Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

— Так точно, понял, товарищ армейский комиссар 1 ранга! — охренев от разговора, рявкнул я. — Больше не повторится!

— Ну а если понял, то иди спать. Надеюсь, что на эту тему больше разговаривать не придется.

Выйдя на улицу, я уставился в темное морозное небо и задумался. Ну, товарищ «страшный» лейтенант, получил? Сколько раз ты слышал слова «язык мой — враг мой». Теперь придется смотреть за собой всерьез. Мехлис — не тот человек, который бросает слова на ветер. Ладно, пойду спать, а завтра начнется новая жизнь.

К концу второй недели командировки мы были в Новочеркасске. В отличие от той истории, которую я знал, немцы так и не смогли дойти до Ростова, а тем более взять его. Вообще, на юге складывалась интересная ситуация: немцами взято Сталино, но южнее они так и не смогли продвинуться, румынская же армия вообще непонятно чем занималась. Из документов складывалось впечатление, что они вступают в бой с нашими частями, только чтобы сдаться в плен. У коллег из особых отделов крыша ехала от идиотизма некоторых командиров противника, правда, и наши «чудили не по-детски». Особенно меня «убил» один случай, произошедший в районе села Широкая балка, недалеко от Одессы. Начудила там морская пехота. У командира батальона был день рождения, а недалеко от позиций морячков — небольшой винзаводик. Батальон отметил день рождения командира и уже к концу веселья, вечером, пошел в атаку на румын. Под сильнейшим пулеметным огнем полег весь батальон! Многие командиры в тот день готовились к трибуналу, как в наступившей ночи со стороны румынских окопов раздалась бешеная стрельба и крики. Выяснилось следующее. Пьяные в дым моряки залегли под огнем на поле и заснули! Проснувшись уже в темноте, сообразили, что дело пахнет плохо, и захватили румынские окопы. Потери батальона составили 17 человек убитыми и 25 ранеными. Охренеть! Когда я читал эти бумаги, то просто обалдевал от идиотизма ситуации. А немецкий инженер-полковник с адъютантом и охраной, заехавший прямо в расположение нашего танкового полка и искренне считавший, что здесь давно штаб немецкой дивизии? Да, бардак был не только у нас.

Интерлюдия. Москва, Кремль,

кабинет И.В. Сталина, вечер 20.11.1941 г.

— …таким образом, по результатам проведенного расследования получен следующий вывод. Одновременная гибель товарищей Жукова, Жданова и других является трагической случайностью. Одиночный немецкий самолет был принят за разведчика, и то, что он может провести бомбометание, да еще бомбами повышенной мощности, никому не пришло в голову. В кабинете Жданова проходило совещание, на котором Жуков докладывал о своих впечатлениях от осмотра оборонительных рубежей наших войск на Ленинградском направлении. Именно в этот момент и произошли два взрыва, приведшие к такому трагическому финалу. Одна бомба упала перед зданием Смольного, в районе кабинета товарища Жданова, вторая — в ста метрах севернее. По заключению экспертов, это были бомбы повышенной мощности, весом от пятисот килограммов до тонны. Именно первая, более мощная, бомба нанесла серьезные разрушения зданию, в результате чего и были такие значительные жертвы. За последние три недели было 16 подобных авианалетов, совершаемых одиночными самолетами в ночное время. Большая их часть закончилась незначительным материальным уроном, но есть и серьезные жертвы. Комиссия считает, что такие действия немецкой авиации вызваны тем, что за последнее время они понесли значительные потери от средств ПВО и истребительной авиации, а одиночному самолету в вечерне-ночное время проще сбросить на город боеприпас, не требующий особого прицеливания. Редкость таких налетов мы объясняем недостаточным количеством у противника бомб такого калибра. Комиссия выносит предложение о запрете единовременного нахождения военных и партийных работников высокого ранга в помещениях, не защищенных от подобного рода случайностей. Вот в общих чертах и все, товарищ Сталин. Более полная информация со всеми актами и заключениями будет вам предоставлена завтра, по прилете комиссии в Москву. — Берия закрыл папку и вопросительно посмотрел на Сталина.

Тот задумчиво глядел в стол, окутываясь клубами душистого дыма. Наконец, приняв какое-то решение, он посмотрел на Лаврентия Павловича.

— Хорошо, Лаврентий. Когда прилетает комиссия? — Получив ответ, Сталин продолжил: — Значит, завтра, на совещании, ознакомишь весь ГКО с результатами работы комиссии по Ленинграду. А что с Южным фронтом?

— Там еще работают, товарищ Сталин. Можно осторожно, но с большой долей уверенности говорить о том, что следа «попаданца» с немецкой стороны не наблюдается.

— Хорошо, если так. Ладно, Лаврентий, иди, а то Микоян измучился в приемной.

Черт, опять кровь пошла, хорошо мне в нос прилетело! Буду ходить, как енот, с кругами под глазами, а Яшке еще больше моего досталось, учитывая потерянные зубы. Три, и все верхние! Шура сороковых, мля. Хорошо еще, что патруль рядом оказался, так бы совсем плохо могло получиться. Как сейчас на глаза Мехлису показаться? Стыдобища! Два старлея ГБ с разбитыми хлебальниками. Вообще, до того все глупо и неправильно вышло, что хоть стой, хоть падай! «Великое побоище» в Волновахе, мать их ити! Кто же мог знать, что в городке, находящемся почти на линии фронта, можно получить по морде от своих же красноармейцев?! Ни хрена же себе уважение к НКВД!

Прибыв в небольшой городок Волноваху, в семидесяти километрах от Сталино, и устроившись на месте, мы с Яшей отпросились у Мехлиса «прогуляться». Честно говоря, за последние три недели Лев Захарович нас загонял. Как он сам выдерживает эти нагрузки — непонятно. А посмотришь на некоторых типов из нашей «орды», так плакать хочется: так они не похожи на тех лощеных штабников, прилетевших из Москвы… Так вот, пошли мы с Зильберманом прогуляться, хотелось найти место, где можно по «рюмочке чая» выпить, да не из стаканов, а за столом со скатертью. И нашли, на свою голову. Небольшой аккуратный ресторанчик, скорее даже кафе или маленькая столовая. Но уютненько. А по меркам военного времени так просто шикарно!

Не успели мы толком порадоваться нашему счастью, как в двери вломилось человек пять. Все одеты в красноармейскую форму, изрядно поддатые и с оружием. Не обращая никакого внимания на двух старлеев ГБ (полушубки мы сняли, поэтому хорошо было видно, кто мы есть), эта компания направилась к прилавку буфета и стала требовать водки. Растерявшаяся немолодая женщина испуганно пыталась им что-то объяснить, но сильно ребята выпить хотели! Понеслись маты, и даже раздались щелчки затворов винтовок, которыми были вооружены эти «махновцы». Самый борзый из них громче всех разорался:

— Ты че, курица недотоптанная, не видишь ни…а? Мы, твою мать, тебя защищаем, а ты…. такая б…ь совсем, не даешь поправить нервы расшатанные? Да мы сейчас тебя н…й всей бригадой… а потом… в… и… в…!

В первые секунды я тупо смотрел то на происходящее, то на Яшу, отвечающего мне таким же ничего не понимающим взглядом. Увидеть за неделю до наступления сорок второго года картинку, прилетевшую из самого начала лихих девяностых, я не ожидал! До чего же это напоминало наезд мелких бандюков на кооперативное кафе, просто писец! Это быдло в спортивных штанах и турецких кожанках вело себя точно так же! Даже слова почти такие же использовали!

Спохватившись, что, вообще-то, являемся немаленькими представителями власти, мы направились успокоить бузотеров. Подойдя к самому крикливому, я дернул его за плечо, представляясь и разворачивая его к себе:

— Боец! А ну прекратить бардак! Ты… — И не успел договорить, как в носу у меня взорвалось и я полетел на пол, сбивая собой ближайший стол. Попытавшийся схватиться за кобуру Яша приземлился рядом. Градом посыпались удары ногами и прикладами, и все, что нам оставалось, это стараться не получить удар по голове и попытаться достать оружие. При этом я понимал — все! Пи…ц нам! Щас забьют! Тем более что кто-то из напавших бойцов кричал:

— Меси лягавых! Иначе нам хана!

На наше огромное счастье, мимо проходил патруль, составленный из бойцов морской пехоты, которые, услышав шум, быстро навели порядок и оказали нам первую помощь путем всовывания в наши пострадавшие носы все новых порций ваты. Если бы не было так больно и я не чувствовал такую злость, я бы, наверно, покатывался со смеху от этой картины. Да-а-а-а. За последние полгода я столько раз получал дюлей, сколько не получал за всю предыдущую жизнь! Может, это и есть главный смысл моего попадания сюда — получать дюли. Да и в голове не укладывается, что такое могло случиться. Ни фига себе, страх перед «кровавой гебней»! Не патруль — забили бы на фиг, и все!

Наконец, кое-как успокоив кровь и одевшись, мы отправились в комендатуру, захватив с собой перепуганную буфетчицу. Оказалось, что мы зашли не в ресторан или кафе, а в рюмочную.