Впрочем, за сухопутные войска ни у меня, ни, смею думать, у товарища Сталина, беспокойства не было. После фрицев — японцы на суше нам не соперники. Но вот японский флот пока еще представлял грозную силу, в той версии истории побежденную американцами — не нами! А в этой реальности — мы сами плату возьмем, не только за Порт — Артур, но и за Цусиму!
Сегодня 22 июня 1945 года. Четыре года назад, как началось. И год с гаком, как завершилось в Европе, в этой реальности капитуляцию немцы подписали тоже 9 мая, но сорок четвертого (прим. — о ходе измененной истории, см. предыдущие книги цикла — В. С.). А тут, на Дальнем Востоке, война началась 3 июня. Сейчас в Маньчжурии уже завершается, остатки Квантунской армии загнали в Порт — Артур (вот только хрен вам, долгая героическая оборона!). Наши наступают в Корее, в порту Вонсан высажен десант. Сахалин уже наш, как я сказал. Бои на южных островах Курильской гряды — северные, Шумшу и Парамушир, взяли еще в первые дни наступления, дальше по очереди.
Японцы еще пытаются сопротивляться. Резко активизировалась японская авиация над проливом Лаперуза и островами Кунашир, Итуруп — причем в воздухе были замечены ФВ-190 (а не Ки-84, которые часто принимали за них), впервые за войну! Раков воспринял эту попытку японцев перехватить инициативу, как личное оскорбление — мы превосходили числом, качеством техники, и подготовкой пилотов, но японские аэродромы были ближе, а потому самураи могли позволить себе большую боевую нагрузку, число вылетов в день. Была битва крейсеров у Сахалина — самураям досталось, но и у нас потери тяжелые! — сыграла роль «генеральной репетиции» предстоящего большого сражения. В штабе флота должный тонус и настрой, куда меньше нервозности, нормальная рабочая атмосфера. А Зозуля даже был рад проверить в реальности кое — какие свои наработки. Ну а я, хотя старался не показывать, волновался как курсант перед сдачей экзамена. В какой академии готовят — командующих флотами?
У японцев здесь — Флот. Пять линкоров, шесть авианосцев, десяток крейсеров, до полусотни эсминцев. Против нашего ТОФ превосходство в разы. И пока эта сила не брошена на весы — победа под вопросом. Мы уже сделали свой ход, свой выстрел, захватывая острова — а противник еще нет. И нет у меня под рукой «Воронежа», атомарины из будущего, способной в одиночку помножить на ноль даже такой, пока еще третий по силе флот мира.
Есть сильная авиация. Четыре минно — торпедные авиадивизии — две на Сахалине, две в Приморье. Две дивизии пикирующих бомбардировщиков, десять полков носителей КАБ, четыре дивизии истребителей, и свыше десятка отдельных полков. А если самураи близко к берегу сунутся, то и штурмовики пойдут в бой, еще четыре дивизии и шесть отдельных полков — особенность Тихоокеанского театра, что тут по огромной территории разбросаны аэродромы, где сидят именно отдельные части, мало здесь крупных авиаузлов. Как на Балтике, поработают Ил-2 на подавление ПВО кораблей, торпедоносцам дорогу расчищать. Ну и разведчики, это первое дело. И спасатели, не последнее — с появлением дальних и высотных «хейнкелей», почти все гидросамолеты «каталина» перешли из воздушной разведки в этот разряд, мы же не японцы, своих сбитых не бросаем в море геройски умирать!
Подводные лодки. Вся дюжина «двадцать первых» немок — причем дивизион, Н-2, Н-4, Н-7, Н-8, Н-9, Н-11 успел прибыть в нашу оперативную зону, форсировав пролив Лаперуза без потерь, привел сам Видяев. Второй дивизион, также шесть единиц, развернулся завесой у Южно — Курильской гряды, там же и четыре «Катюши ПЛО» бывшего котельниковского дивизиона, ну это уже зона не ТОФ а СТОФ (Северо — Тихоокеанской флотилии). В Японском море восемь «ленинцев», и двадцать две «щуки» (хотя от этих я больших успехов не ждал, помня о «подвигах» Придатко со злополучной Щ-139). Ну а «малютки» выпихнули в ближнюю завесу вдоль своего побережья (включая и освобожденную корейскую территорию), просто по принципу, «а вдруг». Головной болью для штаба было, исключить случаи «своя своих не познаша», и потому авиации было категорически запрещено атаковать любые лодки без особого на то приказа в каждом конкретном случае. Считая что наших лодок на ограниченной по тихоокеанским меркам территории болталось аж восемь десятков, а у японцев во всем Императорском Флоте было почти вдвое меньше, и большинство их было занято в Южных морях.
И две бригады торпедных катеров. Владивостокская — «шнелльботы», Камчатская — ленд — лизовские. Первая полностью обеспечена торпедами с СН, во второй с этим хуже, но тоже, есть! Причем десять единиц «владивостокских» перевооружены под крупнокалиберных дальноходных «японок». И уже есть опыт их боевого применения (бой близ Юки, 13 июня).
А главное, по замыслу моему и Зозули, все эти разнородные силы должны работать, как единая сеть, под общим управлением.
21 июня наш воздушный разведчик Пе-8 обнаружил в море японскую эскадру, в составе два линкора, два авианосца, больше двадцати кораблей прочих классов. Два линкора, тип «Исе», на каждом по двенадцать 14–дюймовых орудий. Идут вдоль восточного побережья Хоккайдо, на север — решили все ж помочь своим гарнизонам на Курилах, наши уже успешно выбивают самураев с острова Уруп.
Приказываю коменданту — организовать отдых и питание прямо тут, в штабе. Поскольку, в отличие от дежурного по Британскому Адмиралтейству, ушедшего домой спать во время Ютландского сражения, я намерен оставаться на боевом посту, пока битва не завершится — и все штабные со мной, чтобы поняли, перекусить в рабочем порядке за соседним столом, соснуть часок в соседней комнате на диване — нормальный регламент в походе на атомарине, при выполнении боевой задачи. Вижу, все поняли и прониклись. Командир всегда прав! А если неправ — смотри пункт первый.
Это не самодурство — выслушать подчиненных ты обязан! Речь идет лишь о том, что все должны быть уверены: ситуация под контролем, идет по задуманному тобой плану. И ни в коем случае не видеть твоей растерянности, неуверенности, сомнений. Иначе — ничего хорошего! Как в реальном морском анекдоте — трансатлантический лайнер, не «Титаник», но типа того, примерно в то же время. Капитан входит в салон первого класса, чтобы предупредить пассажиров, о шлюпочных учениях — дело нужное, чтоб каждый знал, в случае чего, куда ему бежать. Может, он был отличным моряком, этот капитан, но паршивым психологом: это каким местом надо было думать, чтобы, потребовав внимания, начать свою речь словами — господа, прошу, только без паники. А теперь представьте, что после началось!
Положим, мой штаб паниковать не будет — Зозуля с Роговым тут всех построили, вбивая в головы, что можно, а что нельзя. Но какое первое следствие сомнения в мудрости начальства — правильно: «не спеши выполнять приказ, его могут и отменить». Будут исполнять без старания, спустя рукава, что в иной ситуации равнозначно прямому саботажу! Это ведь пока они, офицеры, кто смотрят на меня в ожидании приказаний, уверены — у меня есть план, и все будет хорошо. А сам я в этом не уверен. Все ж японцы — очень серьезный противник на море, в эту войну! И выходят на меня не парой крейсеров, а главными силами!
