шагом вперёд, опережающим своё время на столетия.
На следующий день после взятия войсками полного контроля над Смоленском в военный лагерь, раскинувшийся подле городских стен, были созваны смоленские бояре. За последние дни я практически не спал, исхудал и являл сейчас собой некое подобие зомби с красными, лихорадочно горящими глазами. Но и терять попусту время сейчас было бы преступлением. Май месяц – самый сезон для парусно-гребного флота. А потому я старался побыстрее и в максимально сжатые сроки переделать в столице все оставшиеся дела и со спокойной душой уйти воевать отпавшие от Смоленска верхнеднепровские удельные княжества.
По одному, несколько боязливо бояре входили в огромный войлочный шатёр и, по обычаю, степенно кланялись князю. Последним зашёл владыка Алексий. Остановившись посреди шатра, он, вероятно, ожидал от меня какой-либо реакции, но я его проигнорировал. Епископ, под шепотки бояр, укоризненно покачал головой, перекрестил всех разом и уселся на обычную лавку, никаких персональных кресел здесь для него запасено не было. С епископом я был намерен более плотно пообщаться сразу после своего восшествия на престол.
Место наших собраний было изменено мною сознательно. В теремной гриднице Свирского дворца сейчас наводили порядок после учинённого неприятелем штурма. В Ильинский дворец я специально никого не приглашал: во-первых, с теремом соседствовали производственные цеха, а во-вторых, не хотел там разводить бардак и антисанитарию.
Перемогу посадил по правую руку от себя, подчеркивая тем самым особое к нему отношение.
– Вот, бояре, прошу любить и жаловать нового смоленского наместника, боярина Перемогу Услядовича! Своей верной службой моему отцу Изяславу Мстиславичу и мне, его наследнику, он доказал свою честность и верность данному им слову! Отныне он станет моим гласом, моими руками, моими глазами, а если надо, то и моим мечом в Смоленске. Он будет председательствовать в Боярской думе, решая и скрепляя своей печатью наместника все принятые вами и одобренные им лично вопросы, их список я утвержу отдельно.
Бояре пребывали в ступоре, не зная, как реагировать на этот спич, при этом поглядывая на меня с опаской. Крови боярской во время боя и уже после него я пролил с излишком.
Хорошенько подумав накануне, я принял решение сохранить пока при наместнике Боярскую думу. Тем более что теперь она будет состоять исключительно из числа бояр, прошедших проверку на лояльность. Случившийся бунт в этом отношении стал прекрасной лакмусовой бумажкой, наглядно продемонстрировав мне, «who is who». Для остальных же родовитых драпунов или нейтралов вход в этот совещательный орган при наместнике, несмотря на всю их родовитость, авторитет и богатство, был закрыт.
– Позволь спросить, княже, а кто же в таком разе будет посадником и как они будут вместе уживаться с твоим наместником? – спросил Дмитр Ходыкин, участвовавший в подавлении бунта и лично уважаемый как мной, так и погибшим в Киеве князем, будучи его самым доверенным боярином из числа смоленских вельмож.
– Хороший вопрос, Дмитр Лазаревич. Напомню всем вам, что вечевые сборы в городе я запретил, поэтому и посадник, председательствующий на них, нам более не нужен! А все иные полномочия посадника я передаю своему наместнику. Тысяцкого у нас тоже не будет! Сбором городского ополчения будет заведовать наместник, а руководить полками в походе и в бою будут мои воеводы или, в случае их отсутствия, опять же – наместник. Или кто из вас против?
Прямо возражать никто из бояр не посмел. Более половины собравшихся не только были моими компаньонами, но и участвовали в недавних боях на моей стороне, и им совсем не с руки идти против князя. Остальные, пережидавшие смуту за городом, теперь, после учинённых расправ над бунтовщиками, боялись привлекать к своим персонам внимание разошедшегося не на шутку князя. После показательного избиения конных дружин Ростислава Мстиславича бояре разуверились в своих силах, боясь противопоставить себя моим войскам. Тем более что самые смелые и отчаянные непосредственно участвовали в недавних событиях на той или иной стороне, а явившиеся сюда после драки бояре необходимыми волевыми качествами для противостояния со мной не обладали.
– Хочу вас сразу предупредить, господа бояре, что после того как я по всем правилам займу отчий великокняжеский Смоленский стол, то сразу уйду в поход в верховья Днепра, дабы покарать бунтовщиков и христопродавцев. За главного в городе останется мой наместник. Думаю, что вы найдёте с ним общий язык и будете ему послушны, иначе, когда я вернусь… – Я сделал драматическую паузу, обведя всех присутствующих своими воспалёнными от недосыпа глазами, что делало мой взгляд особенно грозным и даже кровавым, – …то разберусь и покараю виновных. Вы, верно, уже видели или слышали, как я могу наказывать, но и как я могу жаловать верных себе людей, тоже знаете, – при последних словах я перевёл красноречивый взгляд на неимоверно возвысившегося Перемогу.
– Теперь слушаю вас, господа бояре, кто что хочет сказать по существу поднятых сегодня вопросов?
Откинувшись на спинку кресла, я долго слушал их глубокомысленные речи, при этом едва не заснул. Вопросы введения мной нового института наместничества или одобрялись, или благоразумно обходились выступающими стороной.
В основном же все разговоры велись вокруг темы предстоящего военного похода. И, о чудо, большинство собравшихся вельмож даже изъявили желание в нём поучаствовать. Я поблагодарил этих смельчаков, но желания тащить их с собой в поход у меня не было никакого, собственных сил должно хватит с излишком. Ответил им, что доверяю на время моего отсутствия в их руки, под верховенством наместника, оборону стольного града. И надеюсь, что в случае, если сюда явятся новые или старые враги, боярская конница вместе с городскими полками сможет дать достойный отпор всем моим недругам.
Епископ, совершая подозрительные манипуляции со своим посохом во время всех этих разговоров, сидел как воды в рот набрав, не проронив ни слова.
В конце совещания стали обсуждаться церемониальные вопросы моего восшествия на престол. Тут уж епископу отмолчаться не получилось, и он нехотя начал просвещать вопрошавших его бояр, как всё это действо будет организовано со стороны церкви. Алексий с удовольствием бы пошёл мне наперекор, но был не меньше бояр запуган моей армией, наглядно продемонстрировавшей всем свою удивительную мощь.
* * *
Утром следующего дня прямо в полуразгромленный Свирский дворец явился сопровождаемый небольшой свитой мой стрый Всеволод Мстиславич, удельный князь города Кричев. Участия в заговоре и бунте он, по всей видимости, не принимал. Во всяком случае, никакой подозрительной активности в минувшие дни от него не исходило.
– Наслышан я о твоих горестях, племянник! – первым начал разговор Всеволод и
