— А я не уговариваю.
— Вот как? И почему же?
Гость улыбнулся.
— Да потому, что вы его уже приняли!
Хозяин дома несколько мгновений изумленно пялился на гостя, а затем громко расхохотался. Так, что дверь кабинета даже приоткрылась и в узкую щель заглянул встревоженный дворецкий.
— Нет, ну вы наглец, наглец… Если все агенты вашего господина такие же, я понимаю, как вам удалось обскакать на повороте нашего малыша Карла и уломать эту итальянскую сучку пообещать отдать вашему господину руку ее младшей дочери. — Он замолчал и некоторое время сверлил гостя взглядом. А затем внезапно подошел к креслу, уселся в него и накрылся пледом. — Да, вы правы, — произнес он уже вполне спокойным голосом, — я принял его. Но… вас не смущает, что я под эдиктом?
Гость сделал рукой некий неопределенный жест.
— Нет. К тому же не думаю, что это надолго.
Хозяин дома слегка подался вперед.
— Не думаете или…
— Не думаю, — спокойно отозвался гость. — Ну посудите сами — после таких обвинений такого должностного лица его либо отправляют на плаху или уж в самом крайнем случае в Тауэр, либо… в конце концов прощают. — Гость демонстративно окинул взглядом кабинет, в котором они находились, как бы намекая, что это место никак не может быть Тауэром. — А вот в политику вас несомненно больше не пустят. Если только в качестве чьей-то марионетки. Впрочем, вы и сами это понимаете и, я думаю, на марионетку никогда не согласитесь. А торчать в своем поместье, ожидая, когда за вами придет смерть, противно вашей деятельной натуре и острому уму. Так что… — И он развел руками, показывая, что у его визави нет иного выхода.
Хозяин дома несколько мгновений переваривал его слова, а затем усмехнулся.
— Я должен благодарить Бога, что вы не подданный британской короны, иначе всю мою карьеру вы были бы одним из самых опасных моих противников… — Он замолчал, пожевал губами и спросил: — И когда для меня будут доступны деньги, обещанные мне вашим господином?
— Когда пожелаете, — пожал плечами гость.
— Вот как? То есть уже сейчас это тоже возможно?
Гость в очередной раз улыбнулся.
— Ну… всю сумму я с собой не захватил. Очень, знаете ли, обременительно ходить по Лондону с миллионом рублей в кошеле, но если вы соблаговолите принять вексель…
Хозяин дома покачал головой.
— Да уж… — Он помолчал и решительно махнул рукой. — Нет, пока не нужно. Для начала мне необходимо списаться с некоторыми людьми. Ведь для того, чтобы создать лучший университет, его кафедры должны возглавить лучшие профессора. А… вы имеете возможность переслать деньги, скажем, в Италию или в Соединенные провинции?
— В Соединенные провинции — без проблем, да и в Италию тоже, — кивнул гость.
— Ну да, у вашего господина такие нежные отношения со штатгальтером… да и связи ваших… — Тут хозяин дома слегка напрягся и искривил рот, поскольку то, что он собирался произнести, явно напрягало его непривычным произношением, но сумел-таки выговорить: — Торговых товариств с ломбардскими банкирами также не являются таким уж секретом. Эвон как вы опустили цены на венецианские зеркала… Кто бы мог подумать, что московиты научатся делать зеркала лучше венецианцев! Интересно, как вам удалось заставить венецианских мастеров поделиться секретами? И уж не на эти ли деньги ваш господин собирается организовывать этот университет? — Он рассмеялся, показывая, что это шутка, а если и нет, то ему происхождение этих денег не так уж интересно.
Гость ничего не ответил, вежливо улыбнувшись.
— Ну ладно, хорошо! — Хозяин дома энергично кивнул. — Я сделаю вам университет. Действительно лучший в мире. Такой, что все ахнут. Но имейте в виду: это будет не совсем такой университет, какими их все привыкли видеть! Не тихая заводь для престарелых пасторов и теологов, не видящих далее собственного носа и продолжающих из года в год вдалбливать в головы студентов давно избитые истины! Нет! Знание — сила! Господь дал человеку разум, дабы он проникал в суть сотворенных им вещей…
Его гость сидел и молча смотрел на вещающего хозяина дома, время от времени кивая или поддерживая его страстный спич одиночными возгласом. Он читал «Новый органон», более того, он переправил его своему государю, и тот прислал ему огромное письмо с развернутыми комментариями и требованием приобрести еще не менее пяти экземпляров сего труда. Так что сейчас хозяин дома не сообщил ему ничего нового. Но пусть… Как видно, ему надобно выговориться. К тому же, похоже, государь в очередной раз угадал с мечтой. Сидевший перед ним человек явно мечтал создать нечто, способное пережить его в веках. Но не просто абы что, ну чтоб говорили, а то, что двинет вперед главное детище его жизни — процесс познания человеком природы вещей. Ну а что могло сделать это лучше, как не созданный им и по его собственному усмотрению и разумению университет?
— Так как? — спросил хозяин дома, когда наконец выговорился. — Ваш господин окажет мне поддержку на таких условиях?
— Должен вам сообщить, — спокойно ответил гость, — что мой господин читал ваш «Новый органон».
— Вот как?
— Да, и оценил его весьма высоко. И именно вследствие своего согласия с изложенными там мыслями он и принял решение поручить организацию университета именно вам. Так что вы можете полностью рассчитывать на его поддержку.
— Мм… а клирики ортодоксов? Они не вздумают мне мешать?
Гость успокаивающе смежил веки. Он не знал ответа на этот вопрос, но был уверен в том, что государь что-нибудь придумает…
Особняк гость покинул где-то через час, обсудив с хозяином дома все детали, которые ему пришли на ум, и мягко разъяснив про те, которые хозяину дома на ум в этот вечер так и не пришли, зато были заранее тщательно продуманы гостем. Усаживаясь в карету, он внезапно вспомнил разговор, состоявшийся пару лет назад, когда он побывал дома с очередным личным отчетом.
Они все тогда съехались в Белкино, все, кто жил при самых крупных европейских домах. И Белкино, и их школа сильно изменились. Вокруг плаца прибавилось учебных корпусов, а вместо старой школьной церкви высились леса, окружавшие стены нового, каменного собора. За околицей, там, где раньше располагались школьные огороды, ныне размещались странные площадки с непонятными приспособлениями на них. По краям одной, самой большой площадки, высились странные примитивные прямоугольные арки из тонких бревен с крупноячеистой сетью на них. А на другой, немногим меньшей, по краям вообще стояли какие-то сооружения из голых бревен в виде гигантской буквы «Н». Ну а посредине тех площадок, что были еще меньше, также была натянута сетка, но не от земли, а как-то по-чудному — начинаясь от уровня груди и заканчиваясь так, что до ее края можно было с трудом дотянуться кончиками пальцев.
