Но тогда что же все-таки имел в виду этот лукавый старик?
Кабы схемку аль чертеж —
Мы б затеяли вертеж,
Ну а так – ищи сколь хочешь,
Черта лысого найдешь![20]
Ну и ладно. Возможно, когда-нибудь потом я и отыщу «чертеж», а может, как знать, подсказка придет сама собой. Пока же будем считать, что, раз ее нет, значит, время для нее еще не наступило. Рано ей, родимой. А коли рано, то и голову ломать ни к чему.
И я, отложив до поры загадочные слова Световида, вновь приободрился. Новая жизнь хоть и не улыбалась мне пока во все тридцать два зуба, но выглядела не столь уж и плохой, тем более что я был «новый».
Во всяком случае, возвращаясь к дороге, я уже твердо знал: если после полудня обоз не появится, заставлю ждать еще. Не помогут часы – найду что-то иное. Словом, неизвестно каким способом, неведомо какими словами, но заставлю. Причем даже не прибегая к мордобою – из пушек по воробьям не стреляют.
Но заставлять не понадобилось. Не прошло и трех часов, как вдали заслышался скрип саней и голоса возчиков – приближался купеческий поезд. Тут же дав указания несколько растерявшимся мужикам, чтоб заняли условленные заранее места, я сделал несколько шагов вперед, широко расставил ноги, заложил руки за спину и принялся спокойно ожидать подъезжающий караван.
Спустя час сторговавшиеся за два мешка с караваями мужики лихо обрубили сучья у лесин, чтоб оттащить с дороги, а я уже беседовал с упитанным важным купчиной, не отводившим глаз от прелюбопытной диковины.
Видеть такое раньше купцу никогда не доводилось, хотя приходилось бывать в разных городах, в том числе и порубежных. Добирался он и до Риги с Краковом, но и там эдакого отродясь не встречал.
Однако купить за бесценок нечего было и думать – хозяин и сам хорошо знал цену, но стоила ли вещица полтысячи, брали сомнения. Торг же успеха не принес – в ответ на предложенные две сотни владелец только насмешливо фыркнул, заявив, что цена часов на самом деле куда выше, чем он просит, и если бы не безвыходное положение, то он никогда бы и ни за что, но нужда и не на такое заставит пойти...
Купец понимающе кивнул. Такое с каждым может случиться. Вот только как теперь лучше поступить, хозяин обоза не знал.
Я спокойно ждал, прикидывая по плутоватым глазкам торгаша, что за мысли возятся у него в голове. Тот тем временем вертел мой «атлантик» и так и эдак, и мне едва удалось забрать часы, пока дело не дошло до опробования на зуб. Стекло в них, конечно, не простое, а достаточно прочное, но и зубы у наших русских купцов тоже не из ваты.
– Да я с самого краюшку – серебрецо али как? – виновато пояснил купец и вновь вернулся к первоначальному варианту, но на сей раз уже с прибавкой.– Давай прибавлю полста, и по рукам, а? Сам помысли – пока во Псков, пока обратно. Да там прокорм себе и лошадям, вот и выйдет из той же полутысячи в остатке две с половиной. А я их тебе враз отсчитаю, прямо туточки.
Я лишь насмешливо усмехнулся.
Плутоватые глазки купчины вновь заметались по сторонам в поисках наиболее приемлемого и... выгодного выхода. Для него, естественно, не для меня. Вначале он украдкой покосился налево, где сидел зевающий ратник, а может, судя по нарядной одежде, и начальник всей купеческой стражи.
Так-так. Понятно. Стало быть, появился соблазн попросту отнять часики. Ну да, десяток вооруженных пищалями холопов – это сила, и что сделает владелец вещицы, если он, Патрикей сын Никифоров, так поступит? Да ничего.
– Не вздумай,– тихо, но очень уверенно предупредил я, заранее продумав свою подстраховку.– Ключик для завода тебе все равно не отыскать, а без него они завтра встанут, и у тебя их даже за пару дукатов никто не возьмет.
Патрикей даже не стал меня заверять, что ни о чем таком вовсе не помышлял. Он лишь тоскливо вздохнул и согласно кивнул головой. Мол, и сам понимаю, что это не какое-то украшение, с которым все легко и просто, а часы. Как с ними потом обращаться, бог весть.
– Небось и ишшо всякие хитрости сокрыты? – поинтересовался он как бы между прочим.
– Небось сокрыты и ишшо,– в тон ему поддакнул я.
– Ну да, ну да,– закивал тот и вновь задумался.
Я его понимал. Дело и впрямь рискованное. Соглашаться на куплю? А что дальше? Кому потом такую дорогущую штуковину продашь? Разве что царю. А если не возьмет?
Вдобавок его, как мне показалось, смущал мой странный, если не сказать загадочный, вид – мужик, одетый в самое что ни на есть нищенское рубище, но выглядевший чересчур уверенно для смерда и даже для городского холопа.
Получалось эдакое противоречие, еще более усугублявшееся моим странным говором. С ним и вовсе чудно – эдак не то что мужики, а и бояре не говорят. То и дело не одно, так другое чудное словцо проскочит, будто парень совсем недавно сюда приехал. Тать? А чего ж он так одет, да и мужики возле него самые обыкновенные, видно, что мирные.
Иноземец? Да не может иноземец так чисто говорить, обязательно каждое третье слово исковеркает, а у этого полный порядок.
А определить надо, иначе непонятно, как самому себя вести, а от этого много зависит, ох как много. Нужный тон в беседе подобрать – целое искусство. И получалось, что остается согласиться на то, что я предлагаю. Нет, не купить, но помочь продать за определенную мзду. Десять копейных денег с каждого рубля – это неплохо.
К тому же если свыше пяти сотен, то тут и вовсе двойная надбавка. С каждой последующей сотни с рубля обещано положить в купеческий кошель двадцать копейных денег. И вроде бы уже есть пара прикидок, кто может заинтересоваться этим и в состоянии сразу взять и выложить и тысячу, а если надо, то и три-четыре тысячи ефимков[21] из тугой мошны.
– Что ж уговорил, согласный,– кивнул Патрикей и полюбопытствовал: – А как величать тебя прикажешь? Понятно, что Федот, а чей сын?
– Батюшку Константином звали,– весело, поскольку дело, кажется, шло на лад, представился я и мысленно добавил: «Извини, пап, но коли один раз начал врать, придется стоять на этом до конца».
Разумеется, этого Патрикей слышать не мог.
А еще спустя час сани ольховских мужиков оказались пусть не доверху, но все равно изрядно нагруженные всякой всячиной, а в первую очередь хлебами.
Разумеется, все было посчитано и цена определена, причем только на этой сделке купец получал изрядную прибыль – на самом деле проданный провиант стоил куда дешевле. Несколько огорчало Патрикея лишь одно – расчет был обещан сразу после продажи диковинных часов. Ну да ладно. Купецкое дело – оно такое. Иной раз и обождать приходится.
– Строго по едокам делить. Понял ли, Степан? – еще раз проинструктировал я на прощание.– Гляди, чтоб все по-честному, тебе и так больше всех достанется.
