В эти мгновения оба воспитанника застывали, не в силах прервать магическую связь, не замечая никого и ничего вокруг.
— О чем беседуете, красавицы? — Змей, прежде чем открыть рот, вытер его рукавом. Жирные пятна после каши с маслом добавились к прежде существующим.
Лилии польстило обращение, от слова «красавицы» она зарделась, но вот Луна сморщила нос.
— Ты бы хоть каким-то манерам обучился, Змей. Так и будешь в полу рубахи сморкаться?
— Свин — он и есть Свин, — Лилия дернула гладким плечиком, туго обтянутым ученическим платьем.
— Эх, не была бы ты девкой, сейчас получила бы от меня тычка, — перед носом воспитанницы появился кулак со сбитыми костяшками. Драчливый нрав и бьющая из парня прыть не давали ссадинам зажить.
— Ну, вот! А теперь полностью проявил себя как Хряк, — фыркнула Лилия. — Такой же грубый и дикий.
— Да я тебе… — Змей выпятил грудь и попер на насмешницу. Та не спасовала, так же ринулась вперед, и как только две задиры сошлись тесно, вдруг отпрянули друг от друга. Юноша опешил, ощутив, насколько мягкая грудь у его противницы, а Лилия… Лилия осеклась совсем по противоположным причинам. Змей был выше на целую голову, а потому ее тело ладно вписалось в мужской, крепкий как камень, контур, что задело совсем иные струны в ее душе, чем те, что пели при виде Ветра. Там голову кружил легкий любовный настрой, здесь же было что-то сродни звериному зову, на который неожиданно откликнулось ее сердце.
Не думая, что творит, она прикрыла рукой напрягшуюся грудь. Этот жест не укрылся от Змея, который в удивлении взметнул брови.
— Он сделал тебе больно?! — Луна не поняла, что произошло, а потому была полна праведного гнева.
— Да… Нет… — широко распахнутые глаза Лилии изучали лицо рыжего воспитанника. Его непослушные кудри, закрывающие один глаз, веснушки, что обильно рассыпались по коже, крепкую шею, где часто-часто билась жилка, и кадык, что пришел в движение от трудного глотка. Тот получился неловко громким.
— Дурак! — очнувшись, соседка царевны стукнула Змея по плечу, плаксиво скривила лицо и, стесняясь слез, резко развернулась, мотнув широким подолом юбки.
— Ты куда? — только и успела крикнуть Луна.
— Ч-что с ней? — рыжий казался обескураженным. — Я же пошутил…
— Ну и шутки у тебя. Скоро как дикий вепрь будешь на всех бросаться. Совсем одичал!
Змей потоптался на месте, запустил пятерню в волосы.
— Послушай, Луна… Я это… Ты…
— Ну чего ты точно кашу жуешь? Говори! — Луне было не до Хряка. На них, перешептываясь, оборачивались воспитанники, заметившие слезы на глазах бегущей прочь Лилии. — «Еще подумают, что мы ссоримся».
— Научила бы ты меня этим самым манерам, а? Одергивай, что ли, всякий раз… Мне не нравится, что меня зовут Хряком или Свином. И я совсем не дикий вепрь. Я — Змей! Изворотливый, хитрый, опасный… — недо-дракон выдохнул, понимая, что его опять куда-то понесло. — Наверное, опасный… Ага…
Лилия скрылась за поворотом, и Луна, наконец, подняла глаза на собеседника. Впервые она увидела там не насмешку, за которой Змей прятал ранимость, и не ярость, вызванную чьими-то нападками, а беспомощность, что бурно смешивалась с досадой и стыдом за себя. Шея друга пошла красными пятнами. Поняв все это, царевна дала себя клятву, что больше никогда не уподобится другим и не назовет рыжего Свином или Хряком. Лучше уж дать ему тычка.
— Прежде всего, прекрати подъедать с чужих тарелок, — пытаясь скрасить неловкость, Луна стукнула Змея ладошкой по животу, который вопреки злым именам был плоским. Правильно подметила Лилия: именно из-за чуждой другим небрезгливости бывший дракон и получил прозвище Свин. Хряком же его дразнили за свирепость, с которой он бросался в драку, совершенно не думая о последствиях. Бывало, что и огребал в ответ. Вот даже сейчас кожа на скуле отливала сине-зеленым. — И куда в тебя столько лезет?
— Расту, должно быть. Я все время голодный.
— Так пойди, попроси, чтобы лишнюю порцию дали. Я думаю, не откажут. Не за тем же нас сюда собрали, чтобы голодом морить?
— Да? Как-то не сообразил…Что еще я не так делаю? — рыжий резво поддел под локоток подругу, развернувшуюся было уйти.
Луна устало выдохнула, но раз уж взялась поучать, останавливаться на полпути не следовало. Тем более, что Змей смотрел такими щенячьими глазами.
— Ты вот как-то мне платочек прислал. Значит, знаешь, для чего он нужен? Заведи себе такой же и им рот вытирай, а не рукавом. Да стирай почаще.
Рыжий активно закивал, отчего его отросшие кудри и вовсе закрыли лицо.
Царевна не удержалась и потянула за жесткую прядку, отводя ее за ухо.
— Постричься бы тебе… — спохватившись, Луна отступила. Отвернулась, лишь бы не видеть шаловливый блеск в глазах товарища, и перешла на поучительный тон. — И купайся чаще. Иначе зверем пахнет.
— Я зверь и есть, — Змей улыбался, не отводя взора от добровольной наставницы.
— И грамоте обучиться бы, — вспомнив разговор в лесу, Луна вознамерилась с пользой распорядиться свободным временем, которого у нее в ожидании выздоровлении наставницы, было в изобилии. Отчего бы не помочь? — Тебе бы книжки умные почитать.
— Так я с Ветром сговорился уже, — рыжий просиял от осознания, что хоть здесь поступил верно и упредил подругу. — Он сам вчера вызвался.
— И когда успел? — задавая вопрос, Луна думала о вечно занятом Ветре, который не побоялся ввязаться в дело, с которым никак не управиться за один день. В душе шевельнулась досада, что она сама грамоту разумеет. Как было бы здорово сидеть рядом с Ветром и выписывать дрожащей рукой каракули!
— Ну, ты же помнишь, каким я был вчера? — Змей вздохнул. — Злился на Лозу, лез на рожон. Ветер пришел ко мне в комнату вечером и все объяснил. Нет вины никого из нас в смерти моего друга, то прихоть Зла, что подняло мертвецов и отправило губить чужие души.
— Зло, Зло — только о нем и говорят! — царевна остановилась у дверей библиотеки. Сама не заметила, как дошли. — А что за Зло?
Дверь в «храм знаний» была приоткрыта, значит, кто-то уже пришел, и не придется вздрагивать от неясных шумов, что пугали ее, когда она находилась среди огромных шкафов в одиночестве. Живая душа рядом — всегда хорошо.
Никаких обязанностей Луне пока не вменили, а потому она частенько коротала время за чтением. Благо монастырь был богат на книги, среди которых встречались довольно редкие, уцелевшие при пожаре. Они до сих пор хранили запах гари, а некоторые и вовсе оказались порченые жаром, отчего страницы, стоило до них дотронуться, ломались.
— Змей, а ты не задавался вопросом, что за Зло ждут монахини? С какой стороны оно нагрянет, и почему только здесь, у монастыря, поднимаются мертвяки, и творят козни мавки? Вот ты родом из другой страны, но разве там творится то же самое?
— Не знаю, может, и творится. Я уле… уехал из дома давно, почти три месяца назад.
— Но с момента появления первого признака беды прошло четырнадцать лет! — в запальчивости Луна раскраснелась. — Не какие-то там жалкие месяцы, а годы! Вот и подумай, что на твоей родине произошло такого страшного, что могло оказаться знамением Зла?
Змей сунул большой палец в рот, пожевал ноготь.
— На ум не приходит… Хотя… Я точно не знаю, когда начала править наша королева, но она истинное зло. Злее ее я никого не встречал. Ну, разве что мой батя…
Царевна призадумалась.
«Надо бы покопаться в хрониках. Кто знает, может, Лолибон Великая как раз и есть посланница Зла. А если это так, то сейчас, со смертью ненавистной правительницы, Зло получило ощутимый щелчок по носу».
— Ну так как? — Змею не терпелось услышать ответ, который многое в его жизни объяснил бы правильно. — Кровожадная королева считается знамением Зла или нет?
— Пока не знаю, — рассеянно ответила Луна. Она старалась припомнить, какие еще события будоражили Союз пяти королевств. — «Бахриманы? Нет, тех разбили более двадцати лет назад. Пираты? Так они испокон веков были вне закона. Торговцы Форша? Среди них и нормальные встречаются, не все они Зло».
