— Это не чушь, это правда! — с отчаянием в голосе воскликнула она. — Мы прятались, и Волдеморт нас не заметил!
— Не смей говорить, что она сочиняет! — потребовал Уизли. Гермиона встала и посмотрела на меня.
— Это правда, Линг, — сказала она. — Снейп погиб.
Рон метнул на меня гневный взгляд и, обняв Гермиону за плечи, повел прочь от возвышения. Я остался один, злой, встревоженный и даже слегка обиженный.
Конечно, если бы Темный Лорд узнал о двойной игре Снейпа, то убил бы его без колебаний, но у Волдеморта не было сомнений в его преданности: ведь еще несколько часов назад он доверил Снейпу искать Поттера и охранять Хогвартс, где был спрятан его драгоценный крестраж. Вся эта история казалась мне полным абсурдом. Что Грейнджер с Уизли забыли в Визжащей хижине? Как Волдеморт мог их не заметить? Бред, нелепость. За кого они меня принимают, если несут такую чепуху!
Но спустя несколько минут злость исчезла, и ее место прочно заняло беспокойство. Гермиона не казалась человеком, который станет сочинять абсурдные истории из неясных побуждений. Для чего она мне об этом рассказала? Может, чтобы я начал видеть в Волдеморте своего врага, чтобы у меня появился повод для личной мести, повод пойти и попытаться его убить? Но зачем это ей? Если только ее кто-нибудь попросил… Нет, Грейнджер не стала бы этого делать, она не такая. Хотя откуда мне знать, какая она — мы ведь никогда не общались близко…
В конце концов, все эти мысли начали вызывать во мне отвращение. До чего меня довели подковерные игры, интриги, головоломки и попытки разгадать их, если простой знак доброго отношения, слова человека, не сделавшего мне ничего плохого и никогда не имевшего на то причин, рождают лишь стремление отыскать в его поведении и намерениях какой-то подвох, второй и даже третий смысл? Но значит, все это правда? И если Волдеморт действительно убил Снейпа, я должен быть там, должен убедиться в этом собственными глазами, а потом отомстить, вместо того, чтобы сидеть в безопасности, строить домыслы или бесплодно плакать.
Я поднялся и решительно начал пробираться между стоящими в зале кучками людей к выходу, однако у самых дверей меня остановил Бруствер. Словно часовой, он стоял в проеме между Большим залом и холлом и беседовал с находившимися рядом тремя незнакомыми мне колдунами.
— Куда собрался? — без выражения спросил он.
— В туалет, — недовольно ответил я.
— Туалет есть вон там, — он указал палочкой в сторону платформы с ранеными. — Во-он за той дверью.
— Там большая очередь, — сказал я. — Дайте пройти.
— Вернись на место, — отчеканил Бруствер. — Сиди где сидишь и не давай мне повода отправлять тебя к Тейлору и его подельникам.
Так вот в чем дело: они опасались, что я в очередной раз решу сменить сторону. Сейчас, когда ситуация висела на волоске, и "последнюю надежду магического мира" ожидал в лесу Волдеморт, они не хотели рисковать, выпуская из поля зрения ненадежных людей. Что ж, плакала моя реабилитация. Может, Тейлора и правда лучше было отпустить? Кипя от досады и возмущения, но не решившись качать права, чтобы и впрямь не загреметь в тюрьму — слишком ненадежной была моя позиция, — я вернулся к раненым и сел на краю платформы, думая о том, что доведись мне сейчас сразиться с Бруствером, его бы я точно победил.
Я не сомневался, что Поттер пойдет в лес. Кто бы на его месте стал отсиживаться в безопасности, прячась за спинами людей, готовых положить за него жизнь — и уже положивших? "Но даже если Поттер погибнет, — думал я, — никто не сдастся". Несмотря на все потери, битва продолжится, и вот тогда мы узнаем, на чьей стороне благосклонность судьбы.
Час, отведенный Волдемортом, заканчивался, и хотя единственное, чего мне хотелось, это скорее попасть в Визжащую хижину, оставить замок до окончания сражения я не мог, а потому, когда наблюдавшие за лесом разведчики доложили, что в нем началось движение, и все стали выходить из Большого зала, я тоже встал, надеясь заранее оценить обстановку и занять удобную позицию. Под обращенные к защитникам Хогвартса слова Темного Лорда замок покидали последние колдуны, и я последовал было за ними, как вдруг услышал, что меня зовет мадам Помфри.
— Линг, ты куда?
Остановившись рядом, она посмотрела мне в глаза.
— Думаешь, намазался мазью, и все, готово, вылечился?
— Я должен быть там, — возразил я, указывая в сторону выхода.
— А кто будет защищать раненых? — спросила мадам Помфри. — Здесь всего трое врачей, и некоторым пациентам требуется постоянный уход. Нам некогда воевать.
Я оглянулся в поисках кого-нибудь, кто мог бы остаться вместо меня, но все уже вышли на улицу, откуда доносился голос Волдеморта, и как мне ни хотелось оказаться снаружи, я понимал справедливость слов целительницы: кому-то надо было защищать раненых, когда битва — а в данном случае, неизбежная, — доберется до Большого зала.
Вместе с мадам Помфри я вернулся на платформу и стал смотреть, чем занимаются врачи. Хотя моим противником, по мнению некоторых, являлся лучший воин Волдеморта, я отделался очень легко, в отличие от многих, бившихся с менее грозным врагом. В нашей дуэли вообще было много странного, и думая о ней сейчас, я мог лишь предполагать, почему Тейлор не убил меня. Даже если сначала он просто хотел позабавиться и посмотреть, что я умею, то после мог уничтожить в любой момент, и мне нечего было бы ему противопоставить. Почему комендант оставил меня в живых? Если только он исполнял приказ Темного Лорда, пожелавшего собственноручно расквитаться со мной за предательство, за то, что я не явился на его вызов в начале сражения и никогда на самом деле не был на его стороне. Значит, Гермиона все же сказала правду, и Волдеморт разоблачил…
— Линг, с тобой хотят поговорить, — обратилась ко мне мадам Помфри, показав на Фиренца, который тоже был ранен и сейчас, после лечения, отдыхал неподалеку от платформы. Я подошел и встал рядом.
— Ближе, — негромко произнес Фиренц. — Сядь. — Он указал на пол перед с собой. Я присел на корточки, и кентавр склонился ко мне, опираясь рукой о стену.
— Помнишь, что я говорил тебе год назад? — спросил он.
— Конечно, помню.
— Хорошо, — Фиренц кивнул и снова выпрямился. Я ждал продолжения, но кентавр молчал. Меня охватило недоумение. И это все, что он хотел сказать? Неужели он полагал, что те его слова вот так просто можно забыть?
— А я летом видел Сильвана, — сказал я. Трудно было найти менее удачное время для такого разговора: с улицы вновь донесся шум, а стены и пол задрожали, как при землетрясении.
