к машине. Оба шли подозрительно медленно, вразвалочку, как будто никуда не спешили. Я осторожно, боясь разбудить девушек, вышел из машины.
– Так и просидели? – спросил Берник.
– А куда деваться? – пожал я плечами. – Что-нибудь узнали?
– Матвей не видит, – указал он на усаживающего в машину парня. – В кафе их нет. Остается выяснить у задержанных. Других вариантов нет.
– Так мы едем? – спросил я, потому как опер продолжал вести себя так, словно никуда не собирался.
– Еще полчаса. Спецы закончат с осмотром и поедем.
Берник подошел к машине и облокотился на капот. Проведя по нему ладонью, он поморщился и поднялся.
– Остыла. На ней еще холоднее.
– Внутри теплее.
Берник слегка помялся, прежде чем ответить или воспользоваться советом.
– Знаете, я давно хотел кое-что спросить. В Передовой, когда вас допрашивал Балашов, вы представились Артемом Волковым. Это ваш знакомый?
Вот это поворот!
– Надо было кем-то представиться, вот и представился, – осторожно говорю, чтобы не вызвать лишних подозрений.
– Я мог допустить такую мысль, если бы не показания. В них достаточно верно дано описание Артема. Из чего я могу сделать вывод, вы должны были его хорошо знать.
– Да я его даже никогда не видел! – резко вырвалось из меня и только тогда вспомнил предостережения отца. Он говорил, в Особом отделе хорошо чувствуют вранье. Это нужно учитывать при своих ответах.
– Когда вы сказали, что не собирались грабить банк, я поверил. Потому что вы сказали правду. А вот тут – нет. Вы темните. Не понимаю только зачем. Артем сирота и инвалид. Зачем понадобилось им прикрываться? Хотели вызвать у Балашова жалость? Так это зря. Учитывая степень важности стоявшего перед ним вопроса, он бы на такое не повелся. Но самое главное, опять же, откуда вы знали о Артеме, если сами говорите, что не знакомы?
Берник говорил с особым сочувствием к парню. Так не говорят о совершенно чужих людях. Это я четко почувствовал. И это было странным. Он казался мне черствой машиной, просто выполнявшей свою работу.
– Получается, я просто говорил, а он действительно оказался настоящим. Так понимаю, вы с ним виделись. Я угадал?
– Я ездил к нему. У паренька проблемы с ногами. Но он осветленный. Когда исполнится восемнадцать, вполне может быть, он сможет избавиться от своего недуга. Если кто-то подскажет, как это сделать, конечно. Сам он не догадается. У него в голове бардак.
Естественно, я не мог упустить шанса найти в этом мире самого себя. Тем более, если ему требовалась помощь.
– Я бы подсказал. Ну и вообще, помог бы, чем смог. Если вы подскажете, где его найти, конечно.
– В сиротском приюте он живет. Где же еще ему жить. Запишите адрес.
По прибытии в Особый отдел Берник завел нас в то же потайное место со стеклом. Сам же вместе с Матвеем вошел в комнату для допросов, где уже энергично прохаживался с видом маньяка Балашов, жаждущий начала новой пытки. Он тоже успел вернуться из кафе, только ехал в другой машине в компании так называемых спецов.
– Что там? – раскрыв дверь, крикнул Балашов кому-то. – Разницы нет, давай любого.
Конвоир ввел мужика лет сорока.
– Я пока допрошу следующего. Оболенский обещал еще прислать людей. Иначе мы с ними на несколько дней застрянем, – обронил Берник и хотел выйти.
– Подожди, не спиши. Лучше присядь. Я вообще не понимаю. Ну кто так делает? Их нужно было сразу отсечь. Они же сговорятся.
Берник только присел и снова поднялся.
– Ты же сам видел, одна машина конвоя. Скопом привезли, скопом засунули в камеру. Пойду скажу, чтобы расселили.
– Ни в коем случае! – остановил его Балашов. – Раз привезли, пусть сидят. Пусть разговаривают. Кто, что, как – Матвей потом все просмотрит. Кстати, не забудь заглянуть в фургон конвоиров. Вдруг будет что-то важное, – указал он к парню. – Ну а сейчас мы вместе займемся этим интересным человеком.
Конвоир, как доставил задержанного, поставил его у двери, так тот и продолжал стоять, со смешенными чувствами следя за разговорами.
– Не бойся. Проходи, присаживайся, бить не будем, – указал Балашов задержанному на табурет. – Меня в первую очередь интересует два парня по имени Семен и Роман, которые были с вами и которых не оказалось при задержании.
– Это те, кто был с телками? – присаживаясь, суетливо забегал глазами задержанный. – Так-то мне никто не представлялся. Имен я не знаю.
– Да, именно те.
– Вот честно, как на духу – в душе не *бу. Телки помню, точно в банке пропали.
– Как именно пропали?
– Да я ж откуда знаю? Я бабки тягал из хранилища. Потом, почему запомнил, эти два шпендика вспомнили о своих телках. Ну, в смысле, когда уже из банка нужно было сваливать. Хотели бежать искать. А Гектор по соплям дал и сказал садиться в фургон. Потом, когда с фургонов бабки перегружали в бусик, эти точно были.
– Бусик, это автобус? – переспросил Балашов.
– Ну да, автобус. Потом, когда в кафе приехали, бабки затащили, часа через три-четыре… А не, уже ночь была. Значит, чуть больше. Ну Гектор и спросил про этих. А их нет. Обыскали кафе. И ни х*я.
– То есть… – Балашов на секунду завис. – Я не понял, когда именно они сбежали?
– Так и никто не понял. Когда приехали в кафе, бабки таскали из бусика, они вроде были. А потом в самом кафе вроде тоже. И раз, и исчезли. Гектор уже хотел сменить дислокацию. Ну, типа, если эти сбежали, типа нас сдадут. Чтобы успеть переехать в другое место. Нужно было выждать, пока за нами снова пришлют бусик. И тут мы находим кучу. А потом еще одну кучу рядышком. И сотки загаженные.
– Кучу чего? – нахмурился в непонимании Балашов.
– Натурального дерьма. Чего же еще. Они гадили, а сотками подтирались. Ну тут уже стало понятно, что не сбежали, с нами в кафе сидят. Гектор сразу сделал отмену по бусику. Мы стали ждать, пока эти вынырнут. Без жрачки-то, без воды по-любому долго не продержатся.
У Балашова на секунду отвисла челюсть. Берник тоже очень удивился, но реагировал поспокойнее.
– Подожди. Так я
