– Sie behaupten, dass sie von der Hilfspolizei sind[32], – ответил тот, что скомандовал мне поднять руки.
– Es ist interessant, – протянул офицер и сделал жест какому-то гражданскому, стоявшему у него за спиной. – Habt ihr die Papiere?
– Документы у вас есть? Кто вы? Шпионы? Комиссары? – голос переводчика был резким и неприятным.
– Да… то есть нет, господин начальник. – я постарался сыграть смятение. – Туточки они – в кармане, – и я пальцем показал на нагрудный карман пиджака.
Эсэсовец выслушал перевод, брезгливо скривился и скомандовал:
– Brunner, prüfe sie mal durch![33]
Из-за его спины вышел еще один эсэсовец, с одним «кубиком» и полоской в петлице, одетый в обычную серую форму, и приблизился к нам с Дымовым. Первым делом он вытащил из моего кармана аусвайс и, сделав несколько шагов, отдал его офицеру. Затем он повторил ту же операцию с Зельцем. Я думал, что после предъявления документов немцы расслабятся, но автоматчики продолжали держать нас на прицеле, да и «зазаборные» – тоже. А с учетом того, что из грузовика вылезло никак не меньше десятка вражеских солдат – рыпаться пока было рановато.
Унтер-штурмфюрер развернул наши бумаги и стал придирчиво их рассматривать, затем что-то негромко спросил у переводчика:
– Как вы оказались в этом районе? – перевел он вопрос.
– Так это… – я изобразил смущение, – тут нам сказалы деревенек пустых много. Ну, мы и решылы вещичек каких-нито собрать… – и я кивнул на наши мешки.
Переводчик разразился длинной фразой по-немецки, я же прислушивался, стараясь уловить знакомые слова. «Так, «мarodeurs» – это и без перевода понятно.
По знаку офицера тот же самый немец, что забрал наши документы, подошел к моему мешку и, распустив завязки, стал копаться в нем. «Ну-ну, исследуй, много ты там найдешь», – подумал я, но виду не подал, продолжая стоять с дебильно-грустным выражением на лице.
Главный эсэсман снова что-то негромко сказал переводчику:
– Что вы делай так далеко от ваш город?
– Так, мы это… Нас на пожар… Да, приказ был – пожар тушить, – удачно вспомнил я про взорванный командиром склад горючего. – А потом нас это… Ну, тех, которые в лесу прячутся, послали ловить… Ну, мы с Лександром и надумали в деревню каку€ заглянуть… Еды там или вещичек посмотреть…
После того как эсэсовец выслушал перевод, он повернулся к громиле и что-то быстро ему сказал. Пара слов мне сильно не понравились – если мой слух меня не подвел, Deserteure – это «дезертир», а «Raubmцrder» – было похоже одновременно и на «robber»[34], и на «murder»[35].
Здоровенный немец осмотрел меня с ног до головы и что-то быстро ответил офицеру. Из всей фразы я разобрал только «rasiert»[36] и «wohlgenährten Schweinen»[37], да и то, понял я их потому, что первое слово я запомнил, когда я учил Тотена бриться «опаской», а прилагательное «откормленный» попалось мне в свое время в какой-то немецкой песне, и по непонятной причине так и засело в памяти. Дело начинало попахивать керосином, поэтому, собрав все свои языковые навыки в кулак, я сказал:
– Herr Untersturmführer, Ich habe eine wichtige In-formation![38] – причем скорее всего благодаря группе «Рамштайн» вместо классического немецкого «ихь» я произнес южногерманское «ишь».
Оба офицера удивленно посмотрели на меня, а переводчик от неожиданности даже рот приоткрыл. «Наверное, с хорошим произношением сказал», – совершенно не к месту подумал я и продолжил:
– Information ist geheim und dringend![39]
Громила и командир переглянулись, затем унтерштурмфюрер спросил:
– Wer sind Sie?
– Кто вы? – машинально перевел толмач.
– Diese Information ist nicht für alle[40].
Гориллоподобный немец пару секунд сверлил меня крайне неприятным взглядом, а затем, покосившись на унтера, что так и стоял с моим мешком в руках, скомандовал:
– Durchsucht ihn![41]
Я послушно поднял руки еще выше. Немец тщательно обхлопал меня, затем достал из одного бокового кармана пиджака скомканную повязку полицая, а из другого – пачку понтовых «офицерских» сигарет «Memphis» и коробок немецких спичек. Показал находки главному. Тот махнул рукой, брось сюда, мол. Шарфюрер завернул курительные принадлежности в повязку и кинул своему командиру. Поймав сверток, унтер-штурмфюрер внимательно осмотрел и повязку, и ее содержимое, затем достал из пачки одну сигарету, понюхал ее, после чего передал мои вещи «горилле». Шарфюрер тем временем обыскал Дымова, правда, у того сигарет в карманах не было, а была тоненькая пачка советских денег, перочинный ножик и маленькая иконка, которую по моей просьбе Леха сунул в карман еще в доме, сняв с полочки в «красном» углу. Дымовское барахло унтер не бросил, а просто отнес начальству.
Эсэсовский лейтенант что-то негромко сказал ему, после чего шарфюрер махнул рукой солдатам, стоявшим позади офицеров:
– Poltzen, Humrov! Durchsucht das Haus![42]
Два солдата сорвались с места и, пробежав рысцой несколько метров, скрылись в доме.
Те пять минут, что они там возились, во дворе стояла тишина. Я напряженно прикидывал возможные варианты:
«Так, вариант самый плохой – мы этим фрицам по барабану, так что они нас сейчас просто прислонят к стенке, и все… Тогда единственное, что остается – постараться подороже продать свою жизнь.
Вариант второй: мы их заинтересовали, но не сильно, тогда они просто погрузят нас в машину, чтобы разобраться позже. Тут основная надежда на Люка и ребят. Могут попробовать освободить нас.
Ну и третий вариант – мы такие интересные и загадочные, что допрашивать нас будут прямо тут, в доме. Для того и солдат внутрь послали. Ну, на ограниченном пространстве мои шансы на победу в рукопашной сильно возрастают, особенно с учетом маленьких сюрпризов, что я в доме оставил. Хотя «горилла» эта… Как бы его половчее уделать?»
– Herr Untersturmführer, im Haus wurde nichts ver-döchtiges gefunden![44] – прервал мои раздумья голос солдата, высунувшегося из двери дома.
– Geht ins Haus! – скомандовал нам главный эсэсовец.
Поднимаясь по ступенькам на крыльцо, я заметил, как громила забрал у одного из солдат автомат и пошел вслед за нами. «Ура, клюнули!» – возликовал я. Теперь требовалось реализовать еще одну мою задумку…
Когда мы впятером вошли в комнату, где все еще оставался один из солдат, я повернулся к унтер-штурмфюреру и, покосившись на Дымова, попросил:
– Ich müchte Sie bitten, dass er nicht anwesend beim Gespröch sein wird, bitte[45], – опять вместо «ихь» у меня получилось шипящее «ишь». Ну что за напасть! – Ein «C»![46] – Я очень удачно вспомнил кодовое слово, про которое читал в книгах о войне.
Эсэсовец на мгновение задумался, а затем скомандовал обоим солдатам:
– Ihr beide bleibt auf dem Posten im Vorzimmer. Und nehmt ihn mit[47]. – И показал рукой на Зельца.
Когда солдат подтолкнул Алексея к выходу, тот вздрогнул и удивленно посмотрел на меня. «Ну же, Леха, договаривались ведь, что я играю первую скрипку! Что ты телишься?» – однако никакого знака я подать не мог, поскольку оба эсэсмана пристально следили за мной.
Наконец до Зельца дошло, что пауза несколько подзатянулась, и он понуро вышел в сени.
– Was wollen Sie mitteilen? Und wer sind Sie? Bitte, erzöhlen Sie keine Geschichten Über die Hilfspolizei![48]
– Ich bin aus dem Abwehcommando 1B[49]. – При-шлось пустить в ход домашнюю заготовку, снова удачно вспомнив название подразделения немецкой разведки, имевшее радиопозывной «Сатурн» и о котором было написано несколько книг и даже кино сняли.
– Wer ist Ihr Befehlsinhaber?[50]
– Wally Erste, – мой ответ последовал незамедлительно.
Может показаться странным, почему я так распинался перед лейтенантом, но задумка моя была в том, что офицер из СД, а немец был именно оттуда, о чем говорил ромбик с соответствующими литерами на его рукаве, обязан хоть немного ориентироваться в структуре «соседей».
– Sie sind aber kein Deutscher[51], – внезапно сказал унтер-штурмфюрер.
– Ja, ich bin Volksdeutscher. Ich brauche einen Dolmetscher[52].
Офицер кивнул и сказал, обращаясь к «горилле»:
– Guenther, ruf Byslov bitte.
Гигант-шарфюрер вышел из комнаты, но в дверном проеме немедленно показался один из солдат с винтовкой наготове.
«Ага, похоже, ты, мужик, клюнул!» – злорадно подумал я и попытался немного раздвинуть границы дозволенного:
– Darf ich mich hinsetzen?[53] – Фраза из туристического разговорника вылетела чисто автоматически.
– Ja, setzen Sie sich hin[54]. – И он, показав мне рукой на стул, обошел стол вокруг и встал на противоположной стороне.
«Молодец, умный ганс!» – теперь мне, чтобы добраться до эсэсовца, пришлось бы перелезать через стол или обходить его, так что у него появлялся запас по времени.
Я сел, незаметно сдвинув стул поближе к столу, и спросил:
– Haben Sie eine Landkarte?[55]
– Ja, – ответил мой собеседник, но в планшет не полез, очевидно, ожидая прихода переводчика.
