– Но откуда они взялись и кому принадлежали?
– Скорее всего, когда-то эту пещеру использовали для жилья люди.
– Так они могут вернуться сюда, – предположил Сервий.
– Нет. Люди жили здесь давным-давно. Может быть, тысячу лет назад. Видите, рядом с костями валяются камни, похожие на орудия труда. – Красс поднял один из них. – Вот этот напоминает топор, и явно человеческая рука его точила и шлифовала. Жители пещеры были настолько дикими, что не знали металла. Здесь лежат кости животных, и один скелет принадлежит человеку. В конце второго грота вы найдете останки еще трех человек. Возможно, грот был гробницей.
– Все это интересно, – подвел итог Децим, – но соседство с костями – принадлежат ли они человеку или скотине – меня мало прельщает.
– Прикажем рабам вынести и закопать, – решил проблему Красс. – Меня больше волнует другое: продовольствие на исходе. Придется прибегнуть к помощи Вибия Пациана.
– Ты сомневаешься в его преданности? – спросил Сервий.
– Нет, Вибий мой друг и человек благородный, однако встречаться нам опасно, для обоих в равной мере. Я не хочу, чтобы из-за меня пострадал этот добрейший человек. Мой повар бывал в прежние времена на вилле Вибия, однако он слаб духом, а после путешествия и вовсе превратился в развалину.
– И фигура у него сильно приметная, – согласился Децим.
– Сумеем ли мы вообще вытащить Требония из пещеры? Столько трудов стоило затолкать его сюда, – поддержал Сервий.
– Был со мной еще Галл, – продолжил Красс, – однако тогда ему было лет десять от роду. Сумеет ли он сейчас найти поместье Вибия?
– Зачем гадать, спросим его самого, – предложил Сервий.
– Галл, – обратился Красс к подошедшему на зов молодому рабу, – помнишь ли ты приморское поместье Вибия Пациана?
– Помню. Хороший господин, добрый, кормил хорошо…
– Сможешь ли найти к нему дорогу?
– Найду, – уверенно ответил раб, – вилла ведь недалеко от моря, и мы у моря. Покажи только, господин, в какую сторону идти.
– Не перепутаешь ли ты дом Пациана с чьим-нибудь другим?
– Разве можно перепутать? Такого красивого дома я не видел на всем побережье, сколько мы с тобой ни ездили, господин.
Красс с друзьями еще добрый час давали наставления рабу и лишь с наступлением темноты выпроводили его из пещеры. Римляне, взбудораженные богатым событиями днем, долго не могли уснуть.
– Марк, а если твоего раба схватят?
– Не беспокойся, Децим, Галл не предаст. Он родился и вырос в нашей семье и скорее расстанется с жизнью, чем причинит мне хотя бы малейший вред.
Как раб ждет обещанной свободы, как голодный ждет куска хлеба, как пылкий любовник жаждет встречи с женщиной своей мечты – так ждали римляне возвращения юного посланника. Утомленного Галла засыпали вопросами. От несчастного раба требовали ответа: на чьей стороне Испания – Суллы или Мария, кто теперь наместники Ближней и Дальней Испании…
Галл от таких вопросов только часто моргал, забыв даже снять с плеча тяжелую корзину с продовольствием. Наконец Марк Красс понял всю комичность ситуации. Он взял у раба корзину и спросил:
– Передал ли что-нибудь Вибий на словах?
– Да, господин. Он сказал, что завтра ночью обязательно навестит тебя.
– Хорошо, Галл, я тобой доволен. А теперь иди, отдыхай.
– Ты его отпускаешь? – возмутился Децим. – Ведь он еще ничего не рассказал.
– О боги! – воскликнул в сердцах Красс. – Перед вами раб, а не консул или претор.
Следующую ночь вместо рабов на страже бессменно стоял сам Марк Красс. Час за часом он напряженно ловил ночные звуки: шорох листвы, шум прибоя, птичий щебет. Лишь к полуночи его утомленное ожиданием сердце учащенно забилось. Вначале он услышал далекие шаги, а вскоре в свете луны появились и две фигуры. Одна шла, согнувшись под тяжестью корзины, во второй Красс признал еще более раздобревшего Вибия Пациана. Он пошел навстречу гостям, и друзья встретились с крепкими искренними объятиями.
– Вибий! Ты все растешь вширь! – заметил Красс.
– А ты, Марк, почти не изменился. Разве что, лицо приобрело мужественные черты и плечи стали шире.
Слуга Вибия между тем оставил корзину и удалился на почтительное расстояние.
– Побеседуем здесь, друг. Моим спутникам незачем видеть тебя, а рабам тем более, – предложил Красс и уселся на поваленное дерево.
Вибий последовал его примеру.
– Все же пригодилась наша пещера. А я, признаться, про нее совершенно забыл.
– Еще как пригодилась. Ты бы посмотрел, Вибий, какое из нее получилось великолепное жилище. Там есть все, что имеет обычный дом: спальня для меня с товарищами, комната для рабов, кухня, кладовая. Рабы плетут из виноградной лозы кровати, сушат мох для лежанок. Право же, мне нравится жить здесь больше, чем в суетливом, грязном, продажном Риме.
– Надолго ли? – философски заметил Вибий.
– Все зависит от воли богов. В последнее время они не благосклонны к Вечному городу и моей семье.
– Что же произошло, Марк?
– А разве ты ничего не знаешь?
– Слухи, которые доходят до нас, часто противоречивы. Впрочем, это можно понять – их доносят люди, а они одно и то же событие видят в разном свете. Все зависит от их убеждений, моральных принципов и многого другого. Понял я лишь одно: Великий Рим раскололся на две части, нет больше единства, римский гражданин поднял меч на себе подобного.
– Ты прав. Рим раскололся надвое, причем город находится в руках худших его граждан. Однако попробую рассказать все по порядку. – Марк Красс на минуту замолчал, видимо, решая, с чего начать. – А началось все с того, что Рим покинул единственный человек, который мог предотвратить беду: Луций Корнелий Сулла отправился с войском на Восток. Сулла, конечно, не был идеалом, но одни его боялись, другие уважали, а главное – за плечами Суллы стояли преданные легионы. Тем временем подоспели выборы. Были избраны Гней Октавий и Луций Корнелий Цинна – злейший враг Суллы. Чтобы добиться консульства для Цинны, народу обещали все: бесплатную землю, прощение долгов, избавление от всех налогов, раздачу хлеба. Они лезли из кожи, когда льстили черни, и тем самым будили в ней самые низменные чувства.
– Но ведь это подло – льстить народу, – не выдержал Вибий. – Народ слеп и идет туда, куда ведут мужи, стоящие над ним.
Красс хотел продолжить речь, но друг вновь прервал его:
– О Юпитер всемогущий! Как низко пал Великий Рим! Когда-то Нума Помпилий добивался любви народа мудрым правлением. Фурий Камилл покорял сердца римлян военными подвигами и храбростью. Нынче же народ привлекают лестью и обещаниями, чтобы с его же помощью уничтожать лучших людей Рима.
– Дорогой Вибий, ты живешь в провинции и, наверное, не знаешь, что раздавать невыполнимые обещания перед выборами уже давно в порядке вещей. Вся беда в том, что новые консулы принялись выполнять свои обещания. Вместо того, чтобы завоевать и присоединить к Риму новые провинции, они начали отбирать виллы в Италии и раздавать их плебеям и вольноотпущенникам. Деньги на хлебные раздачи также отбирались у патрициев и богатых всадников. Приверженцы Суллы преследовались и в судебном порядке, и без всяких законов. В скором времени чаша терпения лучших людей Рима переполнилась. Цинну и его приспешников с позором изгнали, но это было ошибкой. Цинна принялся создавать войско из римских союзников-изменников. Принимались пастухи, земледельцы, городские бездельники, живущие на подачки, и даже рабы. К Цинне примкнули Квинт Серторий и Гай Марий Младший, в Этрурии принялся сколачивать войско Гай Марий Старший. Этот герой опустился даже до того, что начал вооружать сельских рабов, причем целыми казармами.
Оба войска объединились и окружили Рим. Город был отрезан от хлебных запасов, которые хранились в Анции, Ариции, Ланувии и других близлежащих городках. Однако погубил Вечный город не голод, погубила его подлость. Через посланных в Рим глашатаев Цинна обещал даровать свободу тем рабам, которые перейдут на его сторону. Опасаясь беспорядков, сенат принял все условия Цинны и Мария, взяв с них обещание: не устраивать резни.
Велика ли цена слова людей, поднявших меч на римский сенат и приведших к стенам города толпы варваров и рабов? Одной из первых жертв беззакония стал всенародно избранный консул Гней Октавий. Добродушный, беззлобный человек сидел в консульском одеянии в окружении ликторов, когда к нему приблизился любимец Цинны Цензорин. Без лишних слов он отрубил Октавию голову и вытер окровавленный меч о консульскую тогу.
Впервые римский консул погиб не в бою с врагом, а от руки соотечественника. Бедняга не был даже удостоен погребенья. Голову консула, словно голову преступника, выставили на форуме перед ораторской трибуной. Погибли многие видные сенаторы: родные братья Гай и Луций Юлии, Публий Лентул, Гай Нумиторий, Марк Бебий, блестящий оратор Марк Антоний. Их тела долго терзали хищные птицы и бродячие псы, а головы для устрашения поместили рядом с головой консула Гнея Октавия.
