти было попросту невозможно. И грабить никого, он, в общем-то, не собирался. Просто в его помутневшем от крепкого джина разуме девчонка звала его за собой, призывно оглядываясь через плечо. И, как все бабы, тут же делала вид, что знать его не хочет, убегала по улице вперед. Он почти нагнал ее перед поворотом, как вдруг чья-то рука ухватила его за шею сзади и потащила в тень, к стене дома. Он, хватая ртом воздух, собрался было возмутиться разбойным нападением, как из тьмы на него надвинулось лицо. Ничего особо страшного в нем не было, встретив такого парня в любой другой день, он бы похлопал его покровительственно по плечу – ну посудите, обычное лицо, простоватое, чистенькое, на лбу написано «домашний мальчик»… Однако глаза у незнакомца горели так ярко, что «бродяга» слегка ошалел. Такой ярости он в жизни не видел, разве что когда Шимус узнал, что Том обрюхатил его дочку, схватил вилы и пошел его убивать.
– Ты зачем за ней шел? – свистящим шепотом спросил незнакомец.
– Так это… подумал, может проводить. – Джин почти мгновенно испарился из головы, оставив лишь сухость во рту. Том облизал губы.
– Не надо. Иди обратно.
Незнакомец отпустил Тома, и тот спешно побежал по улице к пабу. «Чокнутый ухажер ее, не иначе, – подумалось Тому. – Ох, надо выпить».
Адам тщательно вытер платком ладонь, что сжимала горло пьяницы, и быстрым шагом направился к авеню.
«Голиаф» был огромен. Он словно всплывал над холмом, по которому шла дорога, ведущая к аэрогавани. И поражал воображение уже издали, когда постепенно возникал перед взором, залитый закатными лучами солнца, будто огнем. Потом, когда глаз подмечал мелкие точки, копошащиеся у основания высокой мачты, он поражал еще больше, ведь становилось понятно, что это люди, а не точки. Дул сильный ветер, внезапно поднявшийся к вечеру, и наземная команда суетилась у причальной вышки, закрепляя канаты, удерживающие «Голиаф» на месте.
