Все было так знакомо, хоть смейся, хоть плачь. Всегда думал, что ощущения будущего вернутся через компьютеры и интернет, а оказалось, 21-ый век нагнал меня в лице "новых коммунальщиков".
Еще несколько лет назад я с удивлением узнал, что в СССР кооперативов более чем достаточно, вот только это совершенно особый микрокосм, похожесть которого с привычными мне ИП или ООО ограничивается исключительно терминологией, названиями и атрибутикой. Совсем как в анекдоте про сходства блондинки-программиста и "морской свинки" — ничего общего ни с морем, ни со свиньями. Не сказать, что я об этом серьезно задумывался, но еще в первый же месяцы после "попадания", еще на даче Шелепина, мне случайно попала в руки книжка аж 30-х годов с замечательным названием "Что может и что должна сделать потребкооперация в борьбе с алкоголизмом" за авторством товарища Эрганова. И вот там-то реальный механизм работы советских "кооператоров" был показан со всей пролетарской прямотой.
Год спустя лидеры партии и советского народа полностью подтвердили изложенные в книге факты — цинично растоптали остатки колхозной вольности, отменив выплату "трудодней"[1]. По сути, они начисто лишили колхозников причитающейся доли совокупного дохода сельхозкооператива. Взамен вводилась гарантированная зарплата, а разница между "совхозом" и "колхозом" сократилась до первой и третьей буквы в названии. И кто-то об этом пожалел? Ни грамма! Большая часть колхозников была просто счастлива, потому как ничего реального под "трудоднями" уже давно не подразумевалось.
Примерно тоже самое происходило с потребкооперацией. Все предприятия были собраны под одной вывеской "Центросоюза"[2], и со стороны это выглядело очень презентабельно, по лучшим мировым стандартам: уставы, взносы, правление, пайщики, избрание уполномоченных… Коммунисты задурили голову не только своим гражданам, процесс шел на мировом уровне. Более того, книга на каждом шагу подчеркивала, что советские кооперативы входят в общемировой, признанный чуть не сотней стран альянс МКА. Последний, на мой взгляд, имел шикарные принципы по части конкуренции и невмешательства государства. Как подобное уживалось с советским хозяйством эпохи "культа личности" — полнейшая загадка, которую, впрочем, легко объяснял флаг МКА, состоящий из "семи горизонтальных полос цветов радуги"[3].
Как я понял, подобное членство не только облегчало жизнь пропагандистам "советского образа жизни", но и давало какие-то "плюшки" в международной торговле. Впрочем, не слишком существенные — из городов потребкооперацию все равно вытеснили в села и прочие деревни[4].
Однако красивые слова не стоили бумаги, на которой были напечатаны. Руководители страны действовали с привычным "особым цинизмом", то есть управляли "Центросоюзом" через назначения руководителей "по партийной линии", а цены и порядок распределения ресурсов утверждали прямо в Госплане. Наверно, это можно рассматривать как разновидность уже привычного мне хозяйственного феодализма, при котором вполне компактный костяк новых дворян, или номенклатуры, цепко держит за шкирку все процессы в стране. Шаг влево, шаг вправо при этом рассматриваются как попытка к бегству, а прыжки на месте — провокацией. Так что советские "кооператоры" существовали в полном, даже абсолютном, подчинении соответствующим райкомам, созданным в прошлом году регионкомам, и как итог[5], ЦК КПСС.
Между тем "баба Люба" хоть и не поняла смысла моих слов, четко уловила негативный контекст, и решила на нем сыграть:
— А как развозите? — включилась она в разговор. — Поморозите мою картошечку зимой!
— Мы оборудовали грузовики теплыми будками, — чтоб не отвечать на мои каверзные вопросы, кооператорша переключилась на бабулю, но попала из огня в полымя. — И вообще, до зимы еще дожить надо, не понравится, всегда отказаться успеете.
— Ну и что! — успокаивающий тон подействовал на "бабу Люду" как красная тряпка на быка. — Приехали, двери распахнули, пока нашли, пока достали… А на улице минус сорок!
— В кузове секции раздельные, — через силу улыбнулась кооператорша, похоже, до нее только сейчас начало доходить, насколько дотошной может быть обычная старушка. — В мороз вообще можно для каждого подъезда отдельно привозить, или вообще отложить доставку на день-два!
— Все равно все поморозите! — бабуля недовольно скривилась. — Знаю я вас!
— Городок маленький, наши водители хорошо работают…
Конструктив в диалоге был потерян окончательно. Между тем, с нормальными водителями в М-граде, да и всей стране, и впрямь наблюдалась огромная проблема. Не знаю на сколько повлияли мои "записки о будущем" на здравый смысл вождей СССР, но до кого-то "там, наверху" наконец дошел простой факт — если вдруг случится "настоящая" атомная война, поздно мобилизовать армию по примеру "великих отечественных", а затем наступать в логово врага от стен Москвы. Крупные города, центры управления, вообще, все первоочередные цели будут уничтожены вне зависимости от того, где они расположены. Да и слишком скоротечен обмен термоядерными ударами, а после них… В общем, не до грузовиков будет.
Поэтому с военного хранения в народной хозяйство хлынул поток техники — грузовиков, тракторов, даже, говорят, старые танки со снятым вооружением пытались приспособить к делу. Все новое и исправное, разумеется, пошло в государственные предприятия и совхозы. Зато остальное без зазрения совести "толкали" частникам и кооператорам, да не просто так, а на специальных областных аукционах. Последнее, судя по всему, получилось под влиянием послезнания о масштабе коррупции будущего, хотя я уверен, в ЦК и без моих подсказок никто не питает иллюзий о честности и неподкупности "партийного актива на местах".
С одной стороны хорошо, улицы городов ощутимо плотнее заполнились ГАЗиками и ЗИЛками, жизнь, можно сказать, закипела, но с другой… Всей полноты последствий, или тяги советских людей к своему, собственному, коммунисты всеж не учли. И теперь в моем НИИ "Интел" наблюдались аж три вакансии на тружеников баранки. Говоря проще, с работы не сбежал только Рудольф Петрович, водитель моей служебной "Волги". И тот, я уверен, остался только по причине параллельной службы в КГБ.
Между тем женщины нашли в лице друг друга достойных оппонентов по вопросам недовеса, недолива, грязной тары, муки с червями, и даже на треть пустым коробкам спичек. Их спор на лестничной площадке только разгорался, более того, неожиданно перешел с практических вопросов на политику:
— Так вона! — едва удерживалась от крика "баба Люда". — Вчерась только писали в вечерке, ваш брат кооператор одних только партвзносов два десятка тыщ заплатил! Выходит он заплатой больше ста тыщ получил[6]. Никак не меньше! Дожили!
