Понаблюдал за лежащими неподалеку товарищами. Старшина лежал на спине и грыз травинку – спокойный как слон. С другой стороны видимый мне боец, как и я, напряженно что-то высматривал на дороге. Остальных не видел и даже не слышал. В лесу царила первозданная тишина.
Вечер уже начал вступать в свои права. Солнце уверенно указывало на запад, когда справа, за поворотом, послышался отдаленный шум мотора. Слава богу, едут с нужной стороны. Мгновенно скука вновь сменилась напряжением. Страшно было до колик в животе. На месте смог остаться только огромным усилием воли. Я снова посмотрел на старшину – тот уже лежит на животе, карабин под рукой, и напряженно всматривается сквозь густую траву в сторону дороги.
Шум все приближался, и вскоре мимо нас, бодро стрекоча мотором, проехал мотоцикл. Я затаил дыхание – немцы приближались к минам. Если сейчас он наедет на одну из них, придется быстро отсюда уходить. Потому что, если следом едут машины, да еще и с солдатами, они организуют нам очень насыщенный событиями вечер. Выдохнуть я себе позволил, только когда мотоцикл благополучно миновал нашу закладку.
* * *
Мотоцикл скрылся из моего поля зрения, а с другой стороны уже слышался рев мощных моторов. Через пару минут из-за поворота выползли два грузовика. Сначала один, а потом следовавший за ним метрах в двадцати второй. Я вжался в землю, стараясь, чтобы сидящие в машинах меня не заметили. Натужный рев прополз мимо. Я все еще не решался поднять голову и только тихо отсчитывал про себя секунды, которые, по моему мнению, оставались до того момента, как передняя машина наедет на мины. Отсчет ушел уже далеко в минус, но ничего не происходило. Все так же звучал удаляющийся рев моторов. И только когда я уже окончательно решил, что наша закладка просто не сработала, практически слитно в тишине леса грохнули два взрыва.
Сразу же после того, как сработали мины, загавкал ДП, со всех сторон захлопали винтовочные выстрелы. До меня долетали вопли боли и обрывки команд на немецком языке. Я на несколько мгновений впал в ступор и, забыв обо всем на свете, продолжал вжиматься в землю. В себя пришел только после того, как старшина проорал в мою сторону что-то нецензурное. Подхватив карабин, я высунулся из-за дерева, и моему взгляду предстал локальный филиал ада для немцев. На месте нашей закладки, склонившись в воронку, горел передний грузовик. Его кабина оказалась настолько изуродована, что даже смотреть страшно было. Вокруг него уже валялось несколько трупов, а из-под горящего тента кузова, размахивая горящим рукавом, но как-то вяло, пытался выбраться явно оглушенный ганс. Вторая машина, видимо от резкого торможения, пошла юзом и, перекосившись, застыла наискосок на обочине. К нам была обращена задняя часть ее кузова, через которую выпрыгивали немцы, многие из которых так и не поднимались с земли. Зато для пулемета открывалась все та же задняя часть кузова и часть правого бока грузовика, что позволило ДП практически полностью простреливать пространство кузова. Что тот и делал. Длинными очередями и как-то радостно, что ли.
Захваченный всеобщим боевым настроением, я начал, часто передергивая затвор, посылать пулю за пулей в тент ближнего грузовика. Вдруг грохнул еще один взрыв – это сработала моя «противопехотная» мина. Я заметил отлетающего от облачка земли и дыма, поднятых взрывом, немца. Ноги у попавшего в мою ловушку начисто отсутствовали и вроде бы ему еще распороло осколком низ живота.
Клацнул впустую затвор – патроны закончились. Достал из кармана обойму, быстро перезарядил – получилось с первого раза! Снова прицелился в грузовик, но заметил, что из него больше никто не пытается выпрыгнуть. Глаз уловил вспышку где-то в кустах на противоположной стороне дороги. Вроде наших там быть не должно – значит, один из уцелевших немцев. Перевел прицел туда, выстрел. Передернуть затвор. Еще выстрел. Больше оттуда никто стрелять не пытался. Интересно, это я попал или кто-то другой? Или стрелок в кустах замолк по другой причине? Отыскал взглядом следующего немца. Этот лежал за толстым стволом дерева и целился из карабина куда-то в мою сторону. Позиция у него была хорошая. С одной стороны от огня с нашего холма его закрывал ствол дерева и, частично, грузовик на дороге. От огня ДП его защищал все тот же ствол дерева. С моей позиции я видел только часть головы в кепке да руку с карабином. Тщательно прицелился, вспоминая все, чему меня в далеком детстве учили в секции стрельбы. Выстрел. Пуля проходит вроде бы выше. Передернул затвор, снова прицелился. Снова мимо – пуля бьет в дерево, и голова исчезает из поля моего зрения. Эта мишень для меня сейчас потеряна.
Кто-то еще ломанулся через полянку, но сразу словил пулю и растянулся во весь рост. Я заметил еще вспышку в кустах, где-то слева просвистела пуля. Быстро, не целясь, выстрелил в ту сторону. Передернул затвор. Снова выстрелил туда же. Снова передернул затвор. Подержал на прицеле куст – выстрелов оттуда больше не было. На всякий случай еще раз выстрелил. Патроны закончились. Быстро достал новую обойму, выронив при этом из кармана еще одну – последнюю. Перезарядил карабин и вскинул приклад к плечу. Но к тому времени над лесом уже снова повисла тишина. Слышно было только потрескивание огня от подорвавшейся машины.
Через пару минут сзади быстро прошелестели шаги, и я заметил спускающегося с холма бойца, который, пригибаясь, перебегал от дерева к дереву. Видимо, Митрофаныч послал проверить – все ли немцы убиты. Боец специально сделал небольшой крюк и вышел на дорогу так, чтобы не попасть на нашу линию огня. Остальные внимательно высматривали возможные цели. Один из немцев, лежащих возле заднего грузовика, внезапно пошевелился. Тут же хлопнули три выстрела. Я тоже, автоматически, нажал на спусковой крючок. Немец затих. Я передернул затвор и продолжил вглядываться в картину побоища на дороге. Но там все было спокойно.
Боец, осторожно поводя впереди стволом винтовки, вышел на дорогу. Со стороны оврага показался еще один. Блин, там же мины!
— На поляну не заходить! Там заминировано! — крикнул я, заработав косой взгляд старшины.
Боец сразу же изменил траекторию движения и вышел к дороге чуть дальше. Они медленно обошли грузовики, осмотрели с дороги кусты. Один выпрямился и махнул рукой.
— Ну вот. — Старшина поднялся и повесил карабин на плечо. — Теперь идем посмотрим, что нам фашисты привезли.
Вокруг из укрытий вставали остальные партизаны. Но пока никто никуда не шел. Вперед двинулись только после отмашки Митрофаныча. Мы спускались с холма осторожно, стараясь, чтобы между нами и дорогой постоянно было какое-либо укрытие. Лично мне очень не хотелось, чтобы какой-то недобитый ганс меня сейчас пристрелил. Знаете этот стандартный штамп из кино? Когда герой расслабляется после боя, а тут кто-то из якобы убитых вдруг поднимает оружие, стреляет ему в спину и умирает. Глупо, да? Поэтому я шел осторожно, не спуская глаз с лежащих на земле покойников, и держал карабин наготове.
