— Не могу знать, Ваше Величество.
— Извольте выяснить это, спросите у стражи, как москаль сюда попал. Переговорите, узнайте кто он такой и что ему здесь надо.
— Слушаюсь, Ваше Величество… — Сапега снова канул в людское море.
Царь посмотрел на часы. Как некстати… Надо объявлять контрданс…[7] иначе не миновать драки…
— Господин Потоцкий!
— Я здесь, Ваше Величество.
— Извольте начинать. Бориса ждать не будем.
— Слушаюсь!
Главный церемониймейстер двора отвернулся и начал бешено жестикулировать перед оркестром, давая указания. Первые звуки венского вальса, величавые и плавные, поплыли над людским морем…
Графиня Елена в ожидании начала танцев «тусовалась» с подругами в одном из углов просторного бального зала, нетерпеливо постукивая каблучком о паркет и не слишком обращая внимания на снующих вокруг шляхтичей. Ей было скучно — убийственно скучно, и на бал она пошла только по настоянию родителей, дабы подбодрить «предков». Ей не нравилось здесь — ни начищенный до блеска дорогой наборный паркет, ни ароматизированные свечи, дававший тяжелый, какой-то удушающий аромат, ни вьющиеся вокруг хлыщи. Как ни странно — нрав графини Елены был далеко не шляхетский, и она сейчас с куда большим бы удовольствием оказалась… например в «Летающей тарелке» на Маршалковской, где можно курнуть конопли веселья ради и где почти у всех посетителей волосы раскрашены во все цвета радуги. Она знала и то, для чего послали ее сюда родители — подыскивать жениха. Род Ягодзинских был ни богат и не беден, у них были деньги, но не было собственных земель, на что так обращала внимание шляхта при определении знатности той или иной фамилии. Однако, графиня Елена была потрясающе красивой (по-польски красивая как ни странно «урода»), и можно было надеяться на хорошую партию с кем-нибудь из придворной шляхты…
Сейчас она, прикрывшись веером, вела скучный и ни к чему не обязывающий разговор с подругами. «Вела сольную партию» в разговоре некая Анна Выжелковская, не красивая, но и не дурнушка, любительница сплетен, осведомленная о любовных страстях доброй половины варшавского света…
— Так вот… — Анна на этом месте непристойно хихикнула — князь Ян и решил проследить, куда это ходит ее благоверная, понимаете. Ну и проследил…
— И что?
— Выломал дверь… а там его невеста… с одним старичком…
— В коленно-локтевой позе!
Дамы непристойно захихикали, обмахиваясь веерами. Историю эту уже более-менее знали, про то как некая дама из довольно благородного рода… решила подзаработать немного денег. Старик этот был владельцем доброго десятка отелей в одной только Варшаве и деньги у него водились. Теперь сия дама, известная в варшавском свете как «Натали» была беременна и не знала от кого. Кости тут было перемывать… недели на две точно.
— Князь Ян такой милашка… — мечтательно проговорила графиня Кристина, уже длительная время о нем мечтавшая и теперь готовая ринуться в бой, ибо путь был свободен.
— Хелен?
Графиня Ягодзинская недоуменно посмотрела на сплетницу Выжелковскую.
— А расскажи нам, как у тебя дела с цесаревичем?
— С цесаревичем?
— О, Хелен, не говори, что ты ничего не поняла… — при этих словах сплетница плотоядно улыбнулась — об этом знает пол Варшавы. Как он на тебя смотрит…
— Ты должно быть ошиблась. Ему больше нравится смотреть на мальчиков из «Голубой лагуны»…
— Да брось. Ему надо жениться, он ведь не глупец и понимает, что без супруги не сможет унаследовать польский престол.
— Жениться? — графиня Елена недобро улыбнулась — или замуж выходить?
Увы, это было чистой правдой. Цесаревич Борис был мужеложцем, и об этом перешептывалась половина Варшавы. К мужеложству (истинной мужской любви, как тут иногда говорили) его пристрастил один из придворных: при польском дворе содомиты вообще чувствовали себя очень вольготно и в полном праве. Странно — но никто из шляхты не поднял рокош и не потребовал лишить цесаревича Бориса права на престолонаследие. Польша всегда была более свободной и прогрессивной страной, чем «немытая Россия» и к различным «меньшинствам» здесь относились с пониманием. Нравится заниматься мужеложством — твое личное дело. Собственно говоря — в среде польской молодежи мужеложство давно было не смертным, содомским грехом, караемым публичной поркой, заключением и отлучением от церкви, а неким элитарным развлечением. Среди студентов Варшавского политеха ходила поговорка, что каждый мужчина должен хоть раз в жизни посетить гей-клуб. Зная о такой вольности нравов, в Варшаву нередко переселялись «подданные альтернативной ориентации» или попросту — содомиты — из Москвы, Санкт Петербурга и других русских городов.
Полагать, что русская аристократия с пониманием отнесется к претендующему на престол мужеложцу, было бы глупо.[8]
— Ах, ну какая тебе разница, тем более по слухам он бисексуал… Лично я бы не раздумывала. Тем более, брак с геем хорош тем, что он тебя не будет ревновать к твоим мужчинам и можно будет немного погулять.
— Зато ты будешь ревновать его к своим друзьям. И еще заразишься от него какой-нибудь дурной болезнью.
— Панночки…
Графиня Кристина, еще одна из красавиц польского света заметила что-то неладное…
— Что там?
— Какой-то скандал…
Выжелковская мгновенно растворилась в толпе — разнюхивать…
— Укоротить бы ей язык…
— Да брось. С ней весело, это лучше чем выслушивать нудные признания какого-нибудь придурка…
Выжелковская вернулась быстрее, чем это можно было бы ожидать…
— Панночки… москаль!
— Какой москаль?
— Настоящий москаль! В русской форме!
— Скандал…
— Панночки, он сюда идет…
К москалю, да еще в форме русской гвардии, польские паненки проявили куда больший интерес, чем к увивающимся рядом с ними местным, польским хлыщам. Хлыщи уже надоели вусмерть…
Тем более, что москаль и в самом деле был хорош — несмотря на то что москаль.
Подойдя к целомудренно прикрывшимся веерами дамам, москаль коротко поклонился. Графиня Елена тоже прикрылась веером, чтобы никто не заметил ее состояния…
— Пани… разрешите представиться… граф Ежи Комаровский, поручик лейб-гвардии Его Императорского Величества Польского гусарского полка.
— О… очень приятно… граф… — первой опомнилась Выжелковская — вы ведь не откажете дамам составить нам компанию и защитить нас от несносных нахалов и приставал?
— Почту за честь, сударыня…
Выжелковская полоснула взглядом по своим товаркам и сразу все поняла. Но на сей раз… против своего обычая пока не сказала ничего…