– Это чтобы нас не переманили в коммерческие структуры. – Сважничала сестренка, и добавила: – Так Женя говорит.
Узнав размеры своего заработка, сестренка весь вечер светилась от счастья и гордости, поглядывая на меня взглядом а-ля 'я же тебе говорила'. Наконец-то сбылась ее давняя мечта – вносить свою лепту в семейный бюджет. Рад за нее, но меня больше беспокоил другой вопрос.
– Мам, а почему ты так спокойно на все отреагировала? – Спросил я, когда Юля ненадолго отлучилась. – Ведь вокруг нас в последнее время очень… тревожно.
Нейтральное слово, но ведь и мама далеко не дурочка – прекрасно все понимает. В ответ она грустно улыбнулась и произнесла:
– А где сейчас спокойно? У тети Алы… Той, что с работы, помнишь? У нее брат пропал со всей семьей. Говорят нелюди. Да что там, неделю назад такое творилось – не то что на улицу, телевизор включить боялась. Саш, ты ведь уже давно не мальчик. Я конечно старалась воспитать из тебя мужчину, но сам понимаешь. Одной…
Мама смешалась, и чтобы скрыть чувства отвернулась к окну. Продолжить она смогла нескоро, но голос звучал твердо, словно она озвучивала давно принятое, и всерьез обдуманное решение.
– Не хочу вам мешать. Не буду! Мы ведь в другое время росли. Ценности были другими, да и война только-только закончилась. Дед твой, между прочим, до самого Берлина дошел пацаном сопливым. Так что Стальновым есть чем гордиться! Только прошу, за Юлей присмотри, чтобы она не влезла куда не следует. Девочка моя…
Не знаю, что она хотела сказать, но вовремя вернувшаяся из ванны сестренка оборвала этот тягостный для нас обоих разговор. И все равно, я еще не раз замечал, как мама отворачивалась в сторону, тайком смахивая слезы. В эти моменты я ловил себя на мысли, что горжусь своей семьей.
Потом пришел черед Юли делиться своими впечатлениями, и это был один из тех редких случаев, когда мне было действительно интересно ее слушать. А как иначе, если сестренка раскрывала обратную сторону моей работы? Точнее лицевую, изнаночная-то как раз по моей части.
Василек не соврала, и к 'чертям' новоявленный адепт не имела ни малейшего отношения. Вращаясь в среде тринадцатого отдела, я постоянно забывал, что даже среди одаренных о нас предпочитали не распространяться. Слухи ходили, но не более. Тем более сейчас, когда прошла волна изменений и мир в очередной раз тряхнуло. Недаром аналитики предупреждали, что халява заканчивается. Сестренка все уши прожужжала о том, что даже второуровневые маги теперь редкость, и она, что называется, в последний момент запрыгнула на подножку уходящего поезда. Узнаю манеру Василька. К гадалке не ходи – ее цитата.
Впрочем, я искренне обрадовался подтверждению этой теории. Занавес, отделявший нас от магического пространства наконец рухнул, и теперь одаренными стало стопроцентное большинство. Ну почти стопроцентное, абсолютно невосприимчивые к дару все же попадались. Бедолаги. Замогильным голосом пророка Женя-Василек предсказывала, что именно эти калеки от магии доставят нам больше всего хлопот.
Здесь можно было поспорить. Меня как раз пугали те, кто успел захапать могущество без надлежащего обучения. Вроде меня. Именно с ними контора пересекалась чаще всего. Радует только одно – с каждым днем 'избранных' становилось все меньше, а разбираться с ними – все легче.
Кровожадно? Согласен! Зато дешево, надежно и практично. В свете последних событий методы 'чертей' уже не казались мне бОльшим злом. Иногда принцип 'нет человека – нет проблемы' оправдывал себя просто потому, что на другие не оставалось времени.
В любом случае, за сестренку я порадовался. Если сложится, то пойдет она официальной тропинкой: полигон, короткая практика под присмотром Василька, с сентября – школа магии при Академии, а потом престижная и хорошо оплачиваемая работа лекаря. И никаких погонь и потасовок. Благо, стране требовались не только, и даже не столько боевики.
Честно говоря, я был в некотором шоке от Юлькиных рассказов, вынесенных из 'околомагической тусовки'. Даже если привычно делить услышанное натрое, все равно получалось что-то похожее на сказку. Вокруг магии ходила уйма самых разнообразных слухов, и хотя многие из них имели под собой реальную основу, мозги все равно отключались от обилия версий. Если бы не вчерашняя газета, я бы никогда не поверил, что истину можно так виртуозно исказить.
Из этого напрашивались неутешительные выводы: страна замерла в растерянности и понятия не имела, чего ждать от будущего. Хотя, надо признать, смотрела в грядущее с надеждой и извечным русским оптимизмом… совсем чуть-чуть отдающим усталостью. Одно я знал точно – встряска пошла нам на пользу, выдернув народ из спячки. Новоявленные способности заинтересовали всех.
Ведомственные и вневедомственные конторы открыли настоящий сезон охоты. Да что говорить, если за неполный день сестра успела получить с десяток предложений, и это притом, что она находилась под плотной опекой Василька. Понятное дело, что ММИ имело мало общего с тринадцатым отделом, но такое отношение меня поразило. Складывалось впечатление, что информация об одаренных утекало из министерства раньше, чем туда попадала. Новорожденный 'чертик' внутри меня был сильно недоволен, но даже он радовался за Юльку. И мамина фраза, под конец разговора, точно совпала с моими рассуждениями:
– Хватит одного непутевого в семье.
Юлька расцвела. Иногда сестренка воспринимает все слишком буквально, и в отличие от меня, скрытый подтекст она не уловила. Тщательно скрываемая тревога в мамином голосе ясно говорила, что она уже давно догадалась если не обо всем, то о многом. Да и глупо было бы думать иначе, после событий последней ночи. Слишком искусно мы избегали причин нападения, нарочито бодро обсуждая нежданный ремонт. Даже Юля поняла, что на эту тему наложено табу.
Благодаря семье я понял одну, очень важную вещь – без их молчаливой поддержки я бы вряд ли пережил события последних недель.
– Спасибо, мам.
– Ложись уже.
Родительница чмокнула меня в макушку и выключила свет. Сестренку такая реакция удивила, но я буду последним, кто примется ей объяснять. Пусть это останется между нами.
Долгое время я не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок, и только перед самым рассветом удалось отгородиться от мыслей и забыться тревожным сном. Столько усилий, чтобы проснуться через час от назойливого пиликанья будильника.
Утро наша семья встречала в атмосфере редкостного единения. Результат беспокойной ночи налицо – по квартире передвигались сонные, то и дело сталкивающиеся в проходе женщины. Все бы ничего, но оказалось, что мой организм перевертыша еще не оправился от недельной комы, и очередная бессонница выжала его досуха. Так что я не слишком отличался от родных, и к приезду отца Игоря больше походил на зомби.
