По буднями здесь совсем тихо и мало народу, только возвращающиеся из школ дети останавливаются покормить уток.
Я недавно открыл это заповедное место – в прошлой жизни, когда жил и работал в Москве. Воздух тут совершенно чудный!
В 1970-х годах начнется строительство больничных корпусов Медсанчасти ЗИЛ, которое сожрет значительную часть территории парка и в том числе и улицу – там будет парковка перед больницей.
Почему я решил убить Суслова?
Известно, у советских руководителей на машинах не было мигалок. И даже для Сталина дороги не перекрывали. Он зачастую ездил на общественном транспорте. Как-то проехал он на трамвае одну остановку, и то ли денег у него не оказалось, то ли просто забыл купить билет и уже выходя, обратил на это внимание, вежливо поздоровался с кондуктором, и как бы извиняясь, Сталин сказал:
– Я только одну остановку проехал…
Суслов, обожавший Сталина, тоже иногда ездил на трамвае. И, как человек педантичный до абсурда, – он приходил на работу в 8 часов 59 минут и уходил с работы в 17 часов 59 минут – он ездил на трамвае по вторникам после работы!
Впрочем, Суслов обожал по очереди Сталина – Хрущева =- Брежнева – Горбачева… И был главным душителем любой свободы, любого всплеска на фоне серости – «серым кардиналом» советского строя, «Гебельсом СССР!
Именно он поддержал выдвижение первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС М. Горбачева на пост секретаря ЦК. Дело в том, что Суслов, отправляясь на отдых, порой наведывался в Ставрополь. И однажды во время очередного визита местное партийное руководство, в том числе Горбачев, пригласили и показали ему… музей жизни и деятельности Михаила Андреевича Суслова. Старец растрогался и отплатил Горбачеву добром», что спровоцировало преждевременный распад Союза.
Именно он В 1956 году в ходе Венгерского восстания 1956 года вместе с Микояном настоял на вводе советских войск в Венгрию! Именно он содействовал смещению Хрущева.
Непоколебимо стоял на позициях самого ортодоксального толкования марксизма, неприятия любого отклонения от него, идеологической войны с капитализмом. Молотов его называл провинциалом в политике, большим занудой. Он, по сути, был ярым сталинистом и не осудил культ личности. С другой стороны, после устранения Хрущева он оказал решительное сопротивление попыткам Шелепина и его группы реабилитировать Сталина.
Кто-то довольно удачно сказал о Суслове: «Ришелье при дворе генсека». Суслов ходил в старом пальто и как-то Брежнев, шутя, предложил членам Политбюро скинуться по десятке и купить Михаилу Андреевичу новое пальто. После этого Суслов срочно приобрел новое пальто, но в калошах так и ходил до самой смерти.
Носил главный идеолог эпохи застоя галоши часто даже в ясную погоду. Вообще, многие кто с ним сталкивался, считали его очень странным, а его поведение просто нелепым. Летом он ездил в машине с задраенными стеклами и запрещал включать вентиляцию. Суслов в молодости болел туберкулезом и боялся рецидива болезни и простуды. Поэтому в жару он ходил в плаще, шляпе, ну и в галошах. Он, вероятно, был последним из жителей Москвы, который продолжал их надевать.
Леонид Ильич в личной беседе со всеми был на «ты» и называл по именам, но вот перед Сусловым будто робел и называл его «Михаил Андреич».
А Суслов небрежно бросал: «С Брежневым я договорюсь». Брежнев, принимая иные решения, мог заметить вслух: «А это ещё как Михал Андреич посмотрит…»
Поэтому при Брежневе он станет человеком номер два в партии и стране. Как член Политбюро, секретарь ЦК, курирующий вопросы идеологии, Михаил Андреевич он будет на вершине пирамиды, выстроенной из множества идеологических учреждений, возьмет под контроль деятельность отделов пропаганды, культуры, информации, науки и учебных заведений, а также два международных отдела и Главное политуправление Советской армии и ВМФ. Под его руководством и контролем станут церберами министерства просвещения и культуры, Гостелерадио, Госкомитеты по делам кинематографии, по делам издательств, цензура возьмет пример с предвоенной Германии, ТАСС, творческие союзы писателей, художников, композиторов, общество «Знание» – и это далеко не полный перечень того, что будет входить в «империю», серого кардинала.
Именно по его вине советские люди не увидят многие талантливые произведения литературы и искусства. Именно он запретит демонстрировать на экранах кинофильмы режиссеров Германа, Климова, Тарковского и других. Он же запретит издавать романы «Жизнь и судьба» Гроссмана, «Не хлебом единым» Дудинцева.
Известно, что летом 1962 года Суслов беседовал с Василием Гроссманом по поводу его романа «Жизнь и судьба». Он сказал писателю: «Я не читал вашей книги, но внимательно прочитал рецензии и отзывы, в которых много цитат из вашего романа. Он враждебен советскому народу, его публикация принесет вред. Ваша книга полна ваших сомнений в правомерности нашей советской системы. Его можно будет издать через 200 лет.
Суд над Синявским и Даниэлем, другие негласные суды, преследование диссидентов, запрет на печатание многих авторов, высылка из Москвы и Ленинграда некоторых молодых писателей, снятие Твардовского с поста главного редактора «Нового мира» и многие другие подобные акции – ко всем был причастен «серый кардинал». По указанию Суслова была, по сути, разогнана редакция «Нового мира» – журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной части советской творческой интеллигенции. В то время нередко пускались под нож уже отпечатанные книги, в которых Суслов и его аппарат находили идеологические изъяны. Когда ему говорили, что это наносит большой ущерб издательству и даже государству, Суслов отвечал:: «На идеологии не экономят»…
Я в прошлой жизни прочитал много фантастики, в которой главный герой пытается изменить судьбу СССР. Кто-то – сохранить (не понимая, что СССР был обречен уже тогда, когда Ленин ввел в парламент латышских стрелков и с горсткой большевиков узурпировал власть), кто-то побыстрей развалить. Я же, коль судьба наконец сжалилась и приблизила к Брежневу, хотел лишь смягчить развал этого монстра и обескровить переход к рыночной экономике.
Ну и не позволить прийти к власти сначала разрушителю, потом – диктатору.
Я погладил пихту и пошел по аллее вглубь соснового рая…
Эпилог
Стучит вагон, зевает дядя
и тетя дядю зло браня,
сказала в рот открытый глядя:
«не съешьте гражданин меня!»
Но дядя был душой не камень,
он не был глух и не был нем,
и молвил он, сверкнув очками:
«Свинину я вообще не ем!»
Спор окончен? Но не тут то было –
бывают споры так милы:
«Ах да, простите, я забыла
Что травоядны все ослы…»
А вот что дальше было – не помню. Чья-та басни из какого-то «Крокодила». В той жизни или в этой? Нет, не помню.
А вагон гудит. На боковом сидении Суслов притулился у окна. На заднем – мой ручной маньяк Ионесян, которому не суждено стать «Мосгазом». С топором на груди…
