Сергей Калашников - Вожак младшей стаи

Неважное, надо сказать, изображение. Панорама степи, а на ней какие-то кучи мусора, среди которых бродят детские фигурки. По периметру этих куч расположена редкая цепочка фигур альдебаранских тараканов. Не таких, как знакомцы Тип и Топ, а крупнее, похожих на сегодняшних артиллеристов.

Переглянулись с Мелкой и облегчённо вздохнули — вовремя они всех остановили.

— Связь с Журжиком мне.

— Есть связь.

— Журжик! Это Нах-Нах. Мы не знакомы. Вижу тебя.

— Нах-Нах! Это Журжик. Мы не знакомы. Вижу тебя.

Разговаривая с мегакотами всегда нужно помнить об особенностях их языков. Из-за неточностей Федька уже нарывался на крупные неприятности, поэтому старается всегда быть исключительно аккуратным. Впрочем, это касается общения вслепую — при очной встрече многие неясности снимаются благодаря богатому набору жестов и поз, которые тоже самостоятельный язык. Но сейчас, пользуясь только акустическим каналом, следует быть очень острожным и помнить о том, что «голос» кота создан синтезатором переводчика.

— Журжик! Я командир. Оставайся на месте. Приближаться опасно.

— Нах-Нах! Слушаюсь. Дерево сын дерева очень опасны. Они охраняют котят. Не приближаюсь.

Сразу стало легче. Всё-таки мегакоты ближе к природе и ведут себя значительно естественней. Вот этот объездчик увидел не вполне понятную картину и замер, дав сигнал по тревожному каналу. Не пытается приблизиться к тому, чего не понимает а наблюдает издалека, мудрый, как сама природа.

Итак — все замерли. Только коптер Яги продолжает гнать в сторону места событий. Такое впечатление, что тараканы перебросили сюда тот самый интернат, неподалеку от которого устроили заварушку.

Изображение на курсовом мониторе на мгновение подёрнулось рябью, а потом воспроизвело изображение увеличенного альдебаранского таракана. За его спиной волновалась степная трава до самого горизонта, а на переднем мальчишка-первоклассник осторожно пробовал пальцем остроту кромки второй сверху терзательной конечности.

— Приближённые матери улья! Группа Воинов из корпуса мобильного реагирования проследила за переброской личинок из подрастариума на Земле, оказавшегося под угрозой уничтожения в зоне контакта наших сил с защитниками Земного улья. В связи с данными о необходимости ограждения личинок от нападений местной фауны, охрана осталась до прибытия смены.

— Смена прибудет очень скоро. Воздушным транспортом. Прошу не предполагать возникновения угрозы при обнаружении приближающихся летательных аппаратов.

— Распоряжение принято к исполнению. Будут ли другие команды?

— Нет. Конец связи.

— Не представляешь себе, чего можно потребовать от разумных насекомых? — Нинка крепко в цепилась в Федькин локоть.

— Ума не приложу. Я даже с Типом и Топом чувствовал себя неуверенно. Ладно, не мешай командовать. Яга! Общий канал!

— Есть общий канал, — добродушно улыбнулась Ольга Петровна и снова чем-то щёлкнула на панели. — Готово.

— Савельев, ответь Нах-Наху.

— Я Седой. Слышу тебя, Федя.

— Следуйте к месту появления детей и подростков. Возьмите их под охрану от нападения животных. Крупных насекомых, расположившихся там же, не трогать. Они просто намерены сдать нам своих подопечных. И скажи бойцам, чтобы не вздумали шутить или хамить — эти инсекты руками автобусы рвут.

— Понял. Взлетаем. Конец связи.

Всё-таки расстояния на Прерии очень велики. Коптер Яги, кажется, еле плетётся. А до места ещё не меньше получаса лёта. И тут — звонок на визоры. Минатор неожиданно вспомнил о Федькином существовании. А ведь с прошлого лета ни разу не побеспокоил.

— Ты что задумал делать с доставленными с Земли детьми? — вот так прямо в лоб без никаких «здрассте».

— Познакомлюсь сначала. А что, есть идеи? — парню тоже не до расшаркиваний. Для него сейчас идёт сражение, за исход которого он полностью ответственен.

— Ладно, знакомься. Потом потолкуем.

Вот и всё. И стоило ради этого звонить?

Опять вызов через общий канал:

— Савельев говорит. Детей под охрану взяли, но младшие позалезали на этих страхолюдин и желают кататься, а снять их оттуда силой мы не решаемся. Что делать?

— Ничего не делать — пускай катаются.

— И ещё Егор Олегович интересуется, тот ли ты самый Матвеев, или другой?

— Тот самый. Сегодняшний. Что ещё?

— Воды бы. И палатки не помешают.

— Всё будет. Отбой.

Следующий — Журжик. На передаваемой его коммуникатором картинке прекрасно видно мелюзгу, старающуюся вскарабкаться на головы могучих шипастых воинов. Детки постарше, отдирающие малышню от «новых игрушек», и держащиеся поодаль взрослые.

— Савельев! Связь с Егором Олеговичем. Ага, понял. Товарищ завуч! Постройте личный состав интерната на торжественную линейку по случаю прибытия на планету Прерия.

… - Да, это я. Нет, больше не помощник президента, а министр инопланетных дел.

… - Часа полтора, как перевели на другую работу.

… - Главная задача — поскорее отпустить насекомых.

… - Они друзья, но я их боюсь. У них «прохладные чувства», хотя да, разумные существа.

К валам мусора коптер Яги привёз в конец вымотанного разговорами Федьку. Инсектов здесь уже не было — они маячили поодаль. Знакомые бойцы из подразделения седого капитана наблюдали подходы, а Журжик вел старшеклассников к источнику воды — он тут всё вокруг прекрасно знает. Машины МЧС были на подлёте… так всё! Завершены дела с инопланетянами. Тихо, мирно, невыразительно.

Позвонил Степану Асмолову и отчитался. Уфф! — просто камень с души. Осталось перекинуться словечком с завучем.

— Генка Калугин тоже на Прерии, — сказал он подойдя к занятому хозяйственными делами мужчине. — Пока в больнице в Ново-Плесецке. Но помирать не собирается. В общем, не беспокойтесь о нём.

Спасатели и свободные от дежурства разведчики начали споро растягивать палатки. Над морем травы разлились и поплыли вкусные запахи — накормить вынужденных переселенцев задача даже более важная, чем обеспечить кров над головой. Человек, когда ест — сильно успокаивается и склонен воспринимать всё в более радужном цвете. Тем более что, судя по выпученным глазам ребятни, такого количества мяса в похлебке они не видели с… да никогда, судя по всему, не видели.

Вставшие на пост разведчики Савельева нервно крутили головами — всех не оставляло ощущение упершегося в затылок взгляда. Но трава высотой по пояс взрослому человеку ничего живого не содержала, вернее, ничего теплокровного, о чем со всей уверенностью сообщала чуткая аппаратура и Журжик, авторитетно заявивший, что на четверть дневного перехода (а это без малого десять километров в любую сторону) не осталось никакой опасной живности.