участвующие в бою. Там были и Хейнкели, и Мессершмитты, и наши Харикейны, родные И-3 и И-16… Еще он успел заметить новые немецкие самолеты. Таких он еще не встречал.
Сколько воздушных дивизий и из каких полков было брошено в этот бой, он не представлял, да и разбираться особого желания не было. Из облаков неподалеку от него вдруг вышел очень удобный для атаки «лаптежник». Не удержавшись, Влад нажал на гашетку. «87-й», точно почуяв, в последний момент ушел с линии огня, не пострадав. Казаков выматерился, набрал высоту и полностью выжал газ, стремясь выбраться из стремительно смещавшегося в их сторону боя.
Он смотрел, как один из истребителей сопровождения с высоты практически вертикально направил самолет на «110-го», шедшего с правой стороны и уже вышедшего на линию атаки. Но Харикейн опередил его — цапанул мессера правой плоскостью и, вихляя, стал уходить в сторону и вниз — видимо, пошел на свой аэродром. Его прикрывали двое. «110-й», протараненный Харикейном, ушел в расход.
Казаков шел по краю облачности, а мозг судорожно анализировал ситуацию. Вот «109-й» вьется возле него как оса, не отставая ни на шаг. Сделав пару попыток атаковать уходящего подранка и сопровождавших его товарищей, он переключил свое внимание на ИЛ Влада. Скорость у него была больше, и оторваться никак не получалось. Казаков уже собрался толкнуть его, но тот резко ушел вверх. Догонять его Влад даже не пытался: его задачей было добраться до точки назначения. Недалеко от него замаячил очень удобный «новый» (при бомбардировках Ленинграда впервые были использованы самолёты FW-190). Пристроившись ему вбок, Влад прокричал Анжелике:
— Слева, Ангел! Слева! Мочи гада! Я не достану! — и с удовлетворением наблюдал, как по обшивке, высекая искры, застучали тяжелые пули. Вот одна из выпущенных девушкой пуль пробила фонарь, и пилот клюнул носом, заваливаясь вперед. Нос самолета накренился, и машина резко пошла вниз, закручиваясь вокруг своей оси.
Плечо обожгло, и следом прострелило болью. Влад не сдержал стона. Рука мгновенно отнялась, повиснув плетью.
— Тебя ранили? — донеслось встревоженное из наушников. — Давай на аэродром!
— Пошла ты… — сжав зубы, прохрипел Влад и, при помощи второй руки вернув пострадавшую руку на штурвал, мертвой хваткой вцепился ею в руль.
Самолет стал плохо слушаться руля. Он почувствовал это сразу, при первой же попытке уйти с линии огня. Откуда именно его атаковали, Влад так и не понял. Самое разумное, что он мог сейчас сделать — это уйти повыше в облачность, и, пройдя по краю, попытаться выйти из зоны боя. Едва начав подъем, он почувствовал, как самолет толкнуло. Под ногами захлюпало, в кабине резко завоняло керосином. Казаков рванул фонарь. Тот не поддавался. Он дергал его снова и снова, но сдвинуть его не удавалось и на миллиметр. Наконец, фонарь поддался. Ветер ударил в лицо. Казаков дернул вверх молнию на куртке, прикрывая воротником лицо.
«Топливный бак пробило… Надо возвращаться, — мелькнуло в голове, и Влад попытался уйти вниз, сымитировав падение. Руль высоты не работал. — Твою же мать!!! Надо прыгать».
— Ангел! Слышишь меня? Ангел! — заорал он в микрофон. Ответа не последовало. Сердце Казакова сжалось. Самолет охватило пламя — вскользь чиркнуло трассером. — Анжелика!!!
По затылку что-то ударило. В глазах потемнело. Он крепче ухватился за штурвал и затряс головой.
Пламя ворвалось в кабину. Влад ощутил, как его ноги охватил огонь, видел, как огонь подбирается к рукам, в отчаянии сжимавшим штурвал… Прыгать? А как же Анжелика?
— Анжелика!!! — глядя на языки пламени, бушующие вокруг него, заорал он. — Ангел!!!
В наушниках раздался тяжкий стон.
— Ангел, тебя ранили? Прыгай!!! — орал Влад, задыхаясь от обжигавшего легкие воздуха и натужно кашляя. — Прыгай!!!
Он ежесекундно крутил головой, пытаясь сквозь пламя и дым разглядеть: выбралась девушка на крыло или нет. Анжелики не было видно.
— Анжелика!!! Слышишь, Ангел!!! — хрипел Казаков обожжённым горлом. — Прыгай!!! Анжелика!!! Очнись, твою мать!!! На земле с ранением разбираться будем! Прыгай!!! Я не смогу посадить этот чертов самолет!!! Он сейчас рванет! Слышишь, Ангел? Прыгай!!!
Пламя охватило всю кабину. Если бы не Ангел, Влад бы давно уже выпрыгнул из самолета. Но она была там, в кабине… И Влад, крича от боли и пряча лицо в вороте куртки от пламени, наплевав на адскую боль, на плавящуюся под горящими на нем перчатками резину, удерживал самолет в воздухе, давая девушке время выбраться.
ИЛ качнулся. Влад повернул голову вправо и успел увидеть, как Анжелика, которую мгновенно охватило жадное пламя, тяжело вывалилась из кабины на крыло. Скатившись с крыла, она горящим комком полетела вниз.
— Парашют!!! — не своим голосом заорал Влад, словно она могла его услышать, фиксируя горящей рукой штурвал и выбираясь из кабины. — Открой парашют… — в полузабытьи хрипел он.
От горящей точки устремилась вверх белая ткань, мгновенно вспыхнувшая факелом. Казаков, крича, бросился вниз. Он падал следом и смотрел, как огненная точка летит к земле. Остановить падение было невозможно. Он не мог догнать девушку, поймать ее… Поняв, что ей уже не помочь, он дернул кольцо.
Каким чудом не вспыхнул его парашют, Влад так и не понял. Вероятно, спасло то, что он сидел на нем, и брезентовый рюкзак не залило керосином, не прожгло пламя, на тонкую ткань не попала искра. Его резко дернуло вверх, и он горящей и дымящейся марионеткой заболтался под раскрывшимся куполом. Подтягивать лямки системы было некогда, и в результате он болтался на ослабленных лямках животом вниз. Одна прогоревшая лямка не выдержала и лопнула при резком рывке раскрывшегося парашюта. Казаков повис боком.
Земля была в опасной близости. Слишком поздно он раскрыл парашют, но, возможно, именно это и спасло ему жизнь — по нему не стреляли. Скорость падения даже поздно раскрывшийся парашют загасил, но все равно она была слишком велика. Он успел увидеть блеснувшую под ним воду, и через секунду почувствовал сильный удар, выбивший из легких весь воздух. Наступила тьма.
Сознание возвращалось рывками. Вода заливалась в нос и рот, мешала дышать. Влад закашлялся. Попытался опереться на руки — руки вязли в илистом дне, не находя опоры. Голова покоилась на камышах. Ноги и руки горели огнем, нижняя часть лица тоже. В горле полыхал пожар. Влад набрал в рот воды и попытался сделать глоток, едва не заорав от боли — холодная вода не только не ослабила жжение, а напротив, лишь усилила его. Он невероятным усилием перевернулся на спину. Дышать стало еще тяжелее, грудь, живот и лицо зажгло еще больше.
В пилотские очки набралась вода, и теперь
