Едва только эшелон прибыл на станцию, как железнодорожники сначала загнали воинский эшелон на запасной путь, а затем, отцепив паровоз, угнали его в неизвестном направлении. Подобные действия были столь неожиданными для военных, что они вначале ничего не поняли, а когда спохватились, то было уже поздно.
Отправившийся за разъяснениями, касательно подобных действий относительно их эшелона, к начальнику станции штабс-капитан Саблин получил дерзкий по содержанию и маловразумительный ответ. Полный торжественности и важности от всего происходящего, начальник станции сообщил, что по личной просьбе премьер-министра Керенского, профсоюз железнодорожников принял решение не пропускать далее все воинские эшелоны, идущие с фронта на Петроград. Напрасно Саблин шумел и махал руками перед лицом несговорчивого собеседника. Тот стоял, подобно гранитной скале, о которую разбивались все слова и доводы офицера. И чем больше он говорил, тем увереннее себя чувствовал новоявленный спаситель Отечества и демократических идеалов. Он в категорической форме отказал Саблину в возможности связаться, как со Ставкой Корнилова, так и с генералом Крымовым, который со слов железнодорожника прочно застрял в Луге.
Неизвестно, чем бы закончилась их беседа, если бы в тот момент лихой телеграфист не принял срочную депешу из Питера, которую сразу же протянул начальнику станции. Тот прочел ее с видом Наполеона, и торжественная улыбка озарила его лицо:
— Все воинские части, движущиеся на столицу по приказу Корнилова, объявлены мятежниками и подлежат немедленному разоружению. Любое неповиновение распоряжениям Временного правительства приравнивается к государственной измене, и будет караться по всей строгости военного времени.-
Произнеся эту тираду, железнодорожник величественно бросил телеграфную ленту на стол, и, наставительно стуча пальцем по дереву, изрек: — В вашем распоряжении полчаса, господин штабс-капитан, после этого вы объявляетесь бунтовщиками, со всеми вытекающими из этого последствиями.-
Все эти новости, вместе с приложенной змейкой телеграфной ленты, растерянный Саблин доложил Покровскому, у которого от злости заходили желваки, и кровь бросилась в лицо. Капитан вновь почувствовал себя жалкой игрушкой в руках грязных политиков, во главе с «душкой» Керенским. Откуда-то неудержимо подуло холодным ветерком мартовских передряг, от одних воспоминаний которых, Покровский непроизвольно заскрипел зубами.
— Что будем делать, Алексей Михайлович? — с тревогой спросил Саблин, пытливо вглядываясь в лицо своего командира. Он не был трусом, за его спиной был целый год фронта, но стать в одно мгновение не по своей воле изменником родины, штабс-капитан был не готов.
Покровский растерянно наматывал на кулак бумажную ленту со страшным известием, сосредоточенно думая о чём-то своем. Перед его глазами в один момент пронеслась вся его станционная одиссея во всех подробностях. Это, подобно запаху нашатырного спирта, враз привело офицера в чувство. Приняв окончательное решение, он энергично вскинул голову и твердо произнес:
— Что будем делать? Не знаю как Вы, а я собираюсь выполнять ранее полученный
приказ. Из этой писульки господина Керенского следует только одно, крайне необходимо навести порядок в Петербурге и пересажать всю эту сволочь в Петропавловку.-
— Но это предательство, господин капитан.-
— Предательство, мой милый Сергей Борисович, бездумно выполнять все требования этой взбесившейся министерской камарильи, которые говорят одно, думают другое, а делают третье и при этом, ни за что не отвечают. Оказывается, мы с вами их вчера неправильно поняли, когда грузились в вагоны по просьбе славного Александра Федоровича, который называл нас спасителями Отечества. А сегодня этими спасителями оказываются железнодорожники ВИКЖЕЛя, которым после случая с остановкой царского поезда можно всё!-
Покровский яростно сплюнул под ноги и продолжил:
— Эти тыловые крысы возомнили себя черт знает кем, получив данную писульку из Зимнего. Он предлагают нам сдаться, они, знающие, что такое фронт только из газет, да со слов всяких тыловых прощелыг, засевших на складах и рассуждающих о войне в кабаках и салонах. Кто! Скажите, кто будет нас разоружать в случае нашего неповиновения? Столичный гарнизон, который, как черт ладана боится одного упоминания о фронте, и в первую же неделю свободы добыл у Керенского охранную грамоту от отправки на фронт? Эти новые преторианцы русской демократии? —
— Однако наступать на Петроград силами двух с половиной батальонов и одной артбатареи, — это авантюра, Алексей Михайлович!-
— А сидеть, подобно молодой девице, оказавшейся в интересном положении и надеяться, что все рассосётся, — это не авантюра? Когда немцы взяли Ригу, и совершенно неизвестно, во что всё это выльется. Только из-за этого Лавр Георгиевич не смог лично возглавить этот поход. Будь он с нами, мне бы не пришлось приводить Вас в чувство, как кисейную барышню.-
— Господин капитан! — возмущенно воскликнул Саблин, но Покровский только недовольно махнул рукой.
— Я знаю Вас, как боевого офицера, и только поэтому веду с Вами эту беседу. Как командир эшелона я полностью беру на себя всю ответственность за происходящее и прошу Вас только об одном, четко и твердо выполнять все мои приказы. Вопросы есть?
— Никак нет, господин капитан!-
— Тогда будем считать вопрос исчерпанным, пойдемте к людям.-
Покинувшие свои вагоны солдаты с любопытством смотрели на своих командиров в ожидании разъяснений своей длительной остановки. Вблизи них уже собралось несколько человек из местных жителей, желающих поглазеть на гостей.
— Становись! — громко отдал приказ капитан, и пехотинцы быстро выстроились в линию перед капитаном, ожидая дальнейших приказов командира. Покровский неторопливо прошелся вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица стоявших перед ним воинов. Все они были собраны и подтянуты, без тени смущения и страха, что приятно радовало его взгляд.
— Солдаты, фронтовики! Только что я получил новый приказ генерала Корнилова, — Покровский потряс в воздухе кулаком с телеграфной лентой, — положение в самом Петрограде резко изменилось в худшую сторону. Идёт мерзкая грызня за власть между столичным Советом и премьером Керенским. Только благодаря этой анархии, немецким шпионам, купив верхушку профсоюза, удалось организовать саботаж на железной дороге. Продавшись за вражеское золото, ВИКЖЕЛь приказал не пропускать в столицу наши войска, посланные Корниловым для наведения порядка в Петрограде. Всё это, вместе с недавним взятием немцами Риги, создают страшную угрозу для всей нашей страны.
Из-за этого генерал Корнилов не может покинуть Ставку, опасаясь полного развала Северного фронта. Он лично просит каждого из солдат нашего эшелона полностью выполнить ранее отданный им приказ и спасти наше многострадальное Отечество. Сейчас всё зависит только от каждого из нас, и никого другого! Все наши части разбросаны от Пскова до Луги, отрезанные друг от друга, благодаря измене железнодорожников. Поэтому сейчас мы можем рассчитывать только на самих себя! Согласно приказу Лавра Георгиевича, со всеми лицами, уличенными в саботаже и вредительстве, следует поступать по законам военного времени. Всем ясно?-
— Так точно господин капитан! — дружно пронеслось по шеренгам, все фронтовики страшно не любили столичных тыловиков, справедливо считая их захребетниками и лодырями.
— Тогда приказываю, выставить боевое охранение вблизи эшелона и задерживать всех посторонних лиц, которые могут попытаться проникнуть в расположение части, особенно для ведения агитации против главковерха. За неповиновение патрулю расстрел на месте! Я вместе с Савельевым отправляюсь к начальнику станции, чтобы как можно быстрее возобновить наше движение. За себя командирами оставляю штабс-капитана Саблина. Обо всех задержанных немедленно докладывать мне лично.-
Закончив говорить, Покровский козырнул офицерам и обратился к подскочившему фельдфебелю Савельеву:
— Дорофеич, прикажи установить пулемет напротив водокачки и вместе с первым взводом подходи к начальнику станции.-
Двигаясь к зданию вокзала, капитан совершенно не предполагал, как он сможет достойно выйти из сложившегося положения, однако Покровский был полностью уверен, что выполнит приказ Корнилова. Хлебнув в полной мере чашу унижения, фронтовик не собирался пасовать перед тыловым чиновником, даже имевшим приказ из столицы.
Железнодорожник ждал Покровского с видом римского триумфатора, принимающего покорность диких варваров. Победа, одержанная профсоюзом железных дорог над слабохарактерным царем в марте месяце, сильно вскружила голову железнодорожным служащим. Начальник станции свято верил в силу столичного приказа, наивно рассуждая, что Покровский будет играть по его правилам. Возможно, будь он генералом, или на худой случай подполковником, тогда бы ожидания железнодорожника бы оправдались, но Покровский был самой настоящей фронтовой костью, которая всегда несла на себе все тяготы военной жизни.
