— Кого же это хоронят бабушка?
— Да солдата, барин, солдатика, — ответила старушка, как видно, не узнав царя. — Жил у меня, снимал комнату, ни кола, ни двора, ни родных. Помер в одночасье, вот сама и хороню.
— Русскому солдату царь — отец, — сказал Николай и пошёл за гробом. Прохожие при виде императора стали присоединятся к процессии. На кладбище пришло уже несколько сотен человек.
"Все ясно, — подумала Лена, прерывая поток воспоминаний Нелидовой, — похоже, его императорское величество — очень даже достойный человек". Она стала копаться в своей собственной голове, стараясь выскрести всё, что ей известно об эпохе Николая Первого. "Что-то же нам рассказывал профессор на лекции по истории медицины в России?…Ага, вот: становление клинической медицины, при университетах создаются клиники…начинается ведение так называемых "скорбных листов", т. е. историй болезней…началось преподавание паталогической анатомии…противоборство русской и немецкой партий… Лейб-медик императора Арендт. Но сейчас личный врач императора — Мандт. Во время эпидемии гриппа Николай заболевает, Мандт его лечит по своей атомистической методе, в результате больной умирает от крупозной пневмонии и абсцесса лёгкого. Но это было в феврале, а сейчас январь". Балашовой стала понятна миссия, которую на неё возложила судьба.
— Представьте, Ваша милость, — рассказывала Катенька, выливая воду из кувшина на руки Балашовой, которая аккуратно мыла лицо, склонившись над тазиком, — вчера вечером Палаша Матвеева, уборщица, в Малахитовом зале нашла пуговицу, такую красивую, блестящую. Хотела себе сначала забрать, но потом показала Максиму Ивановичу. А тот посмотрел и говорит: "Это ж брильянт!" и пошел к Даниле Григорьевичу. А тот записал себе находку в камер-фурьерский журнал и доложил самому князю Николаю Васильевичу.
Девушка замолчала, явно ожидая, что её попросят о продолжении.
"Максим Иванович — это гоф-фурьер Михайлов, — всплывало в голове у Лены. — Данила Григорьевич — камер-фурьер Бабкин, князь Николай Васильевич — обер-гофмаршал Долгорукий". Она взяла тонкое льняное полотенце, промокнула лицо и вытерла руки.
— Постой, Катя, — сказала она вслух. — Это какая же Палаша? Не дочь ли Никодима, моего лакея?
— Да, конечно, она и есть, — обрадованно подтвердила Катенька.
— И что князь?
— Ах, сейчас я принесу платье из гардеробной, — Катенька скрылась за дверью в боковой стене и появилась снова, неся в руках ворох одежды, которую положила на верх ширмы. Не заходя за ширму, она подала Лене шелковые чулки и дневную сорочку. Согласно этикету смотреть на голое тело было неприлично даже для обладателя этого тела, не говоря уже о посторонних. Балашова привычным, отработанным движением начала натягивать чулки, закрепляя их на ноге подвязками. Затем сняла ночную сорочку и одела дневную.
— Его сиятельство князь Николай Васильевич, — продолжила камеристка, — пошел к его сиятельству графу Владимиру Фёдоровичу [Адлербергу, министру двора, — отметила для себя Лена], а тот уже доложил Его Императорскому Величеству.
Она подала Лене панталоны с кружевной отделкой. Одевая панталоны, та увидела, что штанины не сшиты между собой и оставляют промежность полностью открытой. Память Нелидовой быстро подсказала, что это нужно для того, чтобы справлять определённые потребности, не снимая корсета, а вовсе не для…того, что пришло на ум ей, Балашовой.
— Его Императорское Величество Николай Павлович распорядился спросить тех, кто вчера был на Высочайшем выходе, — продолжала Катенька. Поскольку госпожа была уже прикрыта одеждой, она зашла за ширму и начала зашнуровывать корсет, прилагая немалые усилия. Грудь Нелидовой поднялась и приняла приятные округлые формы.
— И оказалось, что это пуговка — с платья самой Великой Княжны Екатерины Михайловны. Катенька подала нижнюю юбку.
— Екатерина Михайловна сейчас не Великая Княжна, а герцогиня Мекленбург-Стрелицкая, — заметила Лена, натягивая на корсет льняную кофточку.
— Кому как, а раз она — дочь Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Павловича, значит она — Великая княжна, — упрямо ответила Катенька.
На мгновение наступило молчание, обе дамы сосредоточились на непростом процессе одевания. Лена надела вторую нижнюю юбку, а камеристка через голову набросила на неё подъюбник с обручами из китового уса — кринолин, поверх которого, одна за другой, были надеты пять нижних юбок; они должны были скрывать обручи так, чтобы те не проступали сквозь платье. Затем наступила очередь корсажа.
— Катенька, будь добра, не так туго! — воскликнула Балашова, когда камеристка приступила к шнуровке
— Но как же, Ваша милость, нужно, чтоб и талия была красивая и юбки лучше прижались. Так вот, Его Императорское Величество был очень доволен Палашей и велел выплатить ей аж пятьдесят рублей!
"То есть где-то 60 000 по ценам 2013 года, — перевела для себя Балашова. — Не хило".
— А теперь верх, Ваша милость.
Катенька натянула Лене через голову верхнюю юбку белоснежного цвета с многочисленными кружевными оборками. Верхнюю часть тела закрыл отрезной лиф с глубоким декольте и короткими рукавами, которые оканчивались манжетами, отделанными оборками и кружевами.
Балашова чувствовала себя как черепаха Тортилла в панцире. Но телу Нелидовой было вполне комфортно. Она спокойно прошлась по комнате, придерживая юбку руками, чтобы та не колыхалась, и остановилась перед зеркалом. На неё смотрела интересная дама с живыми темными глазами, черными завитыми локонами, с которыми приятно контрастировали белоснежный лиф и пышная колоколообразной формы юбка. Лена надавила руками на перед платья, приподняв таким способом его заднюю часть, и присела на пуфик перед туалетным столиком. Она подкрасила кисточкой губы, слегка нарумянила щеки, одела жемчужные сережки и пришпилила к платью над левой грудью сверкающий бриллиантами шифр императрицы в виде её вензеля.
— Какая Вы красавица! — воскликнула Катенька. — Прямо сейчас можно на маскарад.
Да, фрейлинского дежурства у императрицы у Нелидовой сегодня не было, а вечером был маскарад.
"Вы не знаете, как они хитры.
Вы не знаете, как они злы.
Вы не знаете, как они поганят все, до чего дотронутся".
Премьер-министр Ирана Мохаммед Мосаддык об англичанах (1953 г.).
Для того, чтобы поддержать инкогнито Балашова решила не идти в Концертный зал, где должен был состояться маскарад, а поехать во фрейлинской карете. На лицо она одела баутту — белую атласную маску с птичьим острым профилем. Снизу к маске была прикреплена лента из черного шелка, полностью закрывающая нижнюю часть лица. В случае необходимости ленту можно было приподнять и что-нибудь скушать или даже поцеловаться, оставаясь неузнанной. На плечи поверх платья она набросила широкий черный плащ с кружевной пелериной, а на голову надела черную треугольную шляпу, обшитую серебряным галуном. Руки до локтей скрыли белые перчатки.
Для фрейлины Нелидовой основной целью посещения маскарада был сбор сплетен, слухов, анекдотов, которыми потом можно было поделиться с императором и императрицей. Сам Николай любил посещать маскарады именно с той же целью. Гости вели себя без церемоний, титуловать и приветствовать императора и членов его семьи запрещалось. Любая дама в маске имела право взять государя под руку и ходить с ним по залам, занимая разговором, из которого можно было узнать много интересного о жизни и настроениях светского общества.
Поднимаясь по белой мраморной лестнице, устланной красным ковром, украшенной сдвоенными колоннами, позолоченными вазами, статуями, Балашова заметила, что за ней с трудом идёт сухонький старичок в генеральском мундире. Войдя в зал, она замерла в изумлении. Свешивающиеся с потолка огромные хрустальные с позолотой люстры заливали все пространство ярким светом сотен и тысяч свечей. К каждой из сдвоенных коринфских колонн также были прикреплены светильники. Над колоннами располагался узкий карниз, на котором стояли статуи античных муз и богинь. Стены были задрапированы яркими цветными тканями; стоящие вдоль них кусты и цветы подсвечивались цветными лампами. Среди этого великолепия сновали фигуры в нарядных маскарадных костюмах.
— Beau masques, ты приехала одна? — перед ней стояли два офицера в белых кавалергардских мундирах и касках с пышными плюмажами. По недавнему распоряжению императора все офицеры должны были являться на маскарад в форме и касках, маскарадные костюмы и маски для них были запрещены.
— Как можно, — скромно ответила Балашова, покачав головой, и, оглянувшись, добавила:
— Старик мой тащиться за мной.
