устояла на ногах, всё ещё держась за грудь, охая и подвывая. Дожидаться, пока она придёт в себя, я не стал — без сожалений и жалости метнул в неё «молот». Слабый, не сильнее всполоха, он ударил её с чмокающим звуком и отбросил к стене, как куклу. Вот так тебе, дрянь!
* * *
Выставив перед собой длинный нож в пятнах ржавчины, Тимоха кинулся на меня.
— Убью!
В голосе последнего подручного Салтычихи слышались истерические нотки. Но мне не пришлось даже поднимать руку. Анубис, ощутив полную свободу и видя перед собой угрозу, без приказа хлестнул мужика щупальцем силы.
— А-а-а-а!
Кисти рук Тимохи почернели и стали осыпаться прахом. Воя, он рванул к двери, но споткнулся на полдороги, рухнул на пол и затих.
Сплёвывая горькую слюну, я поднялся на ноги. Салтычиха, к моему удивлению, была жива. Булькала горлом, слабо дёргалась, но хуже всего было с её Талантом. Он хлестал вокруг невидимыми плетями, выплёвывал перегар эфира и наполнял подвал духотой. Надо было срочно убираться отсюда, пока не прибежали другие слуги кровавой барыни. Но уходить без остальных пленников я не собирался.
Первым делом освободил капитан-поручика. Бедняга мычал и бессмысленно вращал глазами, ничего не соображая. Но пара сильных пощёчин привела его в чувство.
— Вы слышите меня? Как вас зовут?
Он уставился на меня, часто моргая.
— Смирно!
Я отвесил ему ещё одну оплеуху.
— Как вас зовут?
— Тютчев. Тютчев Николай Андреевич.
— Вставайте, Николай Андреевич. Держитесь на ногах? Отлично. Идёмте, мне нужна ваша помощь.
Капитан-поручик послушно пошёл за мной, подволакивая ногу. Я освободил крепостную, висевшую без чувств, и мы вдвоём потащили её к выходу. Тютчев слегка скривился, но всё же поддерживал девушку. Мне пришлось сдержаться, чтобы не выругаться — как же я ненавижу дворянские предрассудки, из-за которых они относятся к крепостным как низшим существам.
— К двери, Николай Андреевич. Куда вас несёт?
— Простите, — капитан-поручик потряс головой, — в глазах двоится. Сильно по голове меня приложили, черти.
Он плюнул в лежащего на полу Тимоху и походя пнул его сапогом.
— Поторопитесь, надо быстрее выбраться отсюда.
У стены булькала кровью Салтычиха. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — без вариантов, умрёт в течение часа. Грудная клетка вмята, губы в крови, глаза закатились, а ноги подрагивают в судорогах. Ну и поделом гадине!
Дверь распахнулась перед нами от удара снаружи, и мне в лицо уставилось гранёное дуло. Фёдор Салтыков, тяжело опираясь на трость правой рукой, левой крепко держал пистолет.
— Сдох…
Договорить и нажать на спусковой крючок он не успел. Глаза его округлились, рот распахнулся, и из него страшным языком вылезло окровавленное лезвие стилета.
Стальное жало убралось обратно. Салтыков обмяк и мешком рухнул на порог. За его спиной стоял Киж с торчащим из кулака механической руки лезвием. Весь забрызганный кровью, в порванном камзоле, с горящими яростью глазами.
— Константин Платонович! Простите, что так поздно, никак не мог найти, куда вас увезли.
— Помоги, — я с облегчением выдохнул.
Киж шагнул вперёд и с лёгкостью подхватил бесчувственную девушку на руки.
— Не беспокойтесь, нам больше никто не помешает.
Из подвала вела длинная и крутая лестница. Киж шёл впереди, следом Тютчев, и я замыкающим. Через Анубиса я чувствовал, как беснуется Талант Салтычихи, не желающий умирать вместе с хозяйкой. Лупит вокруг себя бесформенным колдовством, поджигая всё подряд. Нас нагнала волна воняющего гарью воздуха, и я прибавил шаг.
Мёртвый поручик, ни разу не ошибившись, вывел нас из особняка. Последние шаги мы почти бежали, подгоняемые дымом и гарью. И едва выскочили на улицу, позади завыло пламя, охватившее проклятый дом. Особняк вспыхнул как спичка, пропитанный колдовским пламенем, смешанным с эфиром.
Горящий особняк дышал страшным жаром, заставляя отойти на другую сторону улицы.
— Аксинья! Аксиньюшка!
К нам подбежал расхристанный мужичок. Подхватил девушку, которую вынес Киж, и прижал к себе.
— Аксиньюшка! Живая!
Тютчев, пошатываясь, опёрся рукой о стену дома и закашлялся. Где-то рядом яростно забил колокол, оповещая о пожаре, послышались крики и топот ног.
— Воду! Воду тащите! — истерично орал кто-то. — Спасайте дом!
Без толку! Особняк уже точно не спасти, тут соседние дома надо заливать, чтобы огонь не перекинулся.
Киж поддержал меня под локоть и потянул в сторону.
— Пойдёмте, Константин Платонович. Нечего нам тут делать, вопросы лишние будут.
Я был с ним полностью согласен и поспешил уйти подальше вслед за мертвецом.
— Где мы вообще, Дмитрий Иванович?
— На Лубянке. Вам помочь? Вы не ранены?
— Нормально, — я вырвал локоть из пальцев Кижа. — А вот одеться бы не помешало.
Бегать по ночной Москве с голым торсом не слишком радовало. Пусть летняя ночь и тёплая, только дворянину в таком виде совершенно неуместно появляться на улице. Не поймут-с!
— У меня тут рядом лошади, — обрадовал Киж, — сейчас придумаем что-нибудь с вашей одеждой.
* * *
Бодрой рысью мы ехали обратно на постоялый двор. Я замотался в шерстяной клетчатый плед, который притащил Киж, и со стороны выглядел как дикий горец с Авалона. Редкие прохожие косились на меня словно на чёрта, прижимались к стенам домов и часто крестились.
— Простите, Константин Платонович, что задержался. Пока уложил тех троих, вас уже увезли. Пока нашёл этот особняк…
— Пустое, не за что извиняться, Дмитрий Иванович. Ты появился как раз вовремя.
Киж помолчал, хмурясь и косясь на меня, а затем заявил:
— Вы меня простите, Константин Платонович, но что-то вы не так делаете. Как вас оглушили…
— Знаю. Опростоволосился, будто мальчишка, можешь не напоминать. Позорище, да и только.
— Я не это имел в виду, — Киж покачал головой. — Вас взяли как обычного человека. Но у вас же Талант имеется! И не слабее, чем был у Василия Фёдоровича, а может, и посильнее будет. Но вы совершенно не умеете им пользоваться.
Мертвец бросил на меня вопросительный взгляд.
— Понимаете, о чём я говорю? Я несколько раз видел, как вашего дядю пытались облить водой. Неважно, нарочно или случайно, — ни одна капля на него не попала. А уж ударить его так и вовсе никто не смел. Даже во сне Талант защищал Василия Фёдоровича! Мне кажется, Константин Платонович, что покойная испанка вас обманула. Не знаю, насколько хорошо она вас учила биться на дуэли, но вот защиту специально утаила.
Возразить было нечем. Я и сам чувствовал, что уроки Диего были какими-то однобокими. Да, атакующим заклятьям она выучила меня на отлично, но вот защита и другие полезные умения остались на нуле. Полагаю, она специально не обучала множеству приёмов, чтобы легче было разделаться со мной в случае необходимости. Вот и ловит ворон Анубис, а я вместе с ним щёлкаю клювом, вместо того чтобы всегда быть настороже.
— Вам нужен нормальный
