— А сейчас почему бы нам не заняться чем-нибудь другим? — прошептала она. — Просто так, для разнообразия?
Ее платье с легким шорохом упало к его ногам.
Сайлас проснулся с тяжелой головой. Было очень жарко, пот покрывал все его тело. Эллины нигде не было, он встал, завернувшись в простыню, и направился к столу, на котором вместо коньяка стояла бутылка легкого вина. Бонсайт с жадностью припал к горлышку и не остановился, пока не выпил почти половину. Он повернулся и, к своей радости, увидел, что невидимая ранее дверь осталась не только на виду, но и наполовину приоткрытой. Сайлас поспешно оделся и выскользнул наружу.
На поверхности шел дождь. Бонсайт огляделся по сторонам, но поселок казался вымершим. Он решительно направился к главному куполу. Войдя в него, Сайлас услышал голоса. Один, несомненно, принадлежал Эллине.
— Заканчивай здесь. Отработанный материал — на утилизацию. Остальных еще понаблюдай, но недолго. Будем делать следующий набор. Дикарей больше не берем, у них заторможены процессы в подкорке. Берем только развитых, с нормальной реакцией. От них толку больше. Но не затягивай, результаты должны быть до моего отбытия. Я хочу быть уверена, что строительство Города начнется вовремя.
Она повернулась к выходу, и Сайлас поспешил ретироваться. Очень быстро он вернулся в свое подземное обиталище, разделся и нырнул под одеяло, старательно притворяясь спящим. Когда вошла Эллина, Сайлас «проснулся». Он сел на кровати и сонно посмотрел на хозяйку, которая с вопросительным видом держала в руках наполовину опустошенную бутылку с вином.
— М-да, извини, — смущенно пробормотал Бонсайт. — Я проснулся, очень хотелось пить… Ну и… Я выпил без тебя.
— Ладно, — оттаяла Эллина, — вставай. Будем ужинать, а потом нам нужно будет кое-что обсудить.
«Ага, обсудить, — думал, одеваясь, Сайлас. — Я бы с удовольствием кое-что с тобой обсудил. Например, какие такие болезни вы лечите с помощью „утилизации“, какое отношение вы имеете к этим кошмарным Городам и что вы на самом деле хотите от меня». Он и раньше-то не очень доверял гостеприимной и любвеобильной хозяйке, а теперь сомнения вовсю терзали его. Он чувствовал, что его тянут в темную и отвратительную историю. Еще более отвратительную, чем его собственные планы.
Ужин прошел в молчании, складывалось ощущение, что они оба внимательно наблюдают друг за другом, боясь упустить малейшее движение, намек на истинные мысли и намерения.
Когда после ужина комната снова приобрела вид кабинета, а собеседники заняли свои прежние места, Эллина перешла к делу.
— Ваши дневники, которые попали в наши руки, были неполны. В них отсутствуют ключевые моменты. Но наши специалисты, основываясь на тех материалах, которые были у нас в наличии, просчитали ситуацию. Вероятность успеха — около девяноста пяти процентов. Этого более чем достаточно для того, чтобы начать действовать. Мы исправим Челнок. Кстати, он уже у наших техников. — Тут Сайлас лихорадочно начал оглядываться по сторонам в поисках прибора, но не обнаружил его. — Да, у наших техников, — со значением повторила женщина. — После того как аппарат исправят, мы будем готовы отправиться в путь. Мы оба.
Сайлас хотел возразить, но взгляд любезной хозяйки полыхнул на него таким холодом и безжалостным расчетом, что он понял — лучше промолчать. И еще он понял, что при необходимости экспедиция в прошлое способна обойтись и без его непосредственного участия, а он сам вполне может занять место среди плавающих в желе полутрупов. На секунду ярость от того, что кто-то распоряжается его жизнью, охватила его, но Бонсайты не выжили бы, если бы не обладали наравне с бурным темпераментом звериной осторожностью и терпением. Он промолчал, согласно кивнув головой.
— Что ж, тогда мы обсудили все ключевые моменты, — подытожила Эллина, увлекая его к постели в комнате, которая на ходу преобразовывалась в спальню. Взбешенный Сайлас хотел было заявить, что его согласие на совместное путешествие не означает его согласие на удовлетворение ее сексуальных потребностей, но, скрипнув зубами, опять смолчал. Он знал, когда время говорить, а когда время терпеть.
Ночью ему снился сон. Он играл в шахматы с отцом.
— Я уважаю эту игру, — говорил отец, — потому что она помогает сосредоточиться на главном. И еще потому что она позволяет заглянуть на несколько ходов вперед. Тебе кажется, что сейчас тебя используют, но кто сказал, что через несколько ходов вы не поменяетесь местами?
— Мне не нравится, что они здесь затевают, — говорил Сайлас во сне. — Мне кажется, они собираются все уничтожить.
— Это глупо, — отвечал ему отец, — какой смысл уничтожать, если можно править?
— Мне кажется, они не хотят править. Им вообще не интересно все, что связано с человечеством. Мы им нужны для каких-то других целей…
— Какая тебе разница, что им нужно, — разозлился отец. — Сколько раз я тебе повторял: важно только то, что ты хочешь! Ты решаешь!
— Я в этом не уверен. По-моему, сейчас решают за меня. И не собираются давать мне права голоса.
— Выжди. Выжди и нанеси удар исподтишка.
Неожиданно сон перенесся во двор дома, в котором Сайлас вырос. Все было погружено в густой туман, из которого вышел рыжий, держа под уздцы пони из детства лорда.
— Убей, убей! — визжал отец, теряя всякий человеческий облик. — Убей, кого любишь. Не люби никого.
Рыжий погладил пони по шелковистой морде.
— Тебе совсем не обязательно это делать, — спокойно и ласково сказал он. — Это не твои мечты, это мечты твоего отца. Он мертв, а ты жив. Тебе решать.
Сайлас вопросительно посмотрел на отца и увидел ужас на его лице. Стремительный вихрь времен пронесся над ними, и тень отца, которая всю жизнь пугала и заставляла, рассыпалась в прах. Сайлас проснулся, его била крупная дрожь.
Утром ему было милостиво позволено выйти на свежий воздух и разгуливать, где вздумается. Судя по всему, хозяйка решила, что он никуда не денется. Из его дневников она сделала вывод, что Сайлас достаточно сумасшедший, просто маньяк, который готов положить тысячи жизней для достижения своей цели. Что он достаточно беспринципен, чтобы наплевать на всё и всех и идти по головам к своей Великой мечте. И она была права. Отчасти. Поскольку с некоторых пор в душе Сайласа шла невидимая работа, и он уже не был столь уверен, что его желания превыше всего.
«Рыжий, наверное, порадовался бы, узнай он о моих сомнениях, — про себя усмехнулся Бонсайт. — Не зря он мне приснился. Но что мне одобрение какого-то полупещерного человека? Что мне до его дурацких представлений о мире?» Однако в душе у славного лорда царила сумятица. Он не собирался отказываться от своих планов, но ему начало казаться, что их осуществление может привести к куда более неприятным последствиям, чем он себе представлял. Эта женщина пугала его.
