Кассандра Клэр - Город стекла

– Рагнор Фелл.

– Что?

– Ты спрашивал, почему я прибыла сюда, позабыв о запрете. Моя мама больна. Очень. Может быть, даже смертельно. Спасти ее способен маг по имени Рагнор Фелл. Правда, я не знаю, где его искать.

– Клэри…

– Спокойной ночи, Себастьян, – пожелала Клэри и отвернулась.

Взобраться по решетке оказалось намного трудней, чем спуститься. Ботинки скользили по влажной каменной стене, и Клэри вздохнула с облегчением, лишь когда перевалилась через подоконник. Она даже не спрыгнула – плюхнулась на пол.

Радость длилась недолго. Едва ноги коснулись пола, как в спальне зажегся яркий свет, и будто наступил день.

На краю кровати сидела Аматис, напряженно выпрямившись, словно кочергу проглотила. Резкий свет магического светильника ничуть не сглаживал жесткие черты лица и морщины в уголках губ. Несколько долгих мгновений Аматис смотрела на Клэри.

– В боевом облачении ты – копия Джослин.

Выпрямившись, Клэри пролепетала:

– Простите… Простите, что вот так исчезла…

Аматис накрыла ведьмин огонь ладонью, и Клэри прищурилась в наступившем полумраке.

– Переодевайся. Жду тебя внизу, на кухне, – велела Аматис. – И не вздумай снова улизнуть через окно. В следующий раз, если попробуешь вернуться тем же путем, я захлопну ставни у тебя перед носом.

Тяжело сглотнув, Клэри кивнула.

Не говоря больше ни слова, хозяйка дома покинула спальню. Одежда Клэри – полностью сухая – висела на столбике кровати. Стянув с себя боевое облачение, девушка поспешила влезть в привычные джинсы, которые немного задубели, и футболку. Откинув назад спутанные волосы, Клэри вышла из спальни.

Когда Клэри внесли в дом Аматис, ее мучили бред и галлюцинации: коридоры тянулись бесконечно далеко, а тиканье больших напольных часов напоминало стук останавливающегося сердца. Теперь же Клэри видела уютную гостиную, обставленную деревянной мебелью; на полу лежал лоскутный коврик. Небольшой размер и яркие цвета напомнили о собственной гостиной в бруклинской квартире. Клэри прошла в наполненную желтым светом кухню, где в печке вовсю горел жаркий огонь. Аматис сидела за столом, накинув на плечи синюю шаль, отчего казалась еще более седой.

– Привет, – сказала Клэри, задержавшись в дверном проходе. По виду Аматис нельзя было понять, злится хозяйка или нет.

– Полагаю, спрашивать, куда ты бегала, нужды нет, – не поднимая головы, произнесла Аматис. – К Джонатану? Этого следовало ожидать. Будь у меня свои дети, я бы всегда умела распознать их ложь. Правда, я до конца надеялась, что хоть на сей раз не подведу брата.

– Люка?

– Знаешь, как я поступила, когда его покусали? – Аматис говорила, глядя прямо перед собой. – Люк пришел ко мне и признался: его зацепил оборотень. Следовало ожидать, потому что Валентин бездарно рисковал собой и своими последователями. Люк боялся заразы ликантропии, и знаешь, как я ответила? Я… я…

– Аматис, вы не обязаны рассказывать…

– Я велела брату выметаться из дома и не приходить, пока не выяснится, есть заражение или нет. Отвернулась от него. – Голос Аматис задрожал. – Посмотрела на Люка с отвращением, и он это видел. Люк испугался, что получит приказ от Валентина покончить с собой, а я ответила: дескать, только так и надо.

Клэри невольно ахнула.

Аматис резко подняла взгляд: на лице ее было написано отвращение к самой себе.

– Люк оставался добрым и справедливым, хоть и невольно участвовал в интригах Валентина. Порою мне казалось, что, кроме Люка и Джослин, в мире не осталось носителей света. Потому я и не могла представить брата чудовищем…

– Он сохранил в себе свет. Люк не монстр.

– Я не знала. Когда Люк все же обернулся волком, когда ушел из дому, Джослин изо всех сил убеждала меня, что Люк в душе по-прежнему человек, мой брат. Если бы не она, я бы так и не позволила Люку вернуться, не укрыла бы в подвале во время Восстания. Однако доверие брата я потеряла после того, как впервые от него отказалась. По-моему, он и сейчас не очень-то на меня полагается.

– Доверился же, принес меня больную. И даже оставил на ваше попечение.

– Податься ему больше некуда. Да и хороша из меня хозяйка: не уследила за тобой…

Клэри вздрогнула. Лучше бы Аматис на нее наорала.

– Вашей вины в том нет. Я соврала вам и убежала тайком. Вы ничего не смогли бы поделать.

– Видишь ли, шанс повлиять на судьбу всегда есть. Просто живут в мире люди вроде меня, привыкшие себя уговаривать: мол, поделать ничего нельзя. Я поверила в собственное бессилие, когда Люка покусали, когда Стивен покинул меня. Я не хожу на собрания Конклава, думая, будто не сумею повлиять на их решения, которые мне глубоко противны и ненавистны. А иногда все же решаюсь на какие-то действия и… все делаю не так. – В глазах ее мерцал колючий блеск. – Ступай в постель, Клэри. Отныне можешь уходить и возвращаться, когда пожелаешь. В конце концов, ты права, ничего я с этим поделать не могу.

– Аматис…

– Молчи. – Хозяйка покачала головой. – Иди к себе в спальню, прошу, – произнесла Аматис, давая понять: разговор окончен. Отвернувшись, она немигающим взглядом уставилась в стену.

Клэри выбежала из кухни и взлетела по ступенькам на второй этаж. Пинком закрыла дверь в спальню и бросилась на кровать. Хотелось плакать, но слезы не шли.

«Джейс ненавидит меня, – думала Клэри. – И Аматис. И с Саймоном я не попрощалась. Мама умирает. Люк бросил. Я одна, совсем одна. Наверное, поэтому плакать и не получается. Зачем лить слезы, если никто не утешит? И что хуже: сама себя не утешишь».

Саймон вынырнул из сна, в котором видел кровь и солнечный свет. Его кто-то звал по имени:

– Саймон. Саймон, вставай.

Саймон резко вскочил – порой быстрота движений поражала его самого – и вгляделся во тьму.

– Сэмюель? Вы?

– Обернись. – На этот раз голос прозвучал знакомо и с ноткой раздражения. – К окну подойди.

У зарешеченного окна на корточках сидел Джейс с ведьминым огнем. На вампира он смотрел напряженно и сердито.

– Что, думал, я тебе в кошмаре приснился?

– Может, до сих пор снишься. – В ушах стоял странный гул, как будто гудела кровь. Вот только у вампиров сердца не бьются…

Игра тени и света создавала сюрреалистический рисунок на лице нефилима.

– Значит, вот где они тебя держат. Я-то думал, эти камеры больше не используются. – Джейс глянул в сторону. – Сунулся было в одну из них и напугал твоего соседа. Бородатый такой дядька, весь в тряпье рваном… симпатяшка, в общем. Одно слово – бомж.

Саймон понял, отчего гудит в ушах – из-за гнева. Самым краешком сознания он уловил, как обнажаются его зубы и как клыки уперлись в нижнюю губу.