В глазах потемнело, я осел мимо тротуара на холодную гальку из которой состоит этот полуостров, и окончательно уплыл в темноту.
Очнулся, похоже, в больнице. Колючее одеяло, подушка с черным клеймом завхоза, запах карболки (её до сих пор применяют?), лампочка на голом проводе, который проложен прямо по стене. Бесплатная поселковая медицина шестидесятых.
Пошевелил плечами, взглянул под одеяло. Лежу в трусах, значит давно. Попытался встать, получилось. Поприседал, походил по палате. Тело слушалось на удивление легко и пластично. Подпрыгнул, достав потолка, метра два с лишним – сталинские масштабы. Попробовал стать на руки, получилось. Приподнял тумбочку на вытянутых руках, раньше не мог. Я ощущал небывалую мощь и едва сдерживал бурную энергию.
Тем ни менее лег обратно и попытался медитировать, закрыв глаза. Сознание не ощущало раздвоенности, молодые воспоминания, ввергшие меня в обморок, потускнели, потеряли первозданность. Как бы слились с воспоминаниями деда, ныне мертвого и похороненного в чужой стране, чужом краю.
Похоже, спустя два года слияние разумов, сознаний все же произошло и мне не грозит больше бесчинство юного прототипа.
Врача встретил радостно. Сделал рожу кирпичом и спросил:
– Где я, кто я, кто вы и сколько времени?
Врач оказался с юмором.
– Есть спирт, – сказал он, – и томатный сок. Желаешь?
Я, естественно, возжелал…
Ночь провел в больнице, заодно получил больничный на три дня. Врач сказал, что такие обмороки в моем возрасте могут нехорошо кончиться.
– Хорошо бы черепно-мозговое давление померить, но у нас нет такого оборудования, могу дать направление в краевой центр, полетите?
– Как-нибудь потом, только прилетел, неудобно, надо хоть на работу заглянуть, в районо (Районный Отдел Народного Образования. Это еще что, Кустовое Управление Курортных Учреждений – КУКУ) отметиться. И в школу, куда распределят.
– Это да, – сказал Айболит, – вот я тебе на три дня бюллетень даю, а ты зайди в «Моррыбтранс». Там переводчики нужны, а зарплата не в пример школе. И вообще, кому тут в школе нужен твой английский! Или ты немецкий будешь детям в головы вбивать.
– Могу и французский, – скромно сказал я.
– Тогда только к рыбакам, у них на БМРТ, это такой огромный корабль-холодильник, так у них там всякие иностранцы бывают, а наши только английский знают, да и то не очень. Фифти-фифти рашен инглиш.
Так что иду обиллютененный, топ да топ и по дощатому тротуару дотопал до конторы «Дальне-Восточный Моррыбтранс, Охотский филиал». Аббревиатура в СССР – наше все.
Отдел кадров моррыбтранса оказался крепким мужичком лет сорока в отглаженной форме гражданского флота. Три лычки и ромбовидная крякозябра на погонах, старший механик, вроде, стармех.
– А мне твой доктор звонил, – сказал он, протягивая руку, – у нас тут, знаешь ли, все друг друга знают. Проходи, усаживайся, выпить хочешь?
Охотск не на селедке стоит, а на водке, подумалось мне.
– Нет, спасибо.
– Не пьешь, что ли?
– Почему, пью. Но сейчас не хочу, сперва устроиться надо.
– Тоже верно. Вообщем смотри сюда. Оклад у переводчика, как у боцмана, один и сорок три инвалютных рублей в заграничном плавании и 163-00 рубля оклада. Плюс премиальные. Плюс морские, Плюс форма и обувь бесплатно раз в два года, форма парадная, повседневная и рабочая, белье нательное летнее и зимнее, плащ-палатка, сапоги резиновые и яловые, продуктовый паек на берегу. Если будешь работать на БМРТ, то там еще процент с реализации рыбы делиться на всю команду. Магазин там для команды и иностранным барахлом, магнитофон можно купить или мотоцикл «Ява» с двухтактным, кстати, движком и маятниковой задней подвеской. Шмотки импортные. Погоны будут, как у меня, только с одной лычкой. Но все равно командный состав. Выслуга, дальневосточные надбавки пойдут. Я вспомнил про 10-процентные надбавки, 2-месячные отпуска, полуторную зарплату, подъёмные…
– Э-э, а подъемные дадут?
– Конечно, около трехсот рублей выйдет.
– Ну а как мне с районо у меня же к ним направление?
– Переиграем. Нюрка, в смысле Анна Абрамовна, промолчит. Отметит, что у нее вакансий нет. Чё тебе в школе ломаться, там никому твой французский не нужен. А ты правда три языка знаешь?
– Французский плохо еще. Учу.
– Но понять-объяснить сможешь?
– Bien sûr pas de problème (Конечно, без проблем).
– Здорово! Ты нам вот как нужен, у нас на морозильниках только английский знают, радисты его учат для радиообмена с иностранцами. Но свободно не говорят. Так что, оформлять?
– Если с облоно договоритесь.
= Бьен сур пас де проблеме, так ты сказал только что. Мы тоже не совсем деревня.
Через два часа я был устроен в рыбацкую гостиницу, которая в отличии от поселковой был приличной и имела одиночные номера. Оформление провели стремительно, так что я получил форму, подъемные в размере двухсот восьмидесяти рублей после вычета налога на бездетность, талон на столовую и три дня свободы, чтоб выздоравливал и осваивался. На прощание посоветовали не напиваться.
Глава 18
Гулял по поселку, отдыхал, расслаблялся. Записался в библиотеку, взял почитать Алексея Толстого. Его эпопею про Петра Первого можно перечитывать, а я в этой жизни его еще не читал. Покушал в поселковой столовой… столовке. На столах горчица и хлеб, в меню уха из кеты, рыбнгый суп с кетой, кета жареная с перловкой и кета малосольная с соленым огурцом. Водки в меню нету, в предбаннике есть бочка с питьевым спиртом рядом с бочкой для воды. На обеих аллюминиевых бочках прикованы цепями кружки и надпись: «Кружку от спирта в питьевую воду не макать».
Не стал кушать кету, пошел в свою гостиницу и пообедал там отличным рассольником с мясом. На второе взял жареную куриную ногу с гречкой. Из напитков выбрал коньяк «Плиски», хотя это и не коньяк вовсе, а болгарский суррогат, отдаленно напоминающий самопальный бренди. Но голова после утреннего обращения в первобытного человека болела, а коньячный спирт расширяет сосуды. Еще раз оценил свою новую «морскую» службу.
Потом лежал в номере, читал Толстого и думал, как объяснить поломку кровати.
Тут пришла администратор гостиницы. Сообщила, что меня вызывают в отдел кадров и поинтересовалась, что произошло с кроватью.
– Да так, – сказал я, гимнастику делал, на спинке кровати, как на турнике хотел отжаться, а она возьми и сломайся. Бракованная, наверное, была.
– Ну, ну, – сказала администраторша, – конечно бракованная. Меньше с девками по ночам забавляться надо и водку пьянствовать. Удержу с вас стоимость двадцать семь рублей. Новую дежурная принесет с завхозом.
Хорошие времена, кровать с «панцырной» [6] сеткой и всего 27 рупчиков. Чтоб я так жил… впрочем, я так и живу. Лафа, однако!
Панцирная сетка – великое изобретение 19 века. И хотя её потом запретили из-за (якобы) искривления позвоночника, на ней уютно спать, а в детстве приятно прыгать. Ни в какое сравнение не идут будущие кровати с неуклюжим (из ДВП) каркасом и матрасами на них – приютом клопов и пыли. Я всегда предпочитал чтоб кровать отдельно, а матрас по выбору и тоже отдельно. Приходилась спать и на пуховиках, и на соломой набитых. И все лучше тех, мать их – ортопедических, которые доставляли мне в старости много мучений.
А по дороге в контору не преминули встретить местные гопстопщики. Сперва появилась девушка с синяком и в плаще, который распахнула передо мной, показав не первой свежести голь перекатную.
Потом вырули навстречу два охламона с извечной разводкой:
– Чебурашку видел? Гони деньги!.
Двадцатилетний пацан, которым я внешне являюсь, обомлел бы. И от созерцания голой женщины, и от наглого наезда. Прожженный старик среагировал добродушно:
