Где оно…
Кажется, это… неужели?
Он вдруг понял, что то, что они считали реактивным двигателем – скорее всего и есть защищенная антенна. Значит, русским все же не удалось решить задачу передачи сигнала при работающем реактивном двигателе, как они думали, и перед ним – типичная планирующая управляемая бомба, сбрасываемая с большой высоты. Уже хлеб…
Но сигнал – похоже, все-таки в две стороны передается.
И похоже…
Что тут за кронштейны…
Лейтенант достал универсальный инструмент, какой используют авиамеханики для мелких работ по двигателю и карманную алмазную пилку…
Не исключено, что двигатели тут все таки могут быть. Судя по кронштейнам – они предназначены для примитивных ускорителей порохового типа. Примерно таких, какие используют на самолетах.
Лейтенант – а он все таки был умен и образован – моментально прикинул схему применения нового оружия. Оператор с борта самолета – выводит бомбу на походный или боевой ордер флота. Выбирает себе цель. После чего – дистанционно дает команду на включение пороховых ускорителей. Бомба начинает разгоняться, скорее всего управление теряется – но это уже маловажно. А если не подвешивать эти ускорители – бомба тоже может применяться…
Возможно, даже так…
Часть самолетов сбрасывает такие вот управляемые бомбы с ускорителем, а часть – без. При атаке – расчеты пом-помов[62] сосредоточат весь свой огонь на бомбах с пороховым ускорителем, благо они видны намного лучше. А в этот момент – на корабль обрушиваются подошедшие незаметно управляемые бомбы без ускорителей. Он знал флот, проводил эксперименты и выяснил, что при прорыве управляемого оружия или самолетов к кораблю начиная с дистанции примерно в семь десятых мили, эффективность огня пом-помов начинает резко падать. А тут – в горячке боя, при явно видимых отвлекающих целях…
Вполне могут и прорваться…
Размышляя – лейтенант уже вскрыл достаточной ширины люк, и только хотел воспользоваться фонарем, чтобы подсветить и понять, что именно демонтировать, как раздался предупреждающий крик ночной птицы.
Патруль!
И вот тут – британцы допустили смертельную ошибку.
Орлы не летают по ночам!
Солдат второго года службы, в простонародье "чиж" Гиви Гевечкория – это отлично знал, потому что родился в Грузии и видел орлов. Помнил, как они кричат.
Он сделал еще шаг, второй – машинально, пока переваривал эту мысль. Орлы не летают по ночам – значит, и не кричат по ночам!
– Господин ефрейтор! – крикнул он, и подавился своим криком…
А Мирза – принял решение бежать отсюда.
Он был из рода крымских татар. Небольшого, но гордого народа. И он не мог принять, как его здесь унижают. Просто не мог.
На вербовочный пункт его отвел сам отец. Семья была большая, бедная, даже, несмотря на природу, щедрую крымскую землю. А в армии – платили деньги, кормили, обмундировывали, учили. Инстинктивно – этот много повидавший человек понимал, что именно армия – может послужить тем трамплином, который подбросит вверх старшего сына. А потом он вернет долг, поможет семье.
Но все получилось не так.
Мирза были сильным, его руки закалились в крестьянском труде – но он был маленького роста. И плохо плавал – если русские не боялись воды и плавали как рыбы – то татары за редким исключением не учились плавать и боялись воды как огня. Поэтому – его не взяли в морскую пехоту. У него не было полного среднего образования – поэтому от него отказался флот, на флоте нужны грамотные, даже матросам приходится исполнять сложные команды и работать с оборудованием. Так он и оказался здесь, в батальоне аэродромного обслуживания.
Что с ним будет потом – он прекрасно знал. Хохол – крайне злопамятен, он ненавидит его. Рано или поздно – он его покалечит. Значит, надо бежать…
И он стал отставать со своим пулеметом.
И отстал уже довольно далеко, когда все началось…
Он видел в темноте лучше, чем кто бы то ни было – у них в хижине и сейчас не было электроэнергии, жили при керосинке, а керосин стоил дорого. Его глаза моментально привыкали к темноте, и он видел лучше и дальше остальных.
И потому – он увидел, как упал у самого капонира один из его сослуживцев, через долю секунды второй, и как к двум оставшимся – ринулись черные тени. А через секунду – прямо около уха прожужжала оса, и он почувствовал, как близко она прошла. И он упал на бетон, и открыл огонь из своего Мадсена…
Здоровяк поймал руку командира, нажал несколько раз – как договаривались, это была немая связь…
Патруль. Четверо.
Командир коснулся плеча снайпера, разрешая ему действовать.
И в этот момент – орлом крикнул Порке.
Черт!
Один из русских начал останавливаться – а потом крикнул что-то на своем языке. Командир понял, что они обнаружены и сдавил плечо снайпера. Снайпер выстрелил, русский подавился криком. Едва слышно щелкнула резина Порке. Командир – бросился вперед, сжимая в руке пилку – нож доставать было некогда.
Налетел на русского, забыв все приемы, с размаху ударил его пилкой, кажется в глаз. Русский подавился своим криком, он был примерно такого же роста и веса, от него пахло потом и еще чем-то, а на груди висел пистолет – пулемет, который сейчас упирался британцу в грудь и сковывал действия. Он выдернул пилку из чавкающего, пахучего мяса, замахнулся еще раз, русский взревел от боли – и тут, откуда то с тыла, откуда пришел патруль – ударил ручной пулемет. Лейтенант видел вспышки, не понимая, почему не стреляет снайпер. Потом – что-то ударило по голени с такой силой, что он повалился вместе с русским на бетон, понимая, что неприятности, которые он ждал с самого начала – все таки не миновали их. Но он не знал, что неприятности только еще начинались – для всех. Одна из пуль ручного пулемета – попала аккурат в боеголовку экспериментальной планирующей бомбы, вызвав детонацию почти тонны высокоэффективного взрывчатого вещества. И все разом закончилось и для британцев, и для русского патруля. Только не для Мирзы – по какой-то причине ударная волна забросила его в пустой капонир, прежде чем от взрыва сдетонировала еще одна боеголовка. Нарушение инструкции, согласно которой снаряженные боеприпасы нельзя оставлять рядом с самолетом (с утра планировались учебные пуски) – обошлось как нельзя дорого…
Пожар удалось погасить только к середине следующего дня.
Итог: четыре полностью уничтоженных стратегических бомбардировщика и шесть – поврежденных с разной степенью серьезности. Сильно повреждена новейшая военная база. Сорваны учения, сорвана работа по новейшим средствам поражения воздушного базирования.
После того, как за поврежденным ангаром нашли одного часового с ножевым ранением и одного – с дыркой в черепе, стало понятно, что на базу был налет. К закату – недалеко от базы нашли брошенный кем-то грузовик, в котором были мешки с рисом. К вечеру – удалось найти и поврежденную часть забора с явно перерезанной проволокой.
Было похоже, что все участники налета погибли.
Мирзу отправили в больницу. А как только он поправился – перевели в тюрьму. Газеты сообщили, что террористы – совершили налет на русскую военную базу с целью совершения диверсии. Остался жив их сообщник внутри базы, крымский мусульманин, которого будет судить трибунал.
Российская Империя
Область Войска Донского
Окрестности станицы Вешенская…
21 апреля 1949 г.
Весна выдалась дружная, теплая. Казалось – еще вчера за сенами куреней лютовала метель, а на Дону лед был таков, что можно было устраивать пляски с хороводами. Что кстати и делали: посиделки с танцами, кулачные бои, даже ярмарки. Но пришла весна, ранняя, неожиданная, для этих мест, дружная. И пахнуло теплом, застонала земля, освобождаясь от ледяной хватки зимы. В последних числах марта взломало Дон – шумно, с треском и грохотом лопнул его ледовый панцирь, и в проломы хлынула черная, выстуженная вода, радуясь вновь обретенной свободе. Старики еще ждали – зима коварна, говорили они, нет-нет да прихватит, напомнит о себе стылым северным ветром, закружит снегопадом. Но нет – весна так и не сдала своих позиций, а к середине апреля сход постановил – сеять.
Дон жил своеобразно, впрочем, как и всегда. Здесь хоть и служили русскому Государю – но не считали себя полностью русскими. Русские – это мужики, а они казаки, воины и землепашцы. Здесь были свои нравы и свои порядки, здесь высшим органом власти являлся казачий круг, а высшим должностным лицом – избираемый кругом атаман. Конечно – и атамана утверждали высочайшим указом, да только казаки и припомнить не могли, когда последний раз было бы такое, чтобы не утвердили. Здесь были и помещики, были и богатеи – но как-то так получалось, что большая часть земли принадлежала простым казакам. Которые и с винтовкой и с сохой обращались как иные с ложкой за обедом.
