еще трех бойцов и уведя их за собой.
Опытный фельдфебель Карл Бебель, командующий сводной группой из обоих отделений (второго унтера перехлестнула пулеметная очередь), быстро осознал, в насколько сложную попал переделку. Танки, основная ударная мощь их подразделения, завязли в центре и, кажется, несли потери. А их собственная атака на превосходящие силы большевиков столкнулась с достаточно упорным сопротивлением и плотным встречным огнем.
Ему практически сразу же было понятно, что панцергренадерам противостоят неопытные бойцы с таким же неопытным командиром, но фанатики имели численное преимущество и, главное, были готовы драться. Нескольких человек, в том числе Гюнтера, фельдфебеля второго отделения и старого товарища Карла, срезали точные выстрелы винтовок Мосина и огонь на удивление многочисленных пулеметов, а его самого контузило близким взрывом гранаты и ранило осколком в мякоть бедра. Не опасно, но можно подцепить инфекцию, да и болит сильно…
Все же они ворвались в окопы, Карл сам расстрелял из МП-40 двух нерасторопных славян, но дальше все осложнилось. Удары штыков фанатиков унесли жизни двух камрадов в окопной схватке, еще двух срезал станковый пулемет, замаскированный в глубине русских позиций.
Фактически у Бебеля осталось только одно отделение, а большевики сами перешли в контратаку! На левом фланге ее пока сдерживает расчет Альтмана: Отто положил пулемет на плечо второго номера, вставшего на колено и крепко сжавшего сошки, и бьет из МГ-42 по русским практически в упор. Но справа… Справа помочь своим удержаться сможет только он сам и огонь надежного МП-40!
Иван Двуреченских умело подцепил шейкой крепления штыка ствол вражеского карабина, тут же обезоружив опешившего фрица, на свою беду показавшегося из-за изгиба траншеи. Секунду спустя на лице его застыло какое-то по-детски наивное выражение – когда плоть резко и быстро проткнули узким четырехгранным штыком, наносящим незаживающие раны.
Немец упал, держась за живот и моля о пощаде. Словно забыл, как хладнокровно добивал точными выстрелами раненых красноармейцев, так же просивших сохранить им жизнь! Потом перед глазами его все погасло… А политрук, умело освободивший окровавленное жало «русского» штыка, от неожиданности припал на колено: выстрел трехлинейки раздался над самым ухом, отбросив на стенку окопа еще одного панцергренадера.
Боец, поверивший в себя, бросился вперед с криком «ура», на ходу перезаряжая винтовку и целясь блестящим на солнце четырехгранником в живот показавшегося фельдфебеля. Однако последний, хоть и промедлил секунду, зачарованно смотря на приближающееся к телу острое жало штыка, все же быстро пришел в себя и короткой очередью перехлестнул решительного русского. А затем Бебель увидел замешкавшегося политрука, тянущего револьвер из поясной кобуры, и хищно улыбнулся, направляя в его сторону ствол МП-40…
Ивана, с запозданием вспомнившего о самовзводном нагане (сам его попросил, в душе представляя себя в образе героических комиссаров Гажданской), поспешным выстрелом спас второй подбежавший боец. Нажимая на спуск, он практически не целился, но пуля прошла довольно близко к фельдфебелю, мгновенно среагировавшего на появившуюся опасность очередью бодро рявкнувшего автомата. А потом унтер вдруг увидел маленькие огоньки на дуле небольшого револьвера, и это стало последним, что видел в своей жизни Карл Бебель из Франкфурта-на-Майне…
Буквально через полминуты «лимонка», умело брошенная лейтенантом Сиделевым и влетевшая в ячейку, только что занятую расчетом Альтмана, навеки упокоила германских пулеметчиков. И тогда уцелевшие фрицы, коих осталось всего три человека, попытались бежать. Но слишком велика была ярость русских, чтобы безнаказанно отпустить струсившего врага – в спину им стрелял целый взвод. Самый удачливый фриц успел пробежать метров двадцать…
26 августа 1942 года
Декретное время: 23 часа 12 минут
Высота 97,7, расположение сводной роты старшего лейтенанта Самсонова
Шелковистые женские волосы приятно щекочут кожу на груди, а нежные тонкие пальчики казачки гладят ее, едва касаясь, очень нежно и очень волнующе. Жар крепкого, упругого тела любимой сладко согревает правый бок. Я не чувствую ее веса, а лишь волны тепла, исходящие от полуобнаженной красавицы. Так приятно… И так хорошо было несколько минут назад, когда в податливых объятьях супруги, в торопливых и даже немного грубых ласках я выпускал из себя все напряжение последних дней, позволяя себе хоть ненадолго, но забыться! А сейчас мы, обессилевшие, просто лежим.
Очень хочется спать, очень… Но сна мне удастся вырвать часа три от силы – из штаба полка уже прибыл посыльный, сообщив, что ночью ожидается пополнение из сводного отряда милиционеров Сталинграда, которое комполка целиком планирует отдать мне. Заодно Грущенко своей командирской волей переподчинил мне третью роту второго батальона, воссоздав таким образом первый батальон. Под моим командованием! И заодно нарезал задач по наступлению к высоте 135,4…
Последние два дня были тяжелыми: немцы активно использовали авиацию, гаубичную артиллерию, несколько раз предпринимали попытки штурма высоты. Однако на моем участке бронетехника больше не действовала, а попытки пехоты прорваться тормозили прицельные очереди многочисленных «дегтяревых», чьи расчеты уже поднабрались опыта и поднаторели в искусстве косоприцельного огня.
Плюс ко всему мне все же удалось сформировать «снайперское» отделение из самых метких и хладнокровных стрелков и отобрать наиболее умело обращающихся с гранатами бойцов, выдав им остатки быстро заканчивающихся «лимонок». За последние дни рота сократилась вдвое, но все выжившие хорошенько нюхнули пороха, заматерели и воевали с фрицами уже на равных. По крайней мере, в обороне.
Между тем у самих гансов дела пошли не очень. Не знаю, каковы были реальные потери бронетехники 16-й Вестфальской танковой дивизии в моем прошлом и каковы они сейчас, но после первых двух дней боев панцеры применялись уже очень ограниченно. Ну, по крайней мере, не в масштабах 23 и 24 августа, когда в полосе дивизиона 1077-го полка наступал полнокровный танковый батальон, и позже, где на всех участках ударов панцергренадеров их атаки сопровождали «тройки».
Безусловно, основную тяжесть боев с немецкой бронетехникой вытянули на себе хрупкие зенитчицы, воюющие на сильных и дальнобойных восьмидесятипятках, да получившие практически сорок новых Т-34 и КВ танкисты обоих учебных батальонов. Многие из них уже имели боевой опыт и сейчас умело сражались с по-прежнему уступающими их «коробочкам» панцерами.
Но, пожалуй, главной проблемой для врага стала даже не упорная оборона ополчения, зенитчиц, курсантов и бойцов НКВД, а то, что уже 23 августа ударная группа из состава 62-й армии нанесла чувствительный контрудар. Под командованием генерал-майора Коваленко 35-я гвардейская дивизия и 169-я танковая бригада прорвались в район Большие Россошки ночью 24 августа, деблокировав 87-ю стрелковую дивизию и одновременно отрезав «вестфальцев» от основных сил.
Последние были вынуждены использовать большую часть уцелевших танков для обеспечения эвакуации раненых и своевременного подвоза
