Уже в который раз судьба, едва вернув его домой, к любимым людям, словно смеялась над ним и вновь разлучала, бросая в неизведанное. Но Федор старался не роптать, так уж складывалась жизнь. Другого варианта у него теперь не было. Вообще.
Послезавтра на рассвете новоиспеченный наварх должен был покинуть гавань Тарента и отправиться с «карательной экспедицией» наводить ужас на римский флот. Эта акция устрашения вызывала у Федора смешанные чувства, когда он вспоминал о количестве предоставленных ему кораблей. Их было немногим больше, чем в римской эскадре, убравшейся восвояси после неудачного штурма. Но недостаток вооружения Федор, как истинный русский, намеревался возместить смекалкой.
Сильно подняло ему настроение золото Ганнибала, действительно выданное без промедления казначеем согласно указанию тирана. Дюжина бочонков и ящиков под охраной солдат перекочевала после аудиенции из каменных подвалов замка в подвалы особняка Федора. В связи с чем, отплывая в дальние края, Чайка нанял себе еще двадцать охранников, расселив их во флигелях вместе с прислугой. Мог себе это позволить. А золотой запас запрятал в самое дальнее подземелье. Половину золота вообще замуровал, не погнушавшись для такого дела лично взять в руки инструменты и не допуская к этому никого из слуг.
— Подальше положишь, поближе возьмешь, — пробормотал Федор, отряхиваясь от земли и каменной пыли, испачкавшей всю одежду, — кто его знает, что в жизни может случиться. А это золотишко я отыщу, даже если весь дом рухнет. На черный день хватит.
Закончив тайную операцию, Федор отряхнулся и выбрался по узкой лесенке на «верхний» уровень своего обширного подвала, завалив проделанное отверстие камнями. Заставив затем все это место бочками с вином и кувшинами с маслом, хозяин имения остался доволен. Выглядело при свете факела все так, как будто здесь никто и не работал. А без света вообще ничего не найдешь. Но впервые в жизни Чайка поймал себя на мысли, что стал опасаться потери своего неожиданно приобретенного состояния. И вроде бы он его заслужил, но все равно большие деньги рождали новое беспокойство, с которым ему приходилось свыкаться уже второй раз в жизни. А еще Чайка подумал, что в той, прошлой жизни, такое вообще с ним никогда не случилось бы.
После того как он переоделся, привел себя в порядок и, наскоро перекусив, собирался провести остаток дня и ночи накануне отплытия флота в спальне Юлии, к нему явился гонец от Ганнибала. Это был офицер его личной гвардии, такой напыщенный и гордый, что своим видом напомнил Федору королевского пажа. «Да, — не мог не отметить Чайка новых настроений „при дворе“, — все течет, все меняется».
Когда «паж» удалился, он с удивлением взял свиток, запечатанный личной печатью Ганнибала, и осмотрел его, ожидая очередных тайных инструкций. Ему казалось, что все детали операции они уже давно обсудили. На печати имелось изображение Ганнибала, которое теперь чеканилось на всех серебряных и золотых монетах, поступавших из Нового Карфагена. Однако, решившись сломать печать, Чайка обнаружил там дарственную на свое имение в Сицилии. Ему отходил изрядный кусок земли на побережье возле Панорма. А также вилла, принадлежавшая раньше кому-то из местных богачей, столь неразумно поддержавших римлян или сенат Карфагена. Место был ему, в общем, знакомо. Проплывал мимо неоднократно. Панорм лежал как раз на пути из Рима в Карфаген в обход западного побережья благодатного острова. Тот факт, что чуть дальше по берегу в одном дне пути располагался Лилибей, еще подвластный Карфагену и давший приют его военному флоту, Чайку не смущал. Более того Федор, невольно усмехнувшись, лишний раз убедился в безошибочном расчете Ганнибала, — едва получив дарственную и еще даже не увидев имения, он уже был готов драться за свою землю.
— Когда отплываешь? — тонкие руки Юлии обняли его сзади, а к спине прильнула теплая грудь.
— На рассвете, — пробормотал Федор, все еще стоявший в задумчивости у порога, — вот взгляни, что мне прислал благодетель.
Юлия, по-домашнему одетая в длинную белую тунику, перехваченную расшитым золотом пояском, взяла свиток и пробежала его глазами. Она уже отлично читала и писала по-финикийски.
— У нас появилось новое имение, — проговорила она с удовольствием, — не считая денег. Ганнибал ценит тебя, дорогой.
— И не маленькое имение, любовь моя, — невольно заметил Федор, вспомнив прилагавшиеся размеры, — земли там предостаточно, чтобы заниматься сельским хозяйством. В пять раз больше, чем здесь.
— Тогда я разобью там сад, — решила Юлия. А Федор, перехватив ее взгляд, догадался, что она мысленно уже обустраивает новое семейное гнездышко.
— Подожди, — поговорил он, обнимая девушку и увлекая за собой наверх, — займемся пока неотложными делами. Сад подождет.
* * *
Беспрепятственно покинув гавань Тарента — на волнах кое-где еще плавали крупные обломки от потопленных во время неудачного штурма римских судов, — караван направился в обратный путь к Сицилии. Рассеянно глядя на эти следы кораблекрушения и чистый горизонт, Федор жалел лишь о том, что не успел в этой суматохе толком пообщаться с сыном. Лишь разок прошелся с ним по городу и покатался на лошади. Бодастарт, несмотря на свой возраст, уже неплохо держался в седле. А когда видел, что отец смотрит за ним, то лез из кожи вон, чтобы показать все свои таланты. Он так сильно старался, что один раз едва не свалился с лошади на камни мостовой. Сейчас Федор вспоминал об этом с легкой грустью, — уже давно став отцом, он никак не мог принять участие в воспитании сына. Впрочем, по местным обычаям, он еще никуда не опоздал. Бодастарту еще полагалось проводить время на женской половине, и лишь через год он должен был начать осваивать премудрости военной жизни. Да и то лишь в случае, если того захочет отец, который мог решить судьбу сына иначе, сделав его купцом, например. Или поспособствовать, чтобы сына взяли в храм, сделав потом жрецом Баал-Хаммона. И хотя в каждом деле, особенно в жреческом, всем заправляли касты, при наличии связей это было возможно. Во всяком случае, так поступали в Карфагене, где не каждый отец делал своего сына воином. Хотя Бодастарту, сыну воина, ближе всего было именно такое будущее. И Федор ничего не имел против.
— Вот вернемся, — заметил вслух Федор, — там и решим.
— О чем ты? — уточнил Могадор, стоявший неподалеку.
Федор вновь совершал плавание на его корабле. Узнав о том, что предстоит военная операция с участием сицилийской эскадры, — и откуда он только получил сведения, не мог понять Федор, ничего не говоривший о новом задании своему знакомому капитану, — Могадор сам попросился участвовать в ней.
