— Тейлор — не "все подряд". Теперь это очень важный для тебя человек…
— Да он мне никто! Я его видел три раза в жизни. И мне не говорили, чтобы я ему подчинялся.
— А кто тебе должен это говорить? — Кэрроу в недоумении развел руками.
— Директор или Темный Лорд, — ответил я.
Кэрроу вздохнул.
— Директор, — повторил он. — В том-то и дело, что Северус не скажет. У него с Тейлором очень непростые отношения. Хотя, — Кэрроу покачал головой, — с кем они у него простые… Эта служба Дамблдору многих настораживала, и Тейлора в том числе. К тому же он — чистокровный во втором поколении, — замдиректора усмехнулся, — и очень щепетилен в вопросах крови, почище иных аристократов, которые иногда до того доходят, что на своих братьях-сестрах женятся. А Повелитель… — Кэрроу снова вздохнул. — Как ты считаешь, что он скажет, когда узнает, что ни я, ни директор не способны с тобой справиться? Вот ты подумай — что?
Я ощутил, как по коже бегут мурашки. Это же надо быть таким идиотом! Ведь я действительно могу подвести Снейпа! Мне стало невероятно стыдно и даже страшновато. Вдруг Волдеморт снимет его с должности, рассердившись на то, что он либо потакает моей наглости, либо действительно не способен на меня повлиять? Кэрроу заметил мои сомнения, и в его голосе затеплилась надежда:
— Понимаешь теперь, к чему могут привести твои безобразия? Тебе же просто позволяют наиграться, а потом так запрягут, что мало не покажется. Пожалуйста, не зли его больше, — сказал он, прижимая руку к груди. — Думай о нем, что хочешь, но гордость свою поумерь. Он ведь твой будущий начальник — представляешь, каково тебе придется?
На это мне было наплевать. Я думал о другом. Обычно я всегда старался просчитывать последствия чьих-то или своих поступков, но иногда эта функция словно отключалась, и мои действия переставали подчиняться всякой логике. Я, словно маленький ребенок, исследовал пределы собственных возможностей и до сих пор ни разу не получал по рукам. Даже перейдя все разумные границы и напустив патронуса на Волдеморта, я вышел сухим из воды — ни он, ни кто-то другой так и не поставили меня на место. Где же оно было? Я не знал. Весь мой предыдущий опыт ясно указывал: пределов дозволенному не существует. Вероятно, поэтому я регулярно испытывал терпение людей, которые за меня отвечали, и с их точки зрения поступал безрассудно — просто я хотел, чтобы меня, наконец, остановили.
Следующие несколько визитов в Хогсмид я присматривался к поведению Пожирателей и самого коменданта. Тейлор больше не заговаривал со мной, даже если мы встречались у Аберфорта. Вначале я подумывал зайти к нему и повиниться; пусть даже он не поверит в мою искренность, но, возможно, решит, что меня послал Снейп, и тогда передумает докладывать Темному Лорду о случившемся. Однако позже я отказался от этой мысли. Я не буду говорить с Тейлором. Если в адрес Снейпа последуют какие-то санкции, я добьюсь встречи с Волдемортом.
Отряд Дамблдора, Тейлор и грядущие экзамены были важными, но не единственными моими проблемами. Внезапно я очутился в центре внимания значительного числа студенток, для которых до сих пор был пустым местом. Вскоре после январского ритуала и разговора с Пирсом я начал замечать на себе подозрительные взгляды некоторых девушек с самых разных курсов и факультетов, и постепенно эти взгляды из подозрительных превращались в заинтересованные.
Весна была здесь не при чем — прежде я никогда не становился объектом столь широкомасштабной охоты. Я не понимал, откуда вдруг ко мне пробудился такой активный интерес, и чувствовал себя очень неуютно, когда оказывался в осаде учениц шестого или пятого курсов, просивших объяснить такое-то заклинание, сякое-то зелье, и правда ли, что в прошлом году мой патронус отгрыз голову гигантскому оборотню. Во всем этом требовалось поскорее разобраться, спросив совета у человека, который понимал в этой области побольше моего. Дождавшись подходящего момента, я предложил Полине пройтись. Мы уединились в пустой аудитории, и я как мог рассказал ей о необычном поведении женского населения школы.
— Не знаю, что на них нашло, — жаловался я. — Просто коллективное помешательство. Ты ведь разбираешься в таких вещах — объясни, может, это чья-то шутка? Достали уже мелкие, которые постоянно рядом околачиваются…
Полина выглядела очень довольной тем, что я обратился к ней за разъяснениями, и была готова посвятить меня в женский образ мыслей как можно детальнее.
— Бедняжка, — с издевательской улыбкой проговорила она. — О таком, конечно, в учебниках не напишут. На самом деле все очень просто — они просекли, что ты встречаешься с Балстроуд.
— Я с ней не встречаюсь…
— Говори-говори, — хмыкнула Полина.
— Да как это можно просечь? — в недоумении воскликнул я, решив не углубляться в детали. — Мы же практически не общаемся — только по делу.
Полина покачала головой.
— Неважно, сколько вы общаетесь, — сказала она, — важно, как вы себя при этом ведете. Такие вещи трудно объяснить: это просто видно. Пойми, до сих пор тебя воспринимали как такого чудика, который только и знал, что сидел в библиотеке, уткнувшись носом в свои учебники, ни за кем не пытался ухаживать, и вообще непонятно, интересовался девушками или нет. Даже если ты кому-то и был симпатичен, они считали, что тебя невозможно зацепить. А тут выясняется, что еще как возможно, и сделала это не какая-нибудь писаная красавица или, скажем, интеллектуалка, а замухрышка Балстроуд, которая всегда была на вторых ролях… Погоди, не перебивай, — Полина подняла руку, видя, что я собираюсь вставить слово. — Твой статус немедленно возрос. Если раньше их героями были квиддичные игроки и всякие смазливые мордашки вроде Забини, то сейчас мордашка и квиддич котируются гораздо ниже социального статуса. А у тебя большие перспективы, серьезные знакомства, и хотя ты зануда, это можно потерпеть. К тому же, они не считают Балстроуд конкуренткой. Никто из них не понимает, что ты в ней нашел — ни кожи, ни рожи… Да помолчи ты! — воскликнула Полина, когда я попытался перебить ее во второй раз. — Я тебе объясняю, что думают они, а не я. Мне-то понятно, почему у вас с Миллисент все срослось. Она не дура, если смогла тебя удержать, и, видно, тоже прагматик. Поэтому, Линг, терпи, — с ехидством закончила Полина. — Популярность — это тяжкий крест.
До сих пор мысль о статусе не приходила мне в голову; не думал я и о том, как меня видят окружающие и по каким критериям оценивают. После лекции Полины я спросил у Балстроуд:
— Слушай, я правда зануда?
— В некотором смысле, — ответила она, ничуть не удивившись такому вопросу.
