— Пригоршню, сэр. Их было шесть, насколько я помню.
Инспектор не спеша вышел вперед, за ним Пеппер, и оба они принялись озадаченно и с интересом разглядывать столик. Он был небольшой, старый и ничего особенного собой не представлял. На нем стоял серебряный поднос, а на подносе, рядом с электрическим чайником, — три чашки с блюдцами и ложками, серебряная сахарница, тарелка с тремя засохшими, невыжатыми кусочками лимона, еще одна тарелка с тремя неиспользованными заварочными пакетиками и серебряный кувшинчик со свернувшимися, пожелтевшими сливками. Во всех чашках на дне виднелся засохший чайный осадок, а по краям, на внутренней стороне, — желтовато-коричневый ободок. Все три серебряные ложки потускнели. На всех трех блюдцах лежали пожелтевшие заварочные пакетики и засохшие, выжатые кружочки лимона — по одному на каждом. И больше ничего, насколько могли видеть инспектор с Пеппером.
Даже для инспектора, уже привыкшего к эксцентричным выходкам сына, это было чересчур.
— Я не понимаю, что...
— Доверься твоему Овидию, — со смешком остановил его Эллери. — «Имей терпение, все сноси, и эта неудача однажды приведет тебя к успеху».
Он снова приподнял крышку чайника, заглянул внутрь, затем, достав из карманного набора инструментов, с которым был неразлучен, крошечную стеклянную пробирку, накапал в нее затхлой холодной воды из чайника, положил на место крышку, заткнул пробирку пробкой и спрятал ее в оттопыренный карман. Проделав эти манипуляции под взглядами всех присутствующих, в которых росло недоумение, он поднял весь поднос со столика, перенес к письменному столу и со вздохом удовлетворения установил его там. Пораженный новой мыслью, он резко повернулся к Джоан Бретт:
— Когда во вторник вы переносили столик, вы ничего не трогали на этом подносе, ничего не переставляли?
— Нет, мистер Квин, — смиренно отозвалась она.
— Прекрасно. Можно даже сказать, идеально. — Он оживленно потер руки. — Итак, леди и джентльмены, у всех нас было утомительное утро. Может быть, немного подкрепить силы чаем?
— Эллери! — холодно произнес инспектор. — В конце концов, все имеет свои границы. Сейчас не время для таких... таких...
Траурный взгляд Эллери приковал его к месту.
— Отец! Ты отвергаешь то, чему Колли Сиббер[11] посвятил целую речь? «О чай! Ты мягкий, ты трезвый, мудрый и почтенный напиток, ты, словно женщина, щекочешь язык, умиротворяешь, раскрываешь сердце и прогоняешь сон!»
Джоан хихикнула, и Эллери ответил ей полупоклоном. Детектив инспектора Квина, прикрыв рот рукой, шепнул своему напарнику:
— Ерунда какая-то! Черт знает что, а не расследование убийства.
Взгляды обоих Квинов скрестились над чайником, и дурное настроение покинуло инспектора. Очень спокойно он отступил назад, словно говоря: «Сын, этот мир твой. Делай с ним все, что пожелаешь».
По-видимому, Эллери имел четкий план действий. Довольно бесцеремонно он бросил миссис Симмс:
— Принесите, пожалуйста, еще три заварочных пакетика, шесть чистых чашек с блюдцами и ложками, лимон и сливки. Vitement, Madame la gouvernante![12] Поторапливайтесь!
Экономка ахнула, фыркнула и выплыла из комнаты. Эллери энергично подхватил сетевой шнур чайника, походил вокруг письменного стола, нашел сбоку розетку и вставил в нее вилку. К тому времени, когда миссис Симмс вернулась из кухни, вода в стеклянной верхней части чайника уже забулькала. В мертвой тишине, которая совсем не смущала Эллери, он стал разливать кипяток по чашкам, что принесла миссис Симмс, причем даже не положил туда заварку. Чайник опустел на пятой чашке. Пеппер озадаченно заметил:
— Но, мистер Квин, это же несвежая вода. Она простояла больше недели. Вы что, намерены ее пить?
Эллери улыбнулся:
— Я сглупил. Конечно. Миссис Симмс, я побеспокою вас еще раз. Заберите этот чайник, налейте свежей воды и принесите обратно. И шесть чистых чашек.
Стало совершенно ясно, что миссис Симмс изменила мнение об этом молодом человеке. Подтверждением тому был уничтожающий взгляд, адресованный его смиренно склоненной голове. Эллери схватил чайник и сунул его в руки миссис Симмс. Когда она ушла, он деловито погрузил три пожелтевших, использованных заварочных пакетика в три чашки с несвежей водой. У миссис Слоун вырвался негромкий возглас брезгливости. Неужели этот юный язычник собирается... Не может этого быть! Ерунда! Между тем Эллери продолжал выполнять таинственный ритуал. Он подождал, пока старые пакетики пропитаются водой, а затем принялся энергично давить каждый из них покрытой пятнами ложкой. Миссис Симмс внезапно возникла в библиотеке с новым подносом, уставленным целой дюжиной чистых чашек с блюдцами и с чайником.
— Надеюсь, что этого будет достаточно, мистер Квин, — язвительно проговорила она. — Чашки подходят к концу, знаете ли!
— Чудесно, миссис Симмс. Вы просто бриллиант чистейшей воды. Удачная фраза, не правда ли?
Эллери бросил давить пакетики, чтобы включить чайник, а затем с новыми силами вернулся к прерванному обряду. Несмотря на все его усилия, из старых пакетиков получилась какая-то бурда, лишь отдаленно напоминающая чай. Эллери улыбнулся и довольно кивнул, будто этот факт что-то ему доказал, терпеливо дождался, пока в чайнике закипит свежая вода, и стал наполнять новые чашки, расставленные миссис Симмс. Когда после шестой чашки чайник опустел, он вздохнул и тихо произнес:
— Дорогая миссис Симмс, кажется, вам придется опять идти за водой — вон у нас какая компания.
Однако никто не пожелал выпить с ним чашечку чаю, даже британцы — Джоан Бретт с доктором Уордсом, — и Эллери, с сожалением обозревая письменный стол, весь заставленный чашками, должен был прихлебывать чай в одиночестве.
Если придерживаться голых фактов, то взгляды, устремленные на его невозмутимое лицо, говорили красноречивее всяких слов, что большинство присутствовавших пришло к общему выводу: по умственному развитию Эллери внезапно опустился до уровня Демми.
* * *
Изящно промокнув губы носовым платком, Эллери поставил пустую чашку и, продолжая улыбаться, исчез в спальне Халкиса. Инспектор с Пеппером покорно пошли следом.
Это была большая и темная комната без окон — жилище слепого человека. Эллери включил свет и окинул взглядом новое поле исследования. В комнате царил значительный беспорядок: запачканная и неубранная кровать, груда одежды на стуле рядом с кроватью, в воздухе ощущался слабый, но неприятный запах.
— Вероятно, эссенция для бальзамирования или что-то в этом роде, — заметил Эллери, двигаясь через комнату к старинному высокому комоду. — Как говорил Эдмунд Крус, это старый и крепкий дом, но в нем забыли предусмотреть хорошую вентиляцию.
