дело такое. Олег Владимирович застрял в Москве. Билетов на самолёт нет категорически, сезон. Удалось достать плацкарт на поезд, так что он сможет быть на раскопках лишь через три дня. Вернее, на четвертый, с утра.
— А почему не попросили брони в облисполкоме?
Липневский виновато потупился. Ну да, он же завкафедрой, а не администратор. И так эти внеплановые раскопки свалились на него как снег на голову.
— Сереж, — Соколова испепеляет меня взглядом. Все-таки есть в ней нечто от ведьмы! Затем она мило улыбается преподавателю. — А что тогда, Андрей Викторович, нам делать?
Тут уже я не выдерживаю. Ну что еще за антимонию развели?
— Снимать штаны и бегать! Открывать могильник надо, пока дожди сплошняком не пошли. Дело к осени движется. Я позвонил в Гидрометеоцентр. Завтра к обеду дождь должен закончиться, к следующему утру, то есть послезавтра все просохнет. Затем обещают до конца недели переменную облачность, после снова циклон. Так что успеваем доделать основное. Насыпь кургана по пластам разобрана, профильные разрезы над погребальной камерой также разобрали. Осталась сама камера. Все обмеры Марина произвела, я на пленку задокументировал. Правда, проявить пока некогда.
Тут уже я бросил ироничный взгляд в сторону Марины. Та тут же зарделась. А ведь вечером я как честный человек приготовил проявитель.
Липневский задумался. Соколова между тем кидает на меня испепеляющие взгляды. Не нравится Мариночке, что я бразды управления так лихо перетянул на себя. Так нечего сопли жевать! Наконец, завкафедрой вздыхает и выдает свой вердикт:
— Сережа, бери бразды правления в свои руки. Я напишу записку Романцеву и позвоню в музей. Соколова тебе поможет. Да, Марина?
Мариша надулась, но деваться ей некуда. Мужской авторитет всегда выше женского. Да и побоится она лезть супротив Романцева. Вбито еще в это поколение излишнее почтение к вышестоящим. Перестройка затем постарается тщательно переломать все связи между возрастами. Что позже аукнется нам лютым противостоянием постсоветского поколения и белоленточной молодежи.
— Андрей Викторович, тогда, может, пройдемся по схеме раскопа? Хотелось бы кое-что у вас уточнить.
— Давай!
Липневский сразу оживился и достал общую тетрадь. И в течение получаса мы увлеченно обсуждали предстоящее вскрытие могильного сруба. Это, конечно, нонсенс проводить его фактически без специалистов, но у нас попросту выхода нет. Виной тому неуёмность одного молодого товарища. К концу разговора мы, довольные слаженной работой, улыбались.
Марина куда-то ускакала, а я обратился к завкафедрой:
— Я вот что подумал, Андрей Викторович. Наверное, стоит в протокол записать, что руководили всем процессом все-таки вы? Я поговорю с ребятами, вряд ли они будут против.
Липневский понимает, что это я таким образом прикрываю его с Овсянниковым задницу и понимающе кивает.
— Спасибо, Сережа, — затем он делает знак, чтобы я подвинулся поближе. — Ты вот что мне, друг ситный, скажи. Что такое между тобой и Мариной происходит?
— Дружба, мир, жвачка!
Мои честные глаза не производят на преподавателя никакого впечатления. Он уже успел насмотреться на мои выкрутасы за первый курс.
— Ну-ну. Ты бы не мог найти амуры где-нибудь на стороне? О тебе и так слухи по институту разные ходят.
— Да все нормально, Андрей Викторович. Это не то, о чем вы подумали.
Вот тут я не вру ни разу.
— Ты куда сейчас?
На улице снова мелкий, противный дождик. Добираться до меня отсюда неудобно: или ждать редко ходящую автобус «Шестерку» или топать пару кварталов до троллейбуса. Хотя можно взять такси.
— У меня все с собой.
И взгляд такой независимый. Нет, наглости Соловьевой все-таки не занимать. А намек попросту жирный!
— Марин, я же понял зачем тебе наши товарищеские встречи. По-твоему, это нормально?
Даже сквозь загар по её лицу пробегает краска. Не совсем, значит, конченый экземпляр. Внезапно я привлекаю девушку к себе, нагло переводя руку с поясницы на задницу.
— Ты что! Кругом люди!
Ну да, на пустынной августовской дождливой улице.
— Поехали, вон и такси едет. Будем считать, что я тебя простил. В конце концов, мы оба получаем профит.
Не знаю, правильно ли поняла меня Марина, но больше никогда эту тему не поднимала. Вот такие мы циники. Наверное, пора и мне принять подобную позицию. Так жить проще. А жить придется.
Интересно, с каких это пор колбаса лежит просто так на прилавке? Уже нарезанная с указанным на упаковке весом и ценой. Или я что-то со всей этой археологической суматохой пропустил? Архангельску дали Ленинградское снабжение? Нет, не кооперативная, цена обычная — два сорок. И вид товарный — колбаса Докторская! Беру кусок в полкило и кладу в корзинку. Теперь надо заскочить в хлебный отдел. Дома шаром покати! По пути попадается Марина, тащившая с деловым видом наполненную доверху корзину.
Она скептически посматривает в сторону моей — «Какие вы, мужики, все нехозяйственные!» и тащит меня к кассе. Свекла, картофель, сметана, соленая селедка, печенье, мука, яйца и сливочный маргарин. Я решительно пресекаю её попытки заплатить за продукты. Все-таки идем в гости ко мне.
«Хм. Как бы походом в гости я этот процесс не назвал».
— Соришь деньгами, Караджич?
— Имею право! Заработал.
— Ну-ну!
Под маской безразличия она прячет свою неловкость. Ведь сама напросилась в постель к мужику. И обоим понятно, чем мы позже будем заниматься. Вот для этого, по её мнению, меня и следует сначала хорошенько покормить. А я что? Я не против! Какое-то внезапно чувство облегчения накатило. Как будто освободился от гнета правил, которые сам себе и сформулировал. Ну если не получается жить «правильно», тогда, наверное, и незачем? Есть цели, есть возможности. Все остальное напускное. Мы в этом мире для более высоких задач. Так что сопутствующим грузиться не будем! Спровадил грехи к черту и успокоился. За них я уже ответил смертью.
— Еще остались оладушки?
— На кухне посмотри.
Вставать совершенно лень. Приятная усталость разлилась во всех членах тела. Такая бывает после хорошей гормональной встряски организма. Мариша также здорово расслаблена, лежит, укрывшись под простыней. Она отчего-то в некоторой степени стесняется своего обнаженного тела. Мне становится любопытно:
— Ты как?
— Хорошо! — девушка улыбается. — Говорили, что это приятно, но я не думала, что до такой степени!
— Считай, что половой практикум студенткой Соколовой пройден! Давай зачетную книжку!
— Сволочь ты все-таки, Караджич!
— Знаю. Но в данном случае…
И вот тут Маринка показывает свой норов огрызаясь:
— Ты долго меня будешь этим попрекать! Или только парням все дозволено?
Я ловко увернулся от её тумака и побежал на кухню, вернувшись с порцией ленивой селедки под шубой и полной до краев тарелкой оладушек. Всё-таки
