–Чего надо? Вы чего столпились? А ну марш по щелям, пока усы тараканьи не пооторывал. У нас с товарищем секретное дело.
Некоторые пытаются отвечать, но их разворачиваю к себе спиной и пинком придаю ускорения. Наконец, все разбежались, только в одном месте копошится куча мала из нескольких человек, запнувшихся об упавшего урода.
Товарищ, увидев как я расправился с его добровольными помошниками, больше не выёживаясь, протянул конверт.
Я спросил ещё громче чем, когда наорал на толпу:
–Это что? Секретный пакет? Почему не доложился по форме. Да ты знаешь кто я? Сгною, скотина! Ну ка, представился по форме и показал документы.
Мужик вытянулся по струнке и что-то залепетал, не слушая его лепет, потребовал документы. Документы были, но я придрался и собрался было идти в НКВД, но потом передумал и сказал:
–Чтоб в последний раз. Ты понял? Если не исправишься, поедешь на Соловки.
После всего этого цирка отпустил мужика. А иначе нельзя. Я добыл комнату таким же нахрапом. Прежнего жильца арестовали по доносам вот этой публики, которая обрадовалась тому, что пришли и за мной. Потом ещё придут, за наиболее активными писарчуками. После того как заберут и их, остальные, в надежде выжить, будут ещё больше писать доносов. Затем заберут ещё раз и ещё. Когда заберут последнего из этой команды, что стояла у дверей, новые жильцы будут радоваться тому, что пришли не за ними.
–2-
Простое дело, а превратили в настоящий цирк. В этой стране не будут жить хорошо пока письмоносцы изображают владетельных персон и ещё собирают по дороге команду поддержки. Ну, что у нас в письме? Какой слог, какие вензеля? А какие ошибки! Если не знать по какому поводу письмо, то не поймёшь о чём оно. Меня приглашат на собеседование начальник и назначено время. Если приду в указанное время то, его на месте не будет, потому, что он хочет показать, какой крутой. Ему надо, чтобы я ждал у ворот, унижался перед охраной и упрашивал, чтобы пропустили.
Мы поступим по другому. Нужен я не тому начальнику, который написал письмо. Он заведует кадрами и ни за что не отвечает, но ему хочется казаться персоной. От этого ещё и навар кое какой. Если боятся, значит уважают, а если уважают, то несут или делятся. Не на зарплату же жить?
Поискал в газете нет ли чего об Наркомате автомобильной промышленности. Нет, не пишут. Тогда пойду в библиотеку.
В библиотеку пускают по пропускам, ну дурость. Где получить пропуск? Для этого есть бюро пропусков. Посмотрим на бюро пропусков. Я из союза писателей уволен, но членский билет не отобрали.
Двинулся к знакомым машинисткам. Заплатил всего ничего и получил лист бумаги, где не от руки, а на машинке напечатано, что предъявитель сего направляется в библиотеку для решения рабочих вопросов. Если написать для прочтения газет, то обязательно начнут прикапываться. Им будет и то не так и это плохо.
Дома сварил яйцо вкрутую, чернилами нарисовал на бумаге круглую печать и прокатил яйцо по нарисованой печати. Затем прокатил яйцо по свой бумажке. Прекрасная получилась печать. Подпись неразборчиво процарапал сам.
Пошёл на поклон к телефонисткам. Дал полтиник, зато звоню не с телефона автомата, которые если и есть, то сплошь не работают: –Союз писателей?
–А можно кадры?
–Уже ушли? Благодарю Вас.
Звонок нужен для того, если бдительное пропускное бюро позвонит в союз писателей, то им не ответят, что меня уволили.
Снова в библиотеку. В пропускном бюро долго изучают бумаги: паспорт и заявление на посещение библиотеки. Наконец выписали пропуск. Позабавил вопрос: на какой срок выписывать пропуск? Я ответил, что на год. По инструкции не положено на год. Можно только на три года или на полгода. Ну, хорошо, сказал я. Выписывайте на три года.
С пропуском заявился на проходную. Меня предупредили, что библиотека работает только до десяти часов вечера. Ну, я так думаю, что времени хватит.
В библиотеке заказал подшивки нескольких советских газет и иностранные автомобильные журналы. Но, оказывается, что иностанные журналы только по спец.пропускам.
А где выдают спец.прпуска? Спросил я.
В том же бюро пропусков надо сказать, чтобы выписали спец.пропуск. Добрые дамочки добавили, чтобы я не расстраивался, дескать иностранные журналы на иностранных языках и я ничего прочитать не смогу. Вот дуры. Даже если не смогу прочитать, то просто подержать в руках журнал, чтобы вспомнить моё время. Это такое счастье!
Я так понял, что в НКВД поступит информация о неком господине, интересовавшимся иностранными журналами по автомобилям, но ему не дали. НКВД ответит: молодцы, сумели сохранить военную тайну.
Обойдусь газетами. Вот что мне надо. Нарком автомобильной промышленности товарищ Петров Иван Сидорович. Ну, если не еврей, значит повезло. Почему повезло? Он не будет звонить еврею и спрашивать, почему меня уволили, а просто возьмёт на работу.
Покинул гостеприимные стены библиотеки и отправился к телефонисткам. На этот раз для них запасена шоколадка, купленая в библиотеке. Там, к моему глубочайшему удивлению, есть буфет. А в буфете продают шоколад. По одной плитке в руки. Это страшный дефицит. Вам сильно повезёт, если сумеете купить шоколад. Ну, теперь-то я знаю, где можно раздобыть шоколад.
Девчёнки с визгом принялись глотать невиданное лакомство, а я взялся за телефон. Позвонил и спросил к телефону наркома. Мне сказали, что нарком сидит по другому телефону. Я спросил какому. Мне указали номер и подождали пока найду карандаш и запишу. Позвонил снова, спросил Ивана Сидоровича. Мужской голос спросил: а кто его спрашивает? Я сообщил, что Иван Петрович сказал, что наркому нужен хороший переводчик, так это я. Мужской голос попросил подождать.
Спустя несколько минут тот же мужской голос спросил:
–Вы ещё на телефоне?
–Я подтвердил, что ожидаю.
–Можете Вы сейчас явиться в приёмную?
–Конечно, сказал я.
–Я выписываю Вам пропуск?
–Хорошо, снова согласился я.
Продиктовал данные для пропуска и пешком поплёлся в наркомат.
Откуда я знаю Ивана Петровича? Ниоткуда. Я в жизни никогда не знал ни одного Ивана Петровича. Зачем вставил в разговор имя?
Собеседник должен понять мою не слишком большую заинтересованность. Если он почуствует, что мне надо позарез, то начнёт тянуть жилы. А, никому не ведомый Иван Петрович может оказаться важной шишкой, знакомым самого наркома. Собеседник не может знать всех знакомых наркома. Пусть думает, что меня рекомендовал Иван Петрович, которого, если не знаешь, значит не входишь в избранный круг. Собеседник не спросил, кто такой Иван Петрович, то есть сделал вид, что входит в круг избранных.
Спустя час был у проходной наркомата. Перед тем, как войти в пропускное бюро, очистил сапоги от навоза.
У меня посмотрели паспорт. Сравнили с тем, что написано в пропуске и впустили в наркомат. Встретили на первом этаже и привели к наркому. Я правильно понял, что наркому скучно и он пытается изображать кипучую деятельность. Домой идти нельзя, поскольку может позвонить товарищ Сталин и спросить как дела. Если Сталину говорили, что товарищ нарком ушёл домой, то долго на руководящем месте товарищ не задерживался, а то и переставал быть товарищем.
Нарком поздоровался за ручку и попросил рассказать о себе. Ну, что рассказать. Родители потомственные рабочие. Погибли в гражданскую. В семнадцать лет поступил в Красную армию, служил вместе с родителями. При наступлении беляков родители погибли, а я был ранен. Потом работал и учился.
Нарком спросил откуда я знаю языки. Объяснил, что у отца был хозяин немец, а жена француженка. Собирали много гостей, всяких итальянцев и прочих. Если я на встречах читал стишки на иностранных языках, то давали сладости. Чем больше стишок, тем больше подарок. Приходилось стараться.
Ну, а потом учился и работал. Последнее место работы союз писателей. Меня сократили по ненадобности в переводной литературе.
Нарком с досады аж сплюнул. Ну, как не надо? Мы производим иностранные автомобили, а вся документация должна быть на русском языке. Где её взять? Надо переводить на русский и издавать. Придётся у товарища Сталина поднять вопрос.
Нарком дал прочитать иностранный автомобильный журнал. Все термины знакомы, только иногда, в некоторых словах непонятка. Думаю, так называют элементы конструкции, которые не прижились в новых автомобилях. Наркому перевод понравился. Он сказал, что работает в наркомате переводчик, но переводит плохо, автомобилей не знает и понять, что говорит, иногда невозможно.
Вообщем Вы подходите. Пишу записку, чтобы завтра же оформили и жду после обеда в приёмной. Поговорили о житье бытие. Мне не хотелось возвращаться домой, а ему хотелось, да товарищ Сталин сильно крут. Я старался поменьше говорить, побольше слушать, чтобы не ляпнуть, что-нибудь совсем запредельное.
На следущее утро явился в кадры и предъявил записку наркома. Кадровик долго изучал записку и наконец спросил:
–Вы что, родственник наркома?
