увидел трупы и чтобы к вами не попасть на крючок, дал по газам.
— Зачем?
— Ты дурака-то, Максимка не включай. У вас, кто сообщил, то и виноват. Вы же искать настоящего преступника не можете. А тут человек сам пришёл. Ату его.
— Вы, Николай Петрович, не обобщайте. Кстати часто так и бывает, что заявивший и есть преступник. Так что это за тропинка?
— Понятия не имею. Раньше не было. Я утром тут проезжал, специально конечно не смотрел… Бля. Знаю я кто это натропинил тут.
— Да! И кто? — вскинулся, почуяв след Удальцов.
— Анютка. Швея наша. Я её сюда утром и привёз, когда в Москву ехал.
— Во сколько это было? — Вытащил блокнотик и карандаш следователь.
— Утром. Точно не скажу… Хотя к обеду ближе. В одиннадцать с чем-то. А когда убили… их?
— Судя по температуре тела криминалист даёт ориентировочно в районе половины второго. Вы нам позвонили… Шофёр ваш позвонил нам в три часа. А часто тут машины ездят по этой дороге?
— В воскресенье зимой? 22 февраля. Накануне праздника. Ты дурной, Удальцов? Да никого тут не бывает.
— Понятно. А что за Анюта? Мне бы переговорить с ней.
— Анна-то? Ну, в гостинице нашей живёт. Швеёй работает. Эти сумки, будь они прокляты шьёт.
— Понятно. Николай Петрович, а для своих у вас подешевле не продают. Мне Люська всю плешь проела, купи, да купи.
— Продаём. По пять рублей. Две на семью. Приходи в правление в понедельник. Поехал я Максимка. Народ в деревне успокаивать. А то начнётся какое самосудилище. Васька личность известная… был.
— Анна эта… Добросите до гостиницы Николай Петрович?
— А тут что? — Волга зелёная стояла чуть поодаль на противоположной стороне дороги и Рыжов махнул, подзывая её.
— А чего тут? Сейчас сворачиваться будут. Повезут на вскрытие. Всё сфотографировали. Обе машины с собой заберём.
— Ну тебе Максимка видней. А к матери чего не заезжаешь. Ты смотри, не дури. Выпорю ведь. Не посмотрю, что первоклассник. Чтобы после гостиницы сразу к матери. Я через пару часов к дому Анна Александровны машину пришлю, довезёт тебя после до Красногорска.
— Спасибо, Николай Петрович.
— А эта Анна наша?
— Нет. Чё, нет. Наша теперь. Не обижай её. Или ты думаешь, что восемнадцатилетняя пацанка троих убила? Воробушек этот. Может, тебе в отпуск надо, Максимка? Обидишь, выпорю.
Событие двадцать восьмое
Спасибо к делу не пришьёшь, а вот пришить кому-либо дело — всегда пожалуйста. Но не за спасибо…
Аврелий Марков
Марьяна Ильинична, не сомневалась, что к ней милиция сегодня придёт. Даже гадала, через час или через два. Но часики тикали, а в дверь ни кулаками, ни сапогами никто не тарабанил. Левина забралась в кресло с ногами, укутала ноги одеялом и сидела, пытаясь согреться и успокоиться. Нет, вид трёх трупов её особенно не расстроил. Да, вообще не расстроил, за полгода пребывания в том средневековом мире столько смертей повидала, что и не каждый врач в больнице. И дети же в основном и женщины. Да… Нет, нужно выбросить тот мир из головы, не было никакой Докуки. Не было!
Левина решительно отбросила одеяло, поднялась, дошла до закутка в номере гостиницы, который она себе под кухню выделила. Никакой кухней это не было и котлеты она тут не жарила и пельменей не лепила, чайник был и хлебница. Ну, ещё пару тарелок.
Пирожки остыли уже, и она сначала вскипятила чайник, залила в заварочный чайник кипятка, а на чайник вместо крышки поставила блюдце с пирожками. Даже мысль промелькнула, попробовать нагреть пирожки своим огнём. Но она эту дурацкую мысль прогнала. Ещё запалит тут чего. В лес и шла свою новую силу проверить. А тут такое. Проверила, так проверила. Только ничего не понятно. Ну, чем она двоих бандитов убила, если на них не видно прожжённой одежды? Молнией. А где след от молнии. Там всё одно след какой-никакой должен остаться. Слушала роман про попаданца в мальчика, там на спине у него целое дерево образовалось от удара молнии. У одного преступника, того, что в коричневой куртке, она же задрала свитер и рубаху на спине, никакого дерева, только рыжие веснушки. Противные. Крупные. Бр-р.
Чай заварился, пирожки согрелись и Марьяна залезла снова в кресло, поставила рядом с собой тарелку с пирожками, опять закуталась в одеяло и стала поглощать пирожки и запивать горячим даже обжигающим чаем. Вкусным. Володя купил в Берёзке цейлонский. Когда последний пирожок с рисом и мясом исчез куда-то, Левина убрала тарелку и поплотнее закутавшись в одеяло прикрыла глаза и задумалась о будущем. Бросят же её искать? Что ей дальше делать. Идти в зубные врачи она решительно не хотела. Передёргивало её если чувствовала от кого-нибудь запах изо рта. Ругала учениц, выгоняла с тренировок. А тут каждый день нюхать, зуб-то гниёт, воспаляется… Фу!
Больше ничего продумать про будущее Марьяна не успела. Заснула. И была разбужен тем самым стуком кулаками в дверь. Она подорвалась с кресла, но в одеяло же была закутана. Плюхнулась на пол, больно локоть ушибив. Даже искры из глаз сыпанули. Хорошо, что не подожгли комнату.
В дверь снова забухали. Марьяна Ильинична поднялась с пола и поспешила к двери. Открыла. Дверь закрывалась на английский замок. Сама захлопывалась. Нужно было крутануть ручку, чтобы открыть и конечно не в ту сторону начала крутить. На той стороне снова стукнули, и Марьяна наконец справилась с замком.
За дверью стоял человек в шинели синей с погонами капитана и синими просветами. Лётчик, что ли?
— Анна… — лётчик всмотрелся в лицо Левиной.
— Я…
— Ага. Так мы долго будем. — Лётчик достал удостоверение красное и раскрыв сунул Девиной под нос. — Следователь прокуратуры Максим Иванович Удальцов. Можно ваш паспорт? И пройти можно?
— Мар… Анна Абрамова. Паспорт? Сейчас… Заходите. — разволновавшись сначала Марьяна, пока ходила во вторую комнату за паспортом почти успокоилась.
— А чего не открывала Анна? — стал листать паспорт капитан.
— Задремала. Намёрзлась в лесу поела и заснула.
— Вот в лесу. Николай Петрович говорит, что это ты тропинку там натоптала у… Натоптала.
— Натоптала. Хотелось по лесу заснеженному прогуляться. А ни одной тропки нет. Снег в валенки попал, растаял. Замёрзла и ушла, так и не погуляла, — а чего — чистая правда.
— Во сколько ушла домой? — продолжал вертеть
