— Ну, заходь в хату, Тит, повечеряешь. Там и погутарим.
У Фролова рот сразу наполнился слюной при упоминании о еде, но он отрицательно покачал головой.
— Нет, Афанасий. Ты бы вынес чего-нибудь пожрать и из одежи чего-нибудь, моя, вишь, ни на что не годится, даже срам прикрыть… Да захвати с собой обрез. Нам надобно наведаться к Дашке. Я навсегда отучу эту стерву путаться не в свое дело!..
К дому Гришиных они пробирались задами, избегая случайных глаз, которые могли увидеть их. Они хотели незаметно подобраться к хате и убить всех, кто находился там. Это была месть Фролова за те дни страха, которые он пережил. Он считал, что, убив Дарью, сможет, наконец, вздохнуть свободно…
Дом Гришиных стоял на отшибе, на самом краю хутора, что способствовало их плану. И погода была, как на заказ. Все небо затянуло темными свинцовыми тучами, было очень темно…
— Чтой-то не нравится мне все это, Тит! — сказал вдруг Курков.
— Чего это вдруг? — поинтересовался тот.
— Ты глянь, какая тишь! Не к добру это!
Действительно, было очень тихо. Ни одного звука, природа словно вымерла. Воздух был наэлектризован, чувствовалось, что приближается гроза…
— Как бы не было грозы, а то и бури, — заметил Курков. — Глянь-кось, как парит!
— Ерунда! — отмахнулся от его предупреждений Тит. — Ты чего, грозы никогда не видал, что ль?
— Будет буря! — уже увереннее заявил Курков.
— Да ну и черт с ней! — рассердился Тит. — Надобно дело сделать, а ты тут о какой-то буре талдычишь! Ежели спужался Дашки, так и скажи, а голову мне тута не морочь!
Курков замолчал, видя бесполезность своих предупреждений. У него были дурные предчувствия. Он очень не хотел идти с Фроловым, но и отказаться не мог, зная вспыльчивый нрав своего дружка…
Ослепительно сверкнула молния где-то совсем рядом, расколов небо пополам и заставив их вздрогнуть. Следом за этим оглушительно прогремел гром. Налетел сильный порыв ветра, подняв целую тучу пыли, запорошив глаза, мешая дышать.
— Тит, может, не пойдем? — закричал Курков в ухо Фролову. — Глянь, чего творится!
Первые капли дождя упали на землю, а потом небеса разверзлись, хлынуло, как из ведра, вымочив их сразу с головы до ног. Молнии теперь лупили беспрестанно, разгоняя вспышками темноту.
— Вали отседова, трус! — крикнул Фролов, вытирая ладонью воду с лица. — Я и один управлюсь!
— А, может, послухаешь своего дружка? — услышали они вдруг голос Дарьи Гришиной.
И Фролов, и Курков испуганно стали озираться по сторонам. Голос прозвучал совсем близко, но самой девушки нигде не было видно. И это вселило в их души суеверный ужас.
— Где ты? Выходи! — крикнул в темноту Фролов. — Будя играть с нами в кошки-мышки!
Ослепительно сверкнула молния, сильный раскат грома сотряс воздух, заглушая его слова.
— Дядя Тит, ить я тебя упреждала, — сказала Дарья сурово. — Ишо не поздно сознаться.
— Иди к черту, ведьма! — огрызнулся Фролов.
— Я-то пойду, но и тебя захвачу! — отозвалась девушка. — Не спужаешься?
Курков, до сих пор озирающийся по сторонам, крикнул в ухо Фролову.
— Тит, где она? Я ее не вижу!
Фролов повернул к нему мокрое лицо.
— Ее тута нету. Надо добраться до ее логова…
И в этот момент что-то яркое сверкнуло перед его глазами и отшвырнуло в сторону, оглушив и на время лишив возможности соображать. В насыщенном влагой воздухе запахло озоном и паленым мясом.
Когда к Фролову вернулась возможность соображать, он встал сначала на колени, потом на ноги. Он огляделся по сторонам в поисках Куркова. На земле лежала какая-то черная, дымящаяся масса. Тит подошел поближе и с ужасом узнал в этой массе своего дружка, а, точнее, то, что от него осталось после того, как в него ударила молния.
От этого зрелища желудок Фролова вывернуло наизнанку. Тошнотворный запах заставлял его раз за разом содрогаться в судорожных позывах.
— Дядя Тит, ишо не поздно! Сознайся, а то с тобой будет то же, что и с твоими дружками! И не надейся, что я тебя оставлю в покое! Не надейся…
Фролов разогнулся. Его рассудок не мог выдержать такого давления, и он побежал…
Он бежал и падал, поскальзываясь в грязи, вставал и снова бежал. А в ушах звучал настойчивый голос Дарьи, преследовавший его по пятам. Он зажимал уши ладонями, но голос проникал глубоко в его сознание, заставляя кричать от ужаса…
Отряд Мохова вернулся на хутор уже под утро. Люди приехали мокрые и злые: в степи их застала сильная гроза, заставившая свернуть поиски. А на хуторе их ждала новость: нашли мертвого Афанасия Куркова неподалеку от дома Гришиных. Его убило ударом молнии…
В связи с этим возникало много вопросов. Что делал Курков этой ночью в таком месте и в такую погоду? При нем обнаружили обрез, значит, он шел к Гришиным с недобрыми намерениями. Кто-то из его соседей сказал, что видел, как к его дому пробирался какой-то человек. Предположительно, Фролов…
Оперативники обыскали дома Куркова и Фролова, но никого не обнаружили. Мохов ругался, костеря всех и вся. И это было неудивительно. В последнее время на хуторе было слишком много смертей, а результатов — никаких. Словно какой-то рок довлел над хутором…
У Ивана было свое мнение на этот счет. Он точно знал, что Дарья имеет какое-то отношение ко всем тем событиям, которые произошли за последнее время на хуторе. Да и смерть Афанасия Куркова была слишком странной. То, что это произошло неподалеку от дома Гришиных, наводило на определенные мысли…
Иван решил поговорить с Дарьей начистоту. Не то, чтобы он верил в эту мистику, но… Он сам убедился, что Дарья знает гораздо больше, чем говорит…
На его стук отворила мать Дарьи, Аксинья.
— Чего тебе, Иван?
— Хочу погутарить с Дарьей, — ответил Иван.
— Нету ее, — сказала Аксинья.
— А где она?
Женщина пристально посмотрела в его глаза, словно раздумывая, говорить или нет.
— Уехала она, Иван. В город, к отцу…
Он почувствовал глубокое разочарование. Ему очень хотелось увидеть Дарью, поговорить с ней. И не только потому, что это было необходимо для дела. С каждым днем его все сильнее и сильнее тянуло к ней. Постепенно он начинал осознавать, какую ошибку совершил он, посватавшись к Алене Кирзачевой. Минутную слабость Иван принял за глубокое чувство, отказавшись от своей настоящей любви…
Нет, не то чтобы с Аленой у него было все кончено. Он чувствовал какое-то раздвоение в своих чувствах. Его тянуло к Дарье, но и с Аленой Иван не мог расстаться просто так, до конца не разобравшись в себе. Что-то было у него и к этой, в общем-то, милой девушке, но он чувствовал, что это чувство — какое-то неестественное, фальшивое. Все это ему надо было хорошенько обдумать, прежде чем принимать какое-то решение. Он надеялся, что Дарья в какой-то мере поможет ему в этом…
Он поблагодарил Аксинью, и та, не ответив, закрыла за ним дверь. Ему не оставалось ничего другого, как вернуться к себе и ждать. Ждать, когда все разрешится…
Мохов уехал из хутора, так ничего и не добившись. А через два дня его сняли…
В тот день Иван сидел дома. Настроение было препаршивое. Все буквально валилось из рук. После смерти двух самых главных активистов артели, Атаманчукова и Беспалова, коллектив стал разваливаться. Сразу несколько человек подали заявления о выходе и потребовали свою долю урожая и сельхозоборудования. Раньше спаянный коллектив превратился в свору дерущихся за кость собак. И остановить их было некому…
В личной жизни тоже был полный разлад. Формально они помирились с Аленой, а фактически… Ивану все меньше и меньше хотелось ее видеть, да и она, видимо, тоже слегка охладела к нему. Несколько раз оставшиеся верными ему приятели намекали, что видели его невесту с Яшкой Рыжим. Но он только отмахивался от них, и, в конце концов, его оставили в покое.
Их родители тоже были обеспокоены. Несколько раз они пытались поговорить с детьми, чтобы выяснить, что между теми происходит, но и Иван, и Алена в один голос твердили, что все нормально, что все у них в порядке и беспокоится не стоит. Конечно, родители прекрасно понимали, что их обманывают, но ничего не могли с этим поделать…
На хуторе отношение к Ивану тоже изменилось. Семьи Атаманчукова и Беспалова винили во всем его и не разговаривали с ним. Родня подговаривала против него баб и казаков, и те, в свою очередь, тоже стали на него недобро коситься. Иван чувствовал тот забор отчуждения, который возник вокруг него, но ничего не мог с этим сделать. Он уже не имел прежнего авторитета среди жителей хутора…
Честно говоря, ему было наплевать на это. Исключение из партии, последние события подорвали его духовные силы. Он даже не стал подавать апелляцию в окружком. Им овладело какое-то странное равнодушие, безразличие ко всему происходящему, словно это его и не касалось. Единственное, чего он хотел в данный момент, — это чтобы поскорее вернулась Дарья. Ему необходимо было увидеть ее, поговорить с ней…
