Пока Виктор беседовал с мужиками, Шумилин решил потолковать по душам с бурмистром Фомой. Прежде всего он поинтересовался денежными делами – сколько оброку уже получено в этом году, и где эти деньги. Фома юлил, говорил, что денег у него нет ни гроша, а те, что были, выгреб подчистую старый барин. Он также ругал мужиков, которые якобы ленивы и вороваты. Дескать, оброк они платят так, словно ежа против шерсти рожают.
– Не поверишь, барин, – говорил Фома, – сам я здешний, но даже я побаиваюсь здешних мужиков. Смотрят зверем, здороваются так, что и не поймешь – то ли приветствуют тебя, то ли гадость какую говорят.
– Гм, – с сомнением сказал Шумилин, – что-то не очень мне верится в то, что ты говоришь. Ну не может быть так, что все кругом плохие, а ты один безгрешный. Ладно, Фома, сейчас времени у меня нет, но потом я с тобой – да и не только с тобой – разберусь.
А Ольга с ротмистром, видя, что Шумилин и Сергеев сразу же, с пылу с жару занялись хозяйственными делами, решили пройтись по селу. Ольга увидела хорошо знакомую картину. Дело в том, что ей достался в наследство от дальних родственников домик с участком на Валдае, куда она отправлялась летом отдохнуть на недельку-другую. Те же избы, те же босоногие пацаны и девчонки, с любопытством глядевшие на приезжих господ. Ольга достала из сумочки десятка два леденцов. Она протянула их детишкам. Те с осторожно взяли разноцветные конфетки, завернутые в пестрые бумажки, и поблагодарили барыню.
– Ольга Валерьевна, – спросил ее ротмистр, – а как у вас живут люди в деревне? Наверное, у них много всего того, что есть у городских жителей.
– Да как вам сказать, Дмитрий Григорьевич, – задумчиво сказала Ольга, – конечно, и в деревенских избах есть телевизоры, холодильники и много чего еще. У многих селян есть автомобили и мотоциклы. А вот работать приходится так же, как и у вас, в XIX веке. Крестьянский труд практически не изменился. Я вот сама, когда в деревне живала, попробовала, каково это – грядки полоть, картошку окучивать, масло сбивать. Даже косить и корову доить научилась.
– Вы шутите, Ольга Валерьевна? – с сомнением в голосе спросил ротмистр. – Такая дама, как вы, и корову доить?
– Не верите, Дмитрий Григорьевич, – с улыбкой спросила Ольга, – вот если до вечера мы здесь застрянем, то, как пригонят с поля коров, попрошу у здешней крестьянки разрешения и докажу, что я еще не забыла, как это делается. Давайте пройдем вон туда, – сказала она, показав рукой на расположенную неподалеку постройку, откуда доносились удары молота, падающего на наковальню. – Похоже, что Иваныч там нашел родственную душу и что-то уже мастерит…
И они неспешно пошли в сторону деревянного закопченного сооружения, в котором даже мало знакомый с деревенскими реалиями человек сразу же признал бы кузницу.
* * *
Тем временем в кузнице Сергеев показывал мастер-класс Серафиму, которого удивили познания нового барина в слесарном деле. Для Виктора все то, что он увидел в кузнице, навеяло ностальгию по тем временам, когда он в Афгане в полевых условиях с помощью местных народных умельцев проводил так называемый «ремонт боевой техники в полевых условиях».
Бывший зампотех по-хозяйски осмотрел горн, кузнечные клещи, массивные стуловые тиски, прикинул на руке тяжелый молот и посмотрел на лежавшую на наковальне заготовку подковы.
– Ты и лошадей подковываешь? – полуутвердительно спросил он у Серафима. – А в два нагрева подкову сделаешь?
– Сделаю, барин, – сказал кузнец, с интересом посмотрев на Сергеева, – а ты, я вижу, барин, разбираешься в кузнечном деле.
– Ну, в кузнечном не очень, – с улыбкой ответил Виктор, – а в механизмах разных немного разбираюсь. Могу даже кое-что отремонтировать. Вон, в доме я видел старые напольные часы. Стоят они, похоже, давненько, и никто их так и не удосужился починить. Может быть, поправить их?
– Да механизм там больно хитрый, – с сомнением сказал Серафим, – я смотрел и не стал делать, побоялся, что окончательно поломаю. А они дорогие, немецкой работы.
– Переберусь к вам в село, тогда и займусь этими часами, – сказал Сергеев, перебирая куски железа, разложенные в кузнице на верстаке. – Надо только дом отремонтировать, а то совсем запущен, двери закрываются плохо, половицы гуляют под ногами, крыша течет. Слушай, Серафим, ты не подскажешь, кого из мужиков поставить новым бурмистром? А то старый мне что-то не нравится – юлит, в глаза не смотрит, склизкий какой-то, как угорь.
– Гм, – кузнец покосился на дверь, – я тебе так, барин, скажу: Фома, действительно, бездельник и плут, но старому барину он нравился, и все жалобы мира на него тот оставлял без ответа. А если хочешь найти хорошего бурмистра, то лучше конюха Степана нет. Мужик он сурьезный, хозяйственный, честный. Лошади у него справные, тарантас и бричку содержит в исправности. Да и поведенья трезвого, никогда никому худого не делал.
– Значит, говоришь, Степана в бурмистры? – задумчиво проговорил Сергеев, почесывая изрядно облысевшую голову. – Хорошо, пусть будет так.
Потом он еще раз осмотрел кузницу и, заметив стоящую в углу косу-литовку, взял ту в руки и взглянул на лезвие.
– Я вижу, Серафим, у тебя тут коса неотбитая, – сказал он кузнецу, – дай-ка мне, братец, молоток, я попробую – не забыли ли руки, как это делается. Где тут у тебя бабка?
Серафим кивнул в сторону выхода. Виктор, держа в одной руке косу, а в другой молоток, подошел к стоявшей у входа в кузнецу колоде с торчащей из нее бабкой, присел рядом на скамеечку и начал с пятки отбивать лезвие косы легкими и точными ударами.
Посмотреть на невиданное зрелище – барина, который самолично занимается мужицкой работой, сбежалась чуть не половина села.
К этому самому моменту к кузнице подошли Ольга и ротмистр. Увидев Виктора за работой, они помахали ему рукой. Сергеев, вытерев пот, отложил в сторону молоток, взял в руки косу и несколькими энергичными взмахами скосил траву у забора.
– Вот это совсем другое дело, – Виктор протянул косу кузнецу.
Тот пристально посмотрел на нового барина, покачал головой, прокашлялся, видимо желая что-то сказать, но в последний момент передумал и просто махнул рукой.
– Ну, а теперь, Серафим, – улыбнулся Сергеев, – покажи мне Степана, о котором мы говорили. Надо бы с ним потолковать…
Кузнец посмотрел на столпившихся у кузницы односельчан и указал на высокого плотного мужчину средних лет, стоявшего у забора с уздечкой в руке. Похоже, тот шел на конюшню, но увидев столпившийся народ, сбежавшийся поглазеть на доселе не виданное зрелище, присоединился к ним.
