— А зря, — буркнул Алексей. — Книгу я действительно хотел взять.
— А еще? — Павел внимательно посмотрел Алексею в глаза.
Алексей выдержал его взгляд, помедлил и произнес:
— А еще я пришел проинформировать гражданина Трауппа о провале группы фрейлины Рейнбах.
Павел мгновенно вернулся за стол, пододвинул к себе лист бумаги, взял в руку перо, обмакнул его в чернила и принялся писать.
— Значит, вы признаете, гражданин Татищев, что в качестве связного участвовали в заговоре граждан Рейнбах и Трауппа с целью свержения советской власти.
— Да, — кивнул Алексей.
— Какова была ваша цель?
— Организация вооруженного восстания в первых числах января, свержение Советов и передача власти Учредительному собранию.
— Какие еще члены подпольной группы вам известны?
— Феликс Голицын, Александр Рашевский, фабрикант Штайн, Алиса Вышинская, полковник Удачин, Вильгельм Штарц. Это все.
— Так, все или арестованы, или эмигрировали, — хмыкнул Павел. — Пытались ли вы проводить агитацию среди сослуживцев — офицеров штаба флота и военно-морской базы Кронштадт?
— Нет, поскольку мне известно, что командование флота и базы поддерживает советскую власть.
— Вам не приходила идея захватить власть на флоте?
— Нет. У нас для этого не было сил. Мы рассчитывали заменить командование флота после переворота в Петербурге.
— Ясно, — буркнул Павел. — Готовы ли вы дать честное слово, что откажетесь от борьбы против советской власти?
— Да, — твердо сказал Алексей после непродолжительной паузы.
— Распишитесь, — пододвинул протокол и перо к арестованному Павел. — Поставьте число: пятое декабря тысяча девятьсот семнадцатого года.
Алексей подошел, расписался, поставил число и снова сел на табурет.
— Ну а теперь скажи мне, — произнес Павел, откладывая в сторону протокол и возвращая перо в настольный прибор, — ты ведь умный человек и понимаешь, что все эти Трауппы и Рейнбахи — слабаки и интеллигентские хлюпики. Шансов свалить советскую власть у них не больше, чем у муравья — побороть слона. На что ты рассчитывал?
— Как знать, — пожал плечами Алексей. — У истории бывают интересные повороты.
— Хватит, — гаркнул Павел. — Ты знаешь историю, и ты всегда реально смотрел на вещи. И у тебя навязчивая идея остановить продвижение коммунизма. Я буду не я, если ты не постарался перетянуть на свою сторону Оладьина. Ты ему рассказал все. Я прав? Не зря он сделал тебя своим офицером для поручений.
Он вперил взгляд в глаза Алексея. Пауза длилась около минуты, потом Алексей отвел глаза и произнес:
— Да.
— Черт, — выругался Павел. — И что?
— Я проиграл, — вздохнул Алексей. — Он сталинист. Он сказал, что дождется прихода Сталина и всеми силами поможет ему строить великую империю. Именно поэтому он и поддержал советскую власть сразу после переворота. Меня он приблизил к себе, чтобы консультироваться о ходе истории.
— Понятно. — Павел откинулся на спинку стула, на его лице играла довольная улыбка. — И ты пошел вот к этим. Ой, дурак!
Он снова обмакнул перо в чернила, взял новый лист бумаги и принялся на нем писать. Закончив, произнес:
— Я написал постановление о твоем освобождении под честное слово. Ты должен обещать, что откажешься от борьбы с советской властью. Сейчас пойду к Дзержинскому, надеюсь, он подпишет. Что будешь делать, когда выйдешь?
— Вернусь на службу, — ответил Алексей.
— Нет. — Павел помотал головой. — Оставь. Шансов у тебя нет, я буду следить за тобой. Пойми в конце концов, что проиграл, историю тебе не изменить. Лучше переходи на нашу сторону. Я помогу тебе, поручусь за тебя, будем работать вместе. Думаю, твой пещерный антикоммунизм — просто заблуждение. Только без дураков. Если ты с нами, то с нами. Если узнаю, что ты против советской власти, своей рукой шлепну. Пойми, у меня тоже есть идеалы и цель, и я смету любого, кто встанет на пути. А если не согласен, уезжай. Я помогу оформить документы. Решай.
— Я должен подумать, — откинулся на спинку стула Алексей.
— Хорошо, — кивнул Павел и нажал на кнопку вызова конвоя.
* * *
Павел вошел в просторный кабинет Дзержинского и направился к его столу. Кабинет был полон людей. Два секретаря скорописью записывали распоряжения председателя ЧК, сбоку три чекиста за небольшим столом спешно готовили какой-то документ. Еще двое чекистов дожидались очереди к Железному Феликсу. Не обращая внимания на их протесты, Павел обратился:
— Феликс Эдмундович…
— Что у вас, товарищ Федор, — повернулся к нему Дзержинский. Он все еще предпочитал называть Павла по старой партийной кличке.
— Постановление об освобождении под честное слово бывшего капитан-лейтенанта Татищева.
— Вы уверены? — Холодный взгляд уперся в глаза Павла.
— Да, Феликс Эдмундович. Я провел с ним работу и, полагаю, убедил в бесполезности сопротивления.
— Под вашу ответственность, — буркнул Дзержинский, подписывая данную Павлом бумагу. — Получить сведения об участии высших флотских офицеров в заговоре не удалось?
— Нет. Более того, получены факты, согласно которым адмирал Оладьин действительно принимает советскую власть.
— Что-то не верится мне, — покачал головой Дзержинский.
— Адмирал Оладьин рассчитывает с помощью советской власти построить новую мощную империю, — произнес Павел. — Эти сведения я получил от Татищева.
— Но ведь он знает, что мы, большевики, против государственности и за всемирный пролетарский интернационал, — удивленно произнес Дзержинский. — Откуда этот бред про советскую империю?
— Неисповедимы пути аристократа, разочаровавшегося в монархии, — проговорил Павел — Но Оладьин нужен нам. Если хочет служить выдуманной им будущей пролетарской империи, пусть служит. Главное, чтобы работал на нас. Не так уж много высших офицеров старой армии перешли на нашу сторону. В связи с этим я бы просил вас, Феликс Эдмундович, откомандировать меня в Кронштадт.
— Зачем? — проговорил Дзержинский. — Там же комиссаром товарищ Дыбенко.
— Дыбенко направила партия, а мне кажется, не мешало бы иметь при Оладьине еще кого-то от Чека. — вкрадчиво произнес Павел.
— Я подумаю, идите, — бросил Дзержинский.
* * *
Дверь, проделанная в воротах старинного замка, захлопнулась, и Алексей оказался на улице. Ветер, прилетевший с Балтики, нес мелкие колючие снежинки. Алексей с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух. Не чаял уже оказаться на свободе.
Засунув зябнущие руки в карманы шинели, он неспешно пошел к мосту. Улицы были пустынны, транспорт не ходил. Его обогнало несколько грузовиков. Сидящие в кузовах красноармейцы недобро, с подозрением посмотрели на военно-морского офицера, хотя и без погон и кокарды, одиноко бредущего по улице. Алексей поежился, буквально «кожей почувствовав», что сразу у нескольких человек в грузовиках мелькнула мысль: «Шмальнуть по контрику на всякий случай». Однако обошлось.
