…Где на следующий день наскочили прямо на Кулибу. Тому бы взять татей живьем, а он – не сумел. Или не стал заморачиваться.
Зато обнаружив в поклаже убитых знакомые вещицы, поиски неведомых разбойников прекратил и погнал дружину наметом в Моров.
Поспел как раз, когда Развай со своими уже выходили на зимник.
Тут едва беды не вышло. Увидав разбитую крепость, сожженную церковь и воинский отряд, уводивший пленников, Кулиба сложил два и два…
К счастью, Развая, по заведенному Духаревым правилу, сопровождал знаменосец с вышитым на ткани «Морским конем», личным знаком Духаревского рода, которым и скот его клеймили, и на документах вместо подписи ставили.
Обошлось.
Но проблема осталась, потому что взятые в полон лесовики, дикие охотники из племен, не пожелавших отдаться под власть князя Моровского, не знали ровным счетом ничего.
Вели их два родовых вождя, которые пали во время штурма. Вождей, в свою очередь, подвигли на разбой племенные старейшины… Которых склонили к этому чужие люди, нападение и возглавившие. Так что – никаких концов, ведущих к Семираду.
– Вообще-то они – мои люди, – мрачно заявил сыну Духарев. – Формально эти леса – тоже мне принадлежат.
Богуслав покачал головой. Они оба понимали: власти у моровского князя над лесовиками немногим больше, чем у пастухов – над волчьей стаей. Так, содрать пару-тройку шкур… Если сумеешь найти и изловить.
– Жаль, Ярош погиб, – вздохнул Сергей Иванович. – Полезнейший был муж.
– Да ладно тебе, бать, – усмехнулся Богуслав. – Найдешь ты этих, старейших. А сам не сможешь, Артёмке скажи. Он в таких делах бо-ольшой умелец.
– И можно не сомневаться: окажется, что и они ни хрена не знают, – отмахнулся Духарев. – Нет, конечно, найдем и накажем. С этим и Кулиба справится. Мне нужны доказательства вины Семирада! Желательно такие, чтобы оказались убедительны для Владимира.
Богуслав хмыкнул. В суд князя он не верил. Великий князь крайне неохотно выносил смертные приговоры даже явным разбойникам. А тут – человек из его окружения. Ближний боярин.
– Есть вариант, – по-ромейски, покосившись на челядь, произнес Богуслав. – Берем кого-то из подручных – и беседуем. А там – как кости выпадут. Либо купим, либо закопаем.
– Не пойдет, – тоже по-ромейски ответил Сергей Иванович. – Не наш метод. Будем действовать дипломатически.
– Дипломатически? – Богуслав поднял бровь. Слово знакомое, но смысл – непонятен.
– Резать никого не будем. И подкупать – тоже. Предъявим обвинение и глянем, как поведет себя Семирад.
– Вряд ли он признается. – Богуслав щелкнул ногтем по бокалу, и челядник тотчас подлил ему вина.
– Да я и без признания разберусь, – сказал Сергей Иванович. – В глаза ему гляну – и довольно.
– Ну да, ты ж ведун, – кивнул Богуслав. – Я забыл.
– Не обязательно быть ведуном, Славка, чтобы правду и ложь различать, – назидательно произнес Духарев. И сменил тему: – Что-то женщины наши наверху задерживаются. Беспокоюсь я за Илюху.
– И зря. – Богуслав с удовольствием ополовинил византийской работы бокал, причмокнул: – Хорошо с муслим торговать, выгодно. И законы у них неплохие. Только один мне не нравится. Вот насчет этого. – И опустошил бокал до донышка. – А за Илюху, бать, не тревожься. Его удачи на весь наш род хватит. Чтоб безногий, считай, голыми руками убил вооруженного воя, да не просто воя, а сотника варяжского. Да еще так весело! Ох он и орал небось, выродок песий!
– Обхохочешься, – пробормотал Духарев. – Столько народу из-за него погибло.
– Не кручинься, бать! – Богуслав похлопал отца по руке. – Я тебе других втрое пригоню, ты только скажи.
– Обойдусь как-нибудь без гоняльщиков, – проворчал Духарев. – Пойдем-ка глянем, что там с Илюхой.
– Не надо. Они уж сюда идут. Я слышу.
* * *
– А здесь болит? А здесь? – Лучинка нажимала пальцами и улыбалась.
«Родовое имя ей очень подходит, – подумал Илья. – Теплый живой огонек».
Все свои ее так и звали – Лучинкой. Даже батя. Крестильным именем, Евпраксией, жену Богуслава звала только княгиня.
Илья молчал и тоже улыбался. Когда-нибудь у него будет такая же жена: любимая, красивая и добрая. Думать так было – правильно. Так батя велел: выдумывать будущее, где у него живые ноги и всё хорошо.
Лучинка перестала улыбаться.
– Ты что молчишь? – сердито проговорила она. – Я тебя спрашиваю: больно тебе или нет?
– Да мне все время больно, – еще шире улыбнулся Илья. – Но ты трогай, сестрица, мне всё равно.
– Дурак! – заругалась Лучинка. – Не мужество твое проверяю, а знать должна, где ты и что чувствуешь! Хочешь своими ногами ходить?
И так это было сказано, что у Ильи дух перехватило. И улыбаться он перестал:
– Ты что… Как… Взаправду?
– Нет, я тут с тобой в потешки играю! – Сердитая, Лучинка стала еще красивее. – Больно здесь?
Илья мотнул головой.
– Не-а, – сказал он. – Так, щекотно чуток. А больно всей ноге… Только и не ноге как бы, а в спине дергает и вниз отдается.
Лучинка бросила быстрый взгляд на свекровь. Сладислава замерла с приоткрытым ртом… Не верила.
– Щекотно, значит? А вот так? – Лучинка ухватила Илью за ступню и дернула изо всех сил: к себе и вверх.
«Сильная какая», – подумал Илья.
– Что чувствуешь, когда я тяну? – И дернула снова.
– Да ничего… – проговорил Илья. И вдруг сообразил: а правду сказал. Когда она дергает, он ее не чувствует, боль-то. На миг, но пропадает.
– А нельзя так сделать, чтоб все время тянуло? – спросил он. – Не болит, когда тянешь. Может, груз какой привязать? Я б отдохнул маленько, поспал. А то трудно спать, когда сильно болит, а отвару матушка мне больше не разрешает.
– Всё ему можно, – порадовала невестка Духарева. – И есть, что пожелает, и трудиться, как захочет. Если так дальше пойдет, то на одну ногу он точно встанет. Большего не обещаю, но надеяться – можно. Илюшка, он сильный и упорный. Жизнь в нем так и кипит. И правильно вы, матушка, ему маковый отвар давать перестали. Боль ему – на пользу.
– Понимает девочка, – негромко сказал Духареву Артак. – Огонь жечь должен, иначе что это за огонь?
Сергей Иванович глянул на парса сверху вниз… Постарел зороастрийский мудрец. Особенно сдал после смерти Рёреха.
«Звезды говорят: большая судьба у твоего названного сына, – сказал он когда-то Духареву. – Большая судьба и вечная слава».
Духарев в астрологию не то чтобы верил… Больше – самому Артаку. Сумел же тот увидать, что родился Сергей Иванович не под этими звездами. Но когда случилась с Илюхой беда, не удержался, укорил: солгали твои звезды, мудрец.
