' Дай Бог, в добрый час!' - машинально перекрестился Семёнов.
'То-то… дал бы Бог!… - мрачно ответил Линевич. - Ведь я - то знаю: на бумаге и то во всем крае 90 тысяч войска, а на деле - хорошо коли наберется тысяч 50 штыков и сабель.
И снабжение у нас - по единственной однопутной магистрали… на едином волоске висим! Стоит япошкам один только мост через Сунгари взорвать… застучим прямой кишкой.
Одно хорошо - все военные агенты европейских держав единогласно доносят, что Япония может выставить в поле не свыше 325 тысяч! - истово, словно молитву, повторял он - Но ведь япошкам и дома надо что-нибудь оставить?'
'Да как Вы верите таким цифрам? Ведь в Японии народу больше, чем во Франции! Отчего же такая разница в численном составе армии?'
' Нет подготовленного контингента!…'
'Десять лет подготавливают! Ма льчишек в школах учат военному делу! Любой школьник знает больше, чем наш солдат по второму году службы!'
'Да пусть его… Вооружение, амуниция - все рассчитано на 325 тысяч!'
'Привезут! Купят!'
'Вздор!… На каком хую привезут? А Ваш флот на что?'
'Эх, батенька… корабли у нас есть, матросы есть, офицеры- тоже есть… пара адмиралов сыщется…вот только флота нет!'
И это было действительно так… то сборище кораблей, которое именовалось гордо Российский Императорский Флот, флотом- не было…даже эскадрой- не было… предательская финансовая политика Витте заставляла - из копеечной экономии - превращать боевые корабли в чистенькие, надраенные, сияющие медью, исключительно ухоженные плавучие казармы…
Экипажи не владели материальной частью! Комендоры не умели стрелять, сигнальщики не знали силуэтов не то что кораблей потенциального противника, а своих… трюмный машинист вполне мог заблудиться в 'низах'… а господа офицеры рассматривали свою службу исключительно как закрытый 'клЮб' любителей отдыха на море…
Да и на берегу… я не буду говорить о том, что главная база флота в Артуре не имела приличного дока, способного принять броненосец… Флот не имел лоций и карт своих собственных берегов… пользовались картами времён Невельского… хорошо хоть, не Дёжнева… а то бы так и не знали, болезные, сошлась ли Сибирь с земелькой Алясочкой, али как…
Про разведывательное освещение театра военных действий - не говорю… соответствующие японские службы имели подробную картотеку на КАЖДОГО офицера Российского флота - где родился, где крестился, где сейчас проходит службу…черпая свои данные из ОТКРЫТЫХ источников… например, японский консул в Инкоу был постоянным подписчиком артурского 'Нового Края', в котором печатались боевые приказы Наместника по армии и флоту…
… В поезде поселилась неясная тревога. Все пассажиры поднялись на ноги.
Местом общего сбора стала 'Вагонъ-столовая'. По правилам, столовая закрывалась в 11 часов вечера, но тут она была освещена; чай подавался без отказа; поездная прислуга толпилась в дверях; все ждали, что на следующей станции, кто-нибудь из пассажиров (военных и путейцев) узнает что-либо более определенное.
В томительном ожидании миновали два полустанка.
Станция Янчихе. На перроне говорят: была внезапная атака на Порт-Артур, но ничего положительного…
В 4-м часу утра на какой-то станции второго класса Согушань села дама, жена служащего на дороге. Сообщила что Артур едва ли не взят уже, что лично она едет в Харбин вынуть вклад из Русско-Китайского банка, а также забрать, что можно, ценное из харбинской квартиры и потом уже скорее спасаться в Россию.
По ее словам, японцы несколько дней тому назад начали выезжать из городов Манчжурии, но ничего не продавали и почти не ликвидировали дел, a поручали имущество надзору соседей и говорили: 'Через неделю, в крайности дней через десять, мы опять будем здесь, но уже с нашими войсками.'
3аявления дамы - вызвали протесты и недовольство. Публика не желала верить ее мрачным предсказаниям и начала расходиться.
'Проклятая ворона… - ворчал полковник, - стоит ли её слушать! Пойдемте спать!… Впрочем погодите, я брому спрошу в аптеке…'
Нервы старого, сорокалетнего офицера опять расшалились…
… На станцию Харбин поезд номер один прибыл точно по расписанию, в девять утра… На соседних путях поражённый увиденным Семёнов с недоумением рассматривал картину- для нас привычную…но для ухоженного, размеренного века девятнадцатого, с его кукольными кризисами ('Прыжок Пантеры в Агадир'…зашла старая канонерка в туземный рыбацкий посёлочек…а шуму, шуму-то… на всю Европу!) - дикую до невероятности!
На путях станции стояло два огромных, видимо, наспех составленных поезда из вагонов всех трех классов и даже четвертого класса (для китайцев и чернорабочих). Они были битком набиты: люди сидели, лежали не только на диванах, на скамейках, но между ними, даже в проходах, на полу…
Преобладали женщины и дети. Тут же были нагромождены какие-то узлы и просто кучи вещей, в которых перепутались и предметы роскоши, и предметы самой насущной необходимости…
Видимо, беженцы хватали первое, что попало под руку… У многих не было ничего теплого… Толпа китайцев вела y вагонов бойкий торг меховыми (часто подержанными) куртками, грошовыми чайниками, какими то подозрительными съестными припасами… Современному Взыскательному Читателю эта сцена живо напомнила остановку поезда "Пекин - Москва" в Ярославле…
Платили китайцам деньгами, кольцами, браслетами, брошками… Бушевала какая- то вакханалия грабежа, умело пользующегося еще неостывшей паникой…
Местное начальство, само захваченное врасплох, было по горло завалено своим делом. Наводить порядок пытались какие то добровольцы - офицеры и чиновники, да те пассажиры и пассажирки, которые не совсем еще потеряли головы, или уже опомнились…
To тут, то там раздавались истеричные рыдания, отчаянный призыв врача к больному ребенку, мольба о помощи…
Очевидец пишет: 'Знакомое дело! Как при боксерах, в девятисотом! - заявил вдруг рослый путеец в распахнутой на широкой груди форменной тужурке, обращаясь к нам, пассажирам экспресса. - Ну, господа, выворачивайте чемоданы! А 1а guerre соmmе a 1а guerre! Придет нужда, сами возьмем, не спрашивая, где придется!'
И право- странно, какую силу убеждения имеет вовремя брошенное слово: чемоданы пассажиров были действительно ими вывернуты, добровольно!
Башлыки, фуфайки, меховые шапки, валенки, даже белье, все это в несколько минут перешло из экспресса в поезд беглецов… И как же неловко, и даже жутко, а вместе с тем хорошо и тепло было Семёнову на сердце, когда он слышал отрывочные, полные смущения, но зато и глубокого чувства слова благодарности…
