Наконец, обед был готов. Тетка Степанида постучала по железному рельсу, скликая людей. Через некоторое время появились первые работники. Они подходили постепенно и рассаживались за длинный деревянный стол, стоявший рядом с кухней.
Но вот она увидела Ивана. Рядом с ним шла симпатичная девушка, при виде которой где-то глубоко внутри у Дарьи шевельнулась ревность, бурным потоком заполняя ее душу. Она готова была броситься вперед и вцепиться сопернице в русые волосы. Конечно, Дарья ее узнала с первого взгляда. Именно эту девушку она видела с Иваном прошлой ночью…
Они шли рядом и о чем-то беседовали. Девушка была рослой и сильной, но Иван все равно возвышался над ней на целую голову. Вот он что-то ей сказал, и она рассмеялась в ответ.
— Здравствуйте, Иван Андреич. Здравствуй, Алена, — сказала Дарья, подходя к ним. — Иван Андреич, подь на-час, дело до тебя есть.
В карих глазах Алены промелькнуло беспокойство, она вопросительно посмотрела на него.
— Иди, я ненадолго, — сказал ей Иван, и, когда она пошла, то и дело оглядываясь на них, повернулся к Дарье. — Чего тебя, Даша?
Девушка пристально посмотрела в его глаза, и он виновато опустил их, видимо, чувствуя себя неловко под взглядом этих черных бездонных глаз.
— Я вот тута заявленьице принесла в комсомол, — сказала вдруг Дарья, протягивая ему листок. — Надо, чтоб кто-нибудь поручился за меня.
Иван с облегчением вздохнул и взял из рук девушки заявление. Быстренько пробежав глазами по бумаге, он поднял взгляд и сказал:
— Что ж, это дело. Пойдем к столу, я напишу поручительство.
Но Дарья, не в силах больше сдерживаться, схватила его за руку, не давая уйти.
— Ванечка, милый, что же это? Я тебя две ноченьки прождала, а ты не пришел! Что с тобой?
Он вздрогнул, как от удара, и тихо сказал:
— Даша, я люблю другую.
Сердце невыносимо защемило, она до крови закусила губу, чтобы не закричать от душевной боли, терзавшей ее.
— Как же так, Ваня, ить третьева дни ты божился в любви ко мне?
— Так получилось…
— Как «так»? А я куда ж теперича без тебя? Как жить-то?
На ее глазах выступили слезы. Иван дотронулся до ее руки и сказал:
— Не надо нюни распускать, Даша. Возьми себя в руки!
Она твердо взглянула на него.
— Ох, и сволота же ты, Ванька! Значится, раньше нужна была, а теперича «возьми себя в руки»?
— Я думал, у нас с тобой все по-сурьезному…
— А вышло, что нет! — закончила за него Дарья. — Ну, и черт с тобой! Проживу как-нибудь без тебя!
Она на его глазах порвала заявление и бросила обрывки ему в лицо.
— Вот тебе комсомол!.. Прощевайте, Иван Андреич!
И, повернувшись, быстро зашагала прочь от стана. Иван посмотрел ей вослед, пригладил волосы рукой и направился к столу. Ему было неловко перед товарищами, ведь они видели и слышали все. Он сначала хотел догнать Дарью, повиниться перед ней, но перед глазами вдруг встало лицо Алены, и парень махнул рукой…
Несколько дней Дарья проходила сама не своя. Даже родные заметили, но все их попытки выяснить, что случилось, заканчивались неудачей. Дарья молчала…
Поначалу ее душил гнев. Она ненавидела Ивана всей душой за то, что он с ней сделал. К нему девушка больше не ходила, гордость мешала ей это сделать. И уж тем более не могла она рассказать ему, что…
Закончилась жатва, артельщики, собрав хлеб, занялись обмолотом. Вскоре и семейство Дарьи покончило со своими делами. Многое она передумала за эти дни. Ненависть к Ивану опять сменилась на любовь. Девушка поняла, что, несмотря ни на что, все еще любит его и не может смириться с этой потерей. Преодолев свою гордость, она решила еще раз поговорить с ним…
Рано утром она встала, привела себя в порядок и оделась во все самое лучшее.
— Куды это ты с самого ранья? — забеспокоилась мать, увидев ее приготовления.
— Пойду, прогульнусь, — ответила Дарья. — А то с этой уборкой и обмолотом вовсе одичала я без общества!
— Ну, ну, — покачала головой мать, но удерживать не стала.
Она догадывалась, что происходит с дочерью. По хутору уже поползли слухи, что Иван бросил Дарью и встречается с Аленой Кирзачевой. Но сама Дарья ничего об этом не сказала матери, а та не лезла с расспросами, зная, что рано или поздно дочка сама ей все расскажет…
Дарья вышла за баз и пошла по дороге в хутор. Их подворье располагалось на самой окраине. В свое время отец Дарьи купил дом со всеми постройками в соседнем хуторе и перевез его сюда. Они не были коренными жителями хутора, приехали в двадцать первом году. Почему их семья поменяла место жительства, Дарья плохо помнила. Тогда она была еще маленькой девчонкой. В памяти отложилось что-то неприятное, нехорошее, связанное с этим переездом, но что конкретно, она не могла вспомнить…
На хуторе их приняли настороженно. Но вскоре Степан Прокопьевич развернулся и крепко встал на ноги. В помощи людям он никогда не отказывал и не наживался на чужом несчастье, как это делали другие богатые жители хутора. За это его и уважали. Он охотно давал в долг, но отдачи не требовал, лишь иногда просил соседей о помощи, всегда кормил и поил их во время работы до упаду. Так что отец девушки хоть и числился в кулаках, по духу очень сильно отличался от них…
По дороге ей повстречался Яшка Рыжий. Кличку комсомольскому вожаку дали за огненно-рыжую шевелюру. Этот худой, мосластый парень был действительно рыжим. Даже усы, брови, ресницы и волосы на руках отливали золотом. Дарья недовольно поморщилась, увидев его. Она недолюбливала этого парня. На хуторе всем была хорошо известна его страсть к девкам. Ни одну юбку не пропускал мимо. Поговаривали, что он живет с жалмеркой Маврой, что, впрочем, не мешало ему увиваться за другими бабами.
— Здорово, Дарья! — поприветствовал ее Яшка. — Куда это ты по утряне направляешься?
— Твое какое дело? — поджав губы, ответила девушка.
— Может, прогульнемся на пару?
Глаза Яшки маслянисто блестели. Дарья хорошо чувствовала его настрой. Всякий раз при встрече с этим парнем у нее возникало настойчивое желание поскорее распрощаться с ним. И этот раз не был исключением.
— Пропусти, Яшка, я тороплюся.
Но парень не давал ей пройти, загораживая путь.
— Да ладно тебе, Даш. Дела могут и обождать.
— Иди лучше к своей жалмерке, кобель ненасытный! — оттолкнула его Дарья и быстро пошла прочь.
— Уж не к Ивану ли торопишься? — крикнул ей вдогонку Яшка. — Ежли так, не спеши, его все равно нету! Он ушел свататься к Алене!
Ничего не ответила Дарья, но эти слова ее словно кипятком обожгли. Ноги вдруг разом ослабели, сердце бешено заколотилось в груди. Неужели это правда? Неужели ее Ванечка собрался жениться на Алене? Нет, она не могла поверить в это. Где-то в глубине души еще жила надежда, что ее возлюбленный опомнится и вернется к ней…
Дарья подошла к хате, в которой проживал Иван с родителями. В доме никого не оказалось, все было заперто. Девушка огляделась и увидела сидящих у соседней хаты мужиков. Среди них был и сосед Востряковых Антип Кривой, с утра пораньше уже успевший где-то поднабраться.
— Здравствуйте! — поздоровалась с мужиками Дарья.
— Здорово! — откликнулись казаки, отрываясь от своих самокруток.
— Дядя Антип, не знаешь, где соседи?
Пожилой казак посмотрел на нее единственным пьяным глазом (второй он потерял еще в германскую войну) и ответил:
— Соседи-то?.. Вроде, свататься уехали к Кирзачевым.
Перед глазами девушки все закружилось, завертелось, а потом она потеряла сознание…
Когда-то у Кирзачевых была добротная хата и большая семья. Революция и гражданская война все перечеркнули. Старший сын пропал в германскую, а его жена сбежала с хорунжим проходившего через их хутор казачьего полка. Другого сына зарубили белые во время гражданской войны, его жену изнасиловали и убили каратели. У него детей не было, а у старшего все померли от тифа. Вот так и осталась у стариков Кирзачевых одна Алена. Без мужских рук хозяйство постепенно пришло в упадок, заниматься-то этим было некому. Так Кирзачевы превратились в бедняков…
Когда образовалась сельскохозяйственная артель на хуторе, Кирзачевы одними из первых вступили в нее. Терять им было нечего, а вот приобрели они много. По крайней мере, не приходилось так голодать, как раньше. Подросла Алена, тоже стала работать в артели. Родители мечтали, что она выйдет замуж за хорошего казака, который поможет им поправить подворье…
Иван с родителями и самой известной на хуторе свахой Ильиничной остановились перед хатой Кирзачевых. Мать придирчиво осмотрела сына, поправила воротник нарядной рубахи и удовлетворенно кивнула.
— Ну, пошли, что ли? — сказал отец и откашлялся в кулак.
Дружной толпой вошли они в хату Кирзачевых.
— Здорово живете! — поздоровался с хозяевами Андрей Михайлович.
— Слава богу, — ответил ему отец Алены, Мирон Григорьевич, высокий и худой престарелый казак.
