– Да ты, наверное…
Лилли резко умолкла. Она поняла, что Элис имела в виду темную фигуру, которая стояла в проходе к северу от них, ярдах в тридцати, прямо под сломанным табло. Человек был в тени, и его силуэт очерчивали лишь находившиеся позади него лампы. Положив руки на бедра, он наблюдал за происходящим на арене с довольным блеском в глазах.
Среднего роста и среднего сложения, он был одет во все черное, а на бедре у него висел крупнокалиберный пистолет. На первый взгляд мужчина казался мягким, практически безобидным, как гордый землевладелец или средневековый вассал, служащий своему лорду. Но даже с такого расстояния Лилли видела, как его змеиный взгляд, по коварству сравнимый со взглядом кобры, скользил по всем уголкам трибун. Каждые несколько секунд этот пронзительный взгляд возвращался к тому месту, где сидели Лилли и Элис, дрожавшие на весеннем ветру.
– Лучше пусть думает, что все прекрасно, – пробормотала Элис в свою чашку.
– Господи Иисусе, – бросила Лилли, уставившись на забросанный мусором цементный пол трибун.
Вокруг нее поднялась новая волна ликования и аплодисментов: гладиаторы снова вышли на арену, и Брюс неистово орудовал топором, загнав Гейба в угол к прикованным на цепи кусачим. Лилли практически не обращала на это внимания.
– Улыбнись, Лилли.
– Сама улыбнись… У меня для этого кишка тонка. – Лилли на некоторое время задержала свой взгляд на мерзком побоище на арене, где дубинка раскалывала один череп живых мертвецов за другим. – Я просто этого не понимаю.
Она покачала головой и отвернулась.
– Чего не понимаешь?
Глубоко вздохнув, Лилли взглянула на Элис.
– А что со Стивенсом?
Элис пожала плечами. Вот уже почти год доктор Стивенс был настоящим спасательным кругом для Элис: он не давал ей сойти с ума, учил ее ремеслу медсестры и показывал, как латать побитых гладиаторов, пользуясь лишь иссякающим запасом медикаментов, хранящихся в сети катакомб под гоночным треком.
– А что с ним?
– Что-то я не вижу, чтобы он подыгрывал всему этому безобразию. – Лилли потерла щеку. – Чем он отличается от других? Неужели тем, что ему не приходится заигрывать с Губернатором? Особенно после того, что случилось в январе.
– Лилли…
– Да ладно тебе, Элис. – Лилли посмотрела на нее. – Признай это. Наш добрый доктор никогда не показывается на этих сборищах и кому попало жалуется на кровожадные фрик-шоу Губернатора.
Элис облизнула губы, повернулась и предупредительно положила руку на плечо Лилли.
– Послушай. Не обманывай себя. Доктора Стивенса терпят исключительно из-за того, что он обладает медицинскими знаниями.
– И что?
– А то, что ему вообще-то не слишком рады в маленьком царстве Губернатора.
– О чем ты, Элис?
Девушка снова глубоко вздохнула, а затем еще сильнее понизила голос.
– Я говорю лишь о том, что неуязвимых здесь нет. Здесь никому не предоставляется гарантия занятости. – Она сильнее сжала руку Лилли. – Что, если найдут другого доктора, который будет более сговорчив? Стивенса вполне могут выгнать отсюда.
Лилли отстранилась от соседки, встала и вгляделась в отвратительную бойню на арене.
– С меня достаточно, я больше терпеть не могу. – Она посмотрела на силуэт, вырисовывавшийся в затененном северном проходе. – И мне плевать, следит ли он.
Девушка направилась к выходу.
Элис схватила ее.
– Лилли, просто пообещай мне… что будешь осторожна. Хорошо? Можешь не высовываться? Ради меня?
Лилли улыбнулась ей загадочной и холодной улыбкой:
– Я знаю, что делаю, Элис.
Затем Лилли повернулась, спустилась по ступенькам и исчезла из вида у выхода.
Прошло более двух лет с того момента, как ожил первый мертвец и об этом стало известно обычным людям. За это время огромный мир за пределами сельской глубинки Джорджии постепенно померк с медленной неизбежностью метастазирующей опухоли, а жалкие кучки выживших стали охотиться за предметами первой необходимости в опустевших офисных зданиях, покинутых аутлетах и брошенных домах. Популяция ходячих росла и множилась, опасность усиливалась, среди людей формировались настоящие племенные союзы.
Городок Вудбери в штате Джорджия и округе Мериуэдер, расположенный в западной части штата примерно в семидесяти милях к югу от Атланты, стал настоящей аномалией в мире поселений выживших. Когда-то в этой небольшой фермерской деревне длиной в шесть кварталов проживало около тысячи человек и сходились основные автомобильные и железнодорожные пути, а теперь городок оказался полностью укреплен и фортифицирован силами солдат этой войны.
По внешним углам были расставлены модифицированные грузовики с прилаженными к ним пулеметами пятидесятого калибра. Старые железнодорожные вагоны обмотали колючей проволокой и расположили таким образом, чтобы заблокировать выходы. В самом центре города возвели оборонительные стены – причем некоторые баррикады достроили лишь недавно, – и за ними люди влачили свое жалкое существование, цепляясь за воспоминания о шумных празднествах и пикниках.
Пересекая центральную, обнесенную стенами часть города и целенаправленно шагая по растрескавшейся тротуарной плитке Мейн-стрит, Лилли Коул пыталась не обращать внимания на чувство, которое зарождалось в ней всякий раз, когда она замечала воинов Губернатора, которые бродили вдоль витрин, держа наперевес винтовки AR-15. «Они не просто отгоняют ходячих… Они не позволяют разбежаться нам».
Уже несколько месяцев, с той самой неудачной попытки переворота в январе, Лилли была в Вудбери персоной нон грата. Еще тогда Лилли было очевидно, что Губернатор перешел все границы, а его жестокий режим обратил Вудбери настоящей пляской смерти. Лилли смогла завербовать нескольких наиболее адекватных обитателей города, включая Стивенса, Элис и Мартинеса, который входил в ближний круг Губернатора, чтобы однажды вечером похитить тирана и отвезти его на прогулку во владения ходячих. План заключался в том, что Губернатора должны были сожрать как будто бы случайно. Но ходячие умудряются испортить любую, даже распрекрасную задумку, и посреди операции откуда ни возьмись появилось целое стадо мертвецов. Все предприятие обернулось борьбой за выживание… И Губернатор остался жив и продолжил править городом.
Как ни странно – и в некотором роде по-дарвиновски, – покушение на убийство лишь укрепило базу власти Губернатора. В глазах тех жителей, которые уже попали под действие его чар, он стал едва ли не Александром Великим, вернувшимся в Македонию, Стоунуоллом Джексоном, вернувшимся в Ричмонд, окровавленным, но непобежденным, отвязным питбулем, рожденным, чтобы управлять. Казалось, никому не было дела до того, что лидер города был явным – по крайней мере в представлении Лилли – социопатом. «Это суровые времена, а суровые времена требуют сурового лидера». Для заговорщиков же Губернатор стал своего рода жестоким родителем, поучая провинившихся и с удовольствием наказывая их.
