— Как странно сложилась моя жизнь, почему так, а не иначе, кто определил мою судьбу? Только ли я виноват, что она так сложилась или в этом виноваты другие, или возможно, обстоятельства? Меня мучили вопросы. В последнее время они все чаще и чаще посещали меня. От этого я стал раздражительным и даже злым. Меня все раздражало. Политика, реклама, красивые иномарки и те, кто в них ездил, несли негатив, который вызывал отрицательные эмоции. Порой мне казалось, что весь мир виновен в том, что моя жизнь стала такой, какая она была. Где-то в душе я понимал, что на самом деле это не так, но я отметал эту мысль, как крамольную и верил только в то, что все кругом виноваты передо мной. Вольно или невольно, но виноваты.
Порой, когда боль в спине была нестерпимой и жизнь становилась тошной до того, что хотелось волком выть от тоски, одиночества и боли, я доставал бутылку водки и напивался. Это было не часто, но каждый раз интервалы постепенно уменьшались. Я понимал, что я могу просто спиться, хотя никогда не считал себя трезвенником, но и не был шибко большим любителем спиртного. Каждый раз, когда это случалось, мне становилось стыдно за себя. Я распускал сопли и просил у самого себя прощенья. Со стороны это было так противно, что порой, готов был наложить на себя руки. Но прекрасно понимал, что, навряд ли сумею это когда-либо сделать, так как по натуре слишком любил себя, что не раз подчеркивала моя бывшая, особо, когда мы с ней ругались.
Предаваясь так размышлениям о смысле собственного бытия, я незаметно задремал. Книга выпала из рук и, я, повернувшись набок, заснул.
Я проснулся, услышав знакомый голос за дверью:
— Алеша, пора вставать, на работу опоздаешь.
Голос матери был молодым и задорным как в молодости, а не таким,
каким я привык его слышать в последние месяцы её болезни. Я открыл
глаза. Когда засыпал, комната выглядела совсем по-другому. Сейчас мебель, вещи, все было как в годы моей молодости. Я прислушался и не поверил своим ушам. Из радиоприемника, что стоял на холодильнике в кухне и вечно орал на полную мощь, так как не работал регулятор громкости, доносилась знакомая речь Брежнева. Невольно подумал:
— Какому идиоту пришла в голову идея запустить эти сиськи-масиськи в эфир, или может это очередной пародист выступает — на что в ответ раздались бурные аплодисменты, и после паузы Леня продолжил свою речь.
— Полный бред, — снова подумал я, и легко спрыгнул с дивана. Только в этот момент до меня дошло, что происходит что-то невообразимое. Медленно, я повернулся к шкафу, который стоял в углу и взглянул в зеркало. В нем я увидел свое отражение. Прямо на меня смотрел молодой, здоровый парень, каким я был тридцать лет назад. Я отвернулся, посмотрел на руки, ноги, задрал майку, чтобы увидеть тело и потом медленно, словно боясь, что видение в зеркале, исчезнет, снова взглянул на свое отражение. Оно не изменилось. По-прежнему на меня смотрел молодой в меру симпатичный парень, каким я был в молодости. Я состроил гримасу и тут же увидел её в зеркале, потом высунул язык, подергал руками за уши и в этот момент услышал смех матери и её голос:
— Ну хватит паясничать и строить рожи, ты что, десятилетний ребенок, живо умываться и завтракать. Или ты сегодня на работу не идешь? — Я смотрел на мать и не верил своим глазам. Молодая, какой она была в то время, смотрела и разговаривала со мной и когда она повернулась и отправилась на кухню, я не выдержал и, побежав за ней, коснулся её плеча, чтобы убедиться, что она не мираж, а живая самая что ни есть настоящая. Она обернулась и, улыбаясь, посмотрела на меня, неожиданно поцеловала в лоб, как часто любила делать и прикрикнула:
— Алеша, хватит, иди умываться, а то блины остынут.
Я повернулся и пошел умываться. Побрившись до боли знакомой бритвой, я внимательно посмотрел на себя в зеркало. Стоило мне подумать, о том, каковы мои планы, как отчетливо представилось все, что было вчера, и позавчера, и что сегодня я планировал съездить по делам к приятелю Славке на Башиловку, а не
тороплюсь на работу потому, что вчера взял отгул. Но в то же время я отчетливо представлял, и даже ощущал не только мыслями и чувствами, но как мне казалось, всем своим существом, все, что будет со мной потом, спустя тридцать лет. Я держал себя рукой за скулы и, разглядывая себя в зеркало, размышлял:
— Выходит, через тридцать лет я стану старым, беспомощным, никому ненужным стариком. И мир станет совсем иным. Нет, это полный бред. А если нет? Что же происходит? В какой реальности я, сейчас или тогда? — не получив ответа, я вышел из ванной комнаты и заглянул на кухню. На столе стояла банка сгущенки, на тарелке горкой лежали блины, аромат которых вызвал аппетит и желание забыть обо всех вопросах, которые роились в моей голове хотя бы на время.
— Тебе чай или кофе? — спросила мать, держа чайник в руке.
— Чай, или нет, давай лучше кофе.
Она достала из буфета банку растворимого кофе. Взяв её, я испытал неведомое мне доселе чувство. Самая обычная баночка кофе одновременно была до боли знакома, и в то тоже время, вызвала массу ассоциаций и воспоминаний. Я на миг представил себе палатку на рынке, витрина которой забита яркими этикетками нескольких десятков банок с кофе, разных фирм, форм и размеров. Только той, какую я держал сейчас, там не было. Маленькая баночка отечественной расфасовки, на которой написано «Растворимый кофе». Поставив её на стол, я насыпал пару ложек, положил сахарного песка, и когда мать налила кипяток, стал размешивать, с любопытством рассматривать обстановку на кухне. Все в кухне было мне до боли знакомо и в то же время давно забыто. Стоило мне посмотреть на любой предмет, как из незнакомого, он ту же становился простым и обыденным, и я мог сказать, когда и зачем его купили, или кто его подарил, и когда мы выкинули его и заменили новым. Все становилось привычным, естественным, каким бывают предметы окружающие тебя повседневно.
Поблагодарив мать, а на вопрос, почему я не иду на работу, почти автоматически произнес:
— Мам, я же вчера тебе говорил, что взял отгул и собираюсь к Славику.
— Я забыла, ну все, ступай, — и она махнула полотенцем, выпроваживая меня из кухни. Почти машинально я надел брюки и рубашку, а, проверив, сколько денег в кошельке, скривился, когда обнаружил, что там всего восемнадцать рублей с мелочью. Достав трешку, я посмотрел на неё и подумал, жаль баксы не перенеслись вместе со мной из будущего в наше время. Улыбнувшись этой мысли, я на ходу крикнул матери, чтобы она закрыла за мной дверь, и вышел на улицу.
Я стоял посреди двора. Солнце по-летнему ярко светило в глаза, а до отпуска ещё целых полтора месяца. Своё утреннее состояние я списал на сон, что приснился мне после вчерашней пирушки, которую мы устроили на работе по случаю дня рождения одной из сотрудниц. Собственно говоря, я знал, что на следующий день работать будет тяжеловато, потому и взял один из накопленных в командировках отгулов.
