Голос Кристиана заставил меня вздрогнуть. Наверно он прошел по тропинке из Лоджа, скрытой от меня навесом. Обрадованный, я вскочил на ноги и повернулся к нему. Увидев его, я вздрогнул, как от удара; похоже он заметил это, хотя я широко раскинул руки и заключил его в братские медвежьи объятия.
— Я должен был опять увидеть это место, — сказал я.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — ответил он, когда мы разорвали объятия. — Я сам часто брожу здесь. — Наступила неловкая тишина; мы молча глядели друг на друга. Я отчетливо почувствовал, что он не рад видеть меня. — Ты выглядишь загорелым, — наконец сказал он. — И истощенным. Здоровым и больным, одновременно.
— Средиземноморское солнце, сбор винограда и шрапнель. Я еще не выздоровел на сто процентов. — Я улыбнулся. — Но как хорошо вернуться и опять увидеть тебя.
— Да, — глухо пробормотал он. — Я рад, что ты приехал, Стив. Очень рад. Но, боюсь, это место… ну, здесь небольшой беспорядок. Я получил твое письмо только вчера, и не успел ничего приготовить. И здесь все немного изменилось, ты увидишь.
Да, и он больше, чем что-нибудь другое. Я не мог поверить, что передо мной стоит бойкий и веселый юноша, ушедший в армию в 42-ом. Он невероятно постарел, волосы прорезала седина, тем более заметная, что он разрешил им расти беспорядочной массой, свисавшей назад и по бокам. Он напомнил мне отца: тот же самый далекий рассеянный взгляд, такие же впалые щеки и глубокие морщины на лице. Но больше всего меня потрясла его манера себя вести. Он всегда был коренастым мускулистым парнем; а сейчас стал похож на пресловутое чучело: худой, неуклюжий, все время раздраженный. Его взгляд метался из стороны в сторону, никогда не останавливаясь на мне. И запах нафталина, как если бы его хрустящая белая рубашка и серые фланелевые брюки были только что вытащены из кладовки; а из-под нафталина… — да, намек на лес и траву. А еще грязь под ногтями, и в волосах, и пожелтевшие зубы…
Наконец, через пару минут, он слегка расслабился. Мы немного побоксировали, немного посмеялись и пошли вокруг пруда, ударяя по тростнику палками. Но я никак не мог отделать от ощущения, что приехал домой не вовремя.
— Тебе было трудно… со стариком, я хочу сказать? В последние дни?
Он покачал головой. — В последние две недели мне помогала няня. Не могу сказать, что он ушел с миром, но она сумела заставить его престать позорить себя… или меня, в данном случае.
— Я как раз хотел тебя спросить об этом. Судя по письмам, в последнее время между вами была какая-то напряженность.
Кристиан достаточно мрачно улыбнулся и посмотрел на меня со странным выражением, чем-то средним между согласием и подозрением. — Скорее открытая война. Вскоре после моего возвращения из Франции он сошел с ума, окончательно. Видел бы ты тогда этот дом, Стив. Ты должен был увидеть его. Похоже, он не убирался много месяцев. Я спрашивал себя, что он ел… скорее всего одни яйца и мясо. Еще бы немного месяцев и — я уверен! — он стал бы есть кору и листья. И он был в ужасном состоянии. Ужасном. Хотя он и разрешил мне помогать ему в работе, он быстро захотел избавиться от меня. И даже пару раз пытался убить меня, Стив. Настоящие покушения на мою жизнь. Наверно была для этого какая-то причина…
Меня потрясло то, что Кристиан рассказал мне. Образ отца изменился: холодный обидчивый человек превратился в сумасшедшего, орущего на Кристиана и бившего его кулаками.
— Я всегда думал, что он скорее любил тебя; именно тебе он рассказывал свои истории о лесе. Я тоже слушал, но на колене сидел ты. Почему он пытался убить тебя?
— Я слишком глубоко вошел в его работу, — вот и все, что сказал Кристиан. Он что-то скрывал, исключительно важное. Я чувствовал это как по его тону, так и по мрачному, почти возмущенному выражению лица. Должен ли я попытаться узнать больше? Мне было трудно решить. Никогда я не чувствовал себя таким далеким от брата. Быть может, подумал я, все дело в Гуивеннет, девушке, на которой он женился. Я спросил себя, что за атмосферу она создала в Оак Лодже.
Я попытался навести разговор на нее.
Кристиан с силой ударил тростники. — Гуивеннет ушла, — только и сказал он, и я, вздрогнув, остановился.
— Что ты имеешь в виду, Крис? Ушла куда?
— Просто ушла, Стив, — зло оборвал он меня, как человек, загнанный в угол. — Она была девушкой отца, а потом ушла, вот и все.
— Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Куда она ушла? Ты был так счастлив, судя по письму…
— Я не должен был писать тебе о ней. Моя ошибка. Давай не будем больше говорить о ней, хорошо?
После этой вспышки мое беспокойство стало расти как на дрожжах. С Кристианом действительно происходило что-то плохое, и, безусловно, уход Гуивеннет в большой степени способствовал ужасной перемене, которую я в нем заметил. Однако было что-то еще, намного большее, но, пока он сам не заговорит об этом, невозможно ничего узнать. — Прости… я не знал, — вот и все, что я сумел из себя выдавить.
Мы шли и шли, по самому краю леса; там начиналась болотистая, ненадежная почва, через несколько ярдах исчезавшая в затхлой глубине, скрываясь под переплетением камней, корней и гниющих стволов деревьев. Стало прохладно, солнце не могло пробиться через плотную листву. Густые заросли камыша колыхались под ветром и мне показалось, что гниющая лодка тоже слегка зашевелилась на своей вечной стоянке.
Кристиан заметил мой взгляд, но даже не взглянул на лодку или пруд; он бродил где-то в глубинах собственных мыслей.
В какое-то мгновение меня пронзила резкая печаль при виде брата, разрушенного как внешне, так и внутренне. Я отчаянно хотел коснуться его руки, обнять его, и ненавидел себя за то, что боюсь это сделать.
— Да что случилось с тобой, Крис? — наконец, очень тихо, спросил я. — Ты болен?
Какое-то время он молчал, не отвечая, а потом так же тихо ответил: — Я не болен, — и с такой силой ударил гриб-дождевик, что тот разлетелся на мелкие кусочки. Он посмотрел на меня, на его истощенном лице появилось выражение покорности. — Я немного изменился, вот и все. Я продолжаю работу старика. Возможно ко мне перешло немного из его любви к одиночеству и отчужденности.
— Если это правда, ты должен дать задний ход.
— Почему?
— Потому что одержимость старика лесом постепенно убила его. И, судя по твоему виду, ты идешь тем же путем.
Кристиан слегка улыбнулся и швырнул свою палку в пруд; та с плеском упала в воду и поплыла, окруженная зелеными водорослями. — Быть может имеет смысл умереть, делая то, что пытался сделать он… и не сумел.
Я не понял драматический намек в словах Кристиана. Отец составлял карту леса и искал свидетельства существования там старых поселений. Он изобрел целый новый жаргон, исключительно для себя самого, и успешно не давал мне более глубоко понять его работу. Я сказал об этом Кристиану и добавил: — Быть может это и интересно, но едва ли очень интересно.
