Ленчик тоже принарядилась во все лучшее, ей очень шло платье в горошек с широким поясом и юбкой-колоколом. Мы, как и обещались, без четверти семь стояли у черного хода "Коктейль-Холла", когда дверь отперли с той стороны и в образовавшемся проеме нарисовался басист Георгий, он же Жора.
– Привет, – мы обменялись рукопожатиями, а моей спутнице музыкант галантно поцеловал ручку. – Прошу за мной.
Остальные участники группы готовились к первому выходу на сцену. Этим вечером помимо них предстояло выступить еще двум коллективам, причем один из них представляли музыканты, наряженные ковбоями и вооруженные акустическими гитарами и банджо.
– Парни играют рокабилли, – шепнул мне на ухо Миха, подтягивавший вторую струну на своем "Гибсоне".
Второй коллектив выглядел менее экзотично, и более взросло, чем их коллеги. Они были одеты в одинаковые синие костюмы с позолоченными пуговицами и красными обшлагами на рукавах, и у них имелась даже духовая секция в виде тромбона и саксофона.
Миха провел нас в зал, где уже тусила "золотая молодежь", что-то сказал негромко бармену, тот, поглядев на нас, кивнул, и в итоге на сегодняшний вечер мы были обеспечены бесплатным пивом. По словам бармена, это максимум, что он мог нам предложить в силу возраста, хотя, по большому счету, и пиво считалось недопустимым для 15-летней молодежи. А когда я решил угостить подругу мороженым, выяснилось, что и это за счет заведения.
Наплясались мы с Ленкой от души, ее глаза в этот вечер просто сияли счастьем. Правда, родители велели девушке быть дома не позднее 10 часов вечера, так что в девять нам пришлось сворачиваться. В этот момент на сцене мои знакомые как раз выдавали на гора позаимствованные мною у западных рок-звезд хиты. В паузе между песнями я жестом показал, что нам пора идти – время поджимает, и мы помчались к ближайшей станции метро.
Пока ехали, не выдержал, сказал, что ребята пели мои песни. Подруга не поверила, назвала меня вруном. У подъезда Ленкиного дома рискнул поцеловать ее в щечку. Невинное дитя зарделось и кинулось вверх по лестнице, а я отправился восвояси, чувствуя себя перевозбужденным от обуревавших меня эмоций. Однако, Алексей Дмитриевич, вы шалун.
В субботу – то есть три дня назад – у нас была игра с молодежкой "Спартака". Вынесли соперников со счетом 3:1, на моем счету гол и голевая передача, которой умело воспользовался Пеле, кстати, отметившийся в этот день дублем. Занеся форму домой и попросив маму постирать футбольную амуницию, поехал к ресторану "Арагви", где мне отвалили за два последних вечера, в течение которых помимо прочего исполнялись мои песни, еще пятьдесят целковых. Ну что ж, жить можно было, тем более что накануне в "Коктейль-Холле" я не успел получить расчет, поскольку нам с Леной пришлось делать ноги, а значит, завтра можно подгрести в парк Горького и забрать у музыкантов причитающуюся мне сумму с их выступлений в "Коктейль-Холле" и на танцах.
Сумма составила тридцатник, все же не ресторан, где денег водится не в пример больше, на танцполе никто музыкантам купюры не сует. По идее они вообще могли меня послать подальше. Потому что навара с моих песен не имели, ставка-то по существу одна и та же. Но видно, пошли навстречу из любви к искусству. Как бы там ни было, я всего за пару дней нехило поднялся, а ведь еще дело даже не дошло до отчисления авторских. Хотя маме можно сказать про авторские, надо же как-то объяснять появление денег, которые пришлось заныкать под матрасом. Мол, песни уже звучат по ресторанам, а скоро ты услышишь их по радио и, возможно, увидишь по телевизору артистов, исполняющих нетленные шлягеры Егора Мальцева.
Эта версия стала особенно актуальной после получения повестки, вполне возможно, на допросе или во время общения – смотря как идентифицировать нашу встречу с неким Бутыльниковым – будет озвучена моя нелегальная платежная ведомость.
Так что накануне похода в милицию я во всем признался маме и Катьке, постаравшись все же не сгущать краски. Мол, по глупости схватился за оголенный провод, долбануло, потерял на какое-то время сознание, а очнулся совершенно другим человеком.
– Понимаешь, мама, я как-то резко осознал, что дорога, которой я шел до этого, вела меня в пропасть. И решил свернуть на другую, встать на путь исправления. Записался в футбольную секцию, стал сочинять музыку – кстати, тяга к музыке у меня была с детства, но я не давал этому таланту в себе развиваться. В итоге познакомился с известным композитором Блантером и артистом Бернесом, который согласился взять две моих песни. Кстати, по совету Блантера я забрал документы из железнодорожного и отдал их в музыкальное училище… Да-да, меня приняли, не удивляйтесь. А тут еще такое дело – познакомился с красивой девочкой. Можно, конечно, на свиданиях ей серенады под гитару петь, но иногда не мешало бы водить девушку и в кино, угощать лимонадом и мороженым.
– Это точно, – хмыкнула сестра.
– Катя, помолчи! – осадила ее мама. – Егор, так что, из-за этого разве тебя вызывают в милицию?
– В милицию меня вызывают, вполне вероятно, потому, что я договорился с ресторанными музыкантами, которые согласились петь мои песни, а некоторый процент отчислять в мою пользу, живыми деньгами. Кое-что с двух дней исполнения моих песен в "Арагви" я уже получил, вот, гляди.
Достал из-под матраса купюры, показал родным. Мама и сестра смотрели на деньги широко открытыми глазами.
– Ух ты, ну Егорка дает! – первой высказалась Катька. – И это всего за два дня?
– Ага. Причем первый гонорар я потратил на костюм. Ты извини, мама, что я тебя обманул, наврал, будто на блошином рынке купил, просто боялся правду сказать… Так вот из-за ресторана, боюсь, милиция начнет вставлять палки в колеса.
– Ну уж за это точно не должны посадить, – заявила мама, впрочем, не столь уверенно.
– Мне тоже хотелось бы в это верить. Кстати, мам, деньги-то возьми.
– Но это же твои!
– Нет, это НАШИ, а если мне на что-то понадобятся деньги – я попрошу у тебя.
А во вторник с утра мы отправились в ОВД по Пресненскому району. Майору Федору Григорьевичу Бутыльникову на вид было около пятидесяти, он оказался коренастым обладателем шикарных буденновских усов пшеничного цвета с желтоватым оттенком над верхней губой. Видно, по причине любви к табаку, он и сейчас вовсю дымил "беломориной".
– А, Мальцев, с матерью пришел? Алевтина Васильевна, если я ничего не путаю? Очень приятно, давайте повестку, присаживайтесь.
Мама отдала ему прямоугольный листочек бумаги и мы уселись напротив него через стол, ожидая, что последует дальше. Между тем майор забычил папиросу в керамической пепельнице, где уже скопился с десяток окурков, откинулся на спинку кресла и сложил на животе руки.
