Вот такая ситуевина.
Молоко нам, царям, за вредность нужно бесплатно давать. Но я, хотя бы, могу себе позволить роскошную жизнь, прекрасную супругу и чудесных детей. Как выкручивался товарищ Сталин, я даже представить боюсь. При его-то политической скромности. Откровенно говоря, не знаю, был ли Коба скромным по жизни или был вынужден соблюдать марку большевистского аскетизма, но жил он, мягко говоря, куда скромнее, чем я.
Нет, я не вкушал павлиньи язычки и прочие деликатесы, но намеренно прибедняться и скромничать вовсе не стремился. Смысла не было, да и не поймут-с! Но, молоко за вредность опасного бизнеса мне вот точно полагалось!
Ведь кайзер вовсе не шутил. Более того, для того, чтобы Изабелле и Лиотэ яснее там в Орлеане думалось, он затеял у границ Франции просто-таки грандиозные военные маневры, явно демонстрируя свои возможности и перспективы лягушатников в случае войны. На маневры даже пригласили иностранных наблюдателей, в том числе и французских. Насколько я знал из докладов графа Игнатьева, королева Изабелла весьма обеспокоилась таким поворотом дел у своих границ, а французский генштаб лихорадочно просчитывал варианты, периодически впадая в панику. Из Орлеана немедленно отправились в Лондон и Вашингтон спешные депеши, призванные прояснить позицию Великобритании и США в случае начала войны с Германией.
На фото: германский танк A7V
Но, насколько я мог судить по информации из других источников, ни Лондон, ни Вашингтон решительно не были готовы к большой войне. Ни технически, ни общественно. Так что в этом вопросе кузен Вилли рассчитал всё верно. Что ж, посмотрим. Как говорится, безумству храбрых поём мы песнь.
Во всяком случае, сразу после начала германских маневров у границ Франции, королева Изабелла подтвердила своё присутствие на церемонии открытия Летних Олимпийских игр в Москве 1 мая этого года. А это значило, что она закладывала себе примерно месяц на то, чтобы определиться с кем ей дружить Домами. И наверняка захочет каких-то весомых гарантий. Конечно, кое-какие соображения на сей счет у меня имелись. Осталось только определиться с вопросом – а нужна ли нам Франция вообще?
Понятно, что вопросы с кайзером не ограничились одной лишь Францией. Скажу больше – Франция была, хоть и важным, но все же эпизодом наших больших переговоров.
Очень больших.
Масштаб приготовлений Германии ко второй части Великой войны меня просто поражал.
Чего стоит только договор о совместном подъеме со дна моря немецких боевых кораблей и прочих судов, ведь только на дне Балтики после битвы при Моонзунде валялось в разной степени целостности более трехсот вымпелов, среди которых был десяток линкоров и линейный крейсер. Да, мы вели свои работы по подъему, но наш интерес, в первую очередь был связан не с подъемом самих линкоров (дорого и сложно, опыта мало), а с выемкой со дна моря орудийных башен, которые остро требовались нам в качестве орудий береговой обороны и для прочих ништяков в виде орудийных стволов, с производством которых у нас по-прежнему были огромные проблемы. Так на том же Острове стояли башни линейного крейсера «Гёбен» и легкого крейсера «Бреслау», а отнюдь не отечественные.
Собственно, вопрос был не в подъеме, хотя и в нем тоже.
Но не в нём.
Не в нём.
Рейх очень хотел быстро восстановить численность своего флота и еще больше хотел бросить перчатку вызова Великобритании. А для этого нужно было много-много кораблей, и, причем, быстро. За ближайшие десять лет Германии нужно было достичь паритета с Британией. Но никакие мощности Фатерлянда не позволяли Рейху так быстро строить или восстанавливать корабли.
Поэтому, в ход было пущено все, включая «собирательство по помойкам» в виде подъема затонувших кораблей. А больших «залежей» сравнительно новых (и даже новейших) кораблей, чем в районе Моонзунда и сыскать было непросто.
Мы их, конечно, неспешно поднимали, но, как я уже упоминал, большей частью в виде башен орудий главного калибра. Немцам же нужны были именно корпуса линкоров, поскольку они собирались, восстановив их корпуса, оснастить линкоры новейшими 380-мм орудиями.
В связи с этим, мы договорились с кайзером о совместных работах по подъему в районе Моонзунда, в бывшей бухте Стения, а также на месте сражения у Пулы в Адриатическом море. Впрочем, в последнем случае будут поднимать немцы и итальянцы. Нам нужен был опыт таких работ, а немцам были нужны корпуса тяжелых боевых кораблей. Ну, и металл от прочего хлама. На металлолом, ибо металл судов и кораблей был достаточно дорогим и качественным. Всё поднятое мы делили пополам с условием, что всё, кроме башен и стволов к ним, мы продадим Германии. По довольно приличным ценам, кстати.
Все эти работы будут вестись в рамках принятой Рейхом Большой кораблестроительной программы, которая должна была до 1925 года пополнить германский флот минимум четырнадцатью или шестнадцатью линкорами, в числе которых будут и четыре новейших линкора проекта «L-20» с восемью 420-ти миллиметровыми орудиями главного калибра. Также предполагалось производство четверки еще более новых и совершенных линкоров проекта «L-24», но там еще не было все до конца понятно, поэтому их не считали. На верфях Германии закладывалось еще четыре корабля серии «Байерн» – чуть устаревшего, но тоже очень современного типа. У нас таких не было ни одного. От слова совсем.
На рисунке: концепт германского линкора серии L-20.
Поднятые и проданные немцам корабли, в случае наличия перспектив восстановления, отводились в доки для ремонта. Поскольку верфи Германии не справлялись с такой разовой и срочной нагрузкой, то Берлин предложил нам и итальянцам поучаствовать в процессе восстановления мощи Kaiserliche Marine, да так, что мы ударили по рукам и получили большие заказы.
Так, верфи Санкт-Петербурга должны были восстановить корпуса трех линкоров типа «Кёниг», для их последующего буксирования и довооружения уже на верфях Германии.
Пару поднятых «Байернов» немцы решили восстанавливать сами. Всё ж таки новейшие линкоры. Что касается «Кёнигов», то у нас один из них был свой собственный и носил гордое имя «Моонзунд» (в девичестве германский «SMS Grosser Kurfürst»), поэтому немцы за утечку технологий не очень переживали. Как говорится, всё уже украдено до них.
Еще верфи Санкт-Петербурга получили заказ на восстановление линейного крейсера «Мольтке», а верфи Николаева на восстановление линейного крейсера «Гёбен».
Так что немцы убивали сразу двух зайцев – быстрее восстанавливали свой флот, при этом занимая их заказами наши верфи, а значит, не давая на этих мощностях строит что-то нам самим для своего флота. Я уж не говорю о том, что те же верфи Николаева штампуют контейнеровозы, как те пирожки, так что военное морское строительство большей частью приостановлено или осуществляется в очень ограниченных объемах.
Итальянцы же получили подряд на восстановление двух затопленных у Пулы австро-венгерских линкоров типа «Вирибус Унитис», а также на строительство для немцев с нуля линкора типа «Данте Алигьери», с последующим вооружением германскими орудиями.
Итого шестнадцать штук. Линкоров. К 1925 году. И два линейных крейсера. Добавим к этому строительство прочих кораблей и множества подводных лодок, и мы получим масштаб приготовлений к большой морской войне.
Деньги просто колоссальные.
В том числе и для нас в части наших прибылей. И не только финансовых.
Германия была буквально беременна войной.
Но, кайзер, как прагматичный и жесткий политик, четко обрисовал мне перспективу, дав понять, что в случае, если я не смогу убедить королеву Изабеллу, то Рейх будет вынужден приостановить множество военно-морских проектов, переориентировав военный бюджет на выпуск танков, пушек и самолетов. А, грубо говоря, линкор стоит, как тысяча приличных танков. И против кого они будут направлены, где применены – вопрос. В том числе и на сообразительность.
