– Докладывайте, ротмистр! – Командор был в партикулярном, и, судя по осунувшемуся лицу, не ложился нынче вовсе. Бог ты мой, как же он сдал за последний год…
– Во второй декаде мая… двенадцатого числа, мы выступили из крепости Дзау-Джикау*,
-------------------------------------
*Ныне г. Владикавказ (прим. ред. ).
-------------------------------------
имея задание аккуратно надавить на немирные кланы Дарьяльского ущелья, что тревожат своими набегами наших осетинских союзников. Кроме того, мы должны были, при необходимости, обеспечить силовое прикрытие работ Центрально-кавказской экспедиции Русского Географического общества…
– К делу, ротмистр, давайте сразу к делу! Отчеты ваши я, как вы догадываетесь, изучил, и интересует меня сейчас именно то, что в них не попало… Кого у них там осенила эта светлая идея – ликвидировать британскую экспедицию руками немирных горцев? Генерала или Наместника?
– Если бы! – мрачно хмыкнул ротмистр. – Всё гораздо хуже: инициатива исходила как раз от клана Ата-Гири. Наместник – человек на Кавказе новый, и проглотил наживку вместе с грузилом и поплавком: еще бы, есть возможность безнаказанно нагадить Владычице морей, да еще и прикупить, за те же деньги, лояльность крайне враждебного России немирного клана! То есть это он, дурашка, полагал, что покупает их лояльность, а на самом-то деле всё обстояло ровно наоборот… В любом случае такого рода операции надо тщательнейшим образом готовить – от предварительной разведки до зачистки концов, чтоб наши уши ниоткуда не торчали. А полагаться тут на экспромты местных душегубов – это ж надо вообще мозгов не иметь…
– Это, конечно, верно, – кивнул Командор, рассеянно изучая акцизных орлов на початом, порядку для, штофе. – Но вам ведь, ротмистр, не понравилось тогда не только это, и даже не столько это, нет?
Да уж… А какого черта, подумалось вдруг ему, раз уж я нынче всё равно в отставке!
– Британцы, в этот конкретный раз, не нарушали никаких правил приличия: за пределы Unadministered Territories не лезли, оружие местным кланам не раздавали и ни к чему их не подстрекали. Здешняя деятельность капитана Фиц-Джеральда ни на копейку не отличалась от того, чем в позапрошлом году невозбранно занимался по ту сторону Хребта, в Сванетии и Абхазии, ротмистр Расторопшин… Но главное – в другом. Да, по ходу нашей Большой Игры и нам, и британцам приходится иной раз прибегать к услугам не шибко приятно пахнущих туземных союзников. Но когда мы используем туземцев – это одно, а вот когда туземцы используют нас – это уже совсем про другое! И недоумков, которые прикармливают ручного – как им возомнилось – зверя человечиной, надо отстреливать на месте, немедля. Я понятно выражаюсь?
– Вполне. Кстати, предостеречь британцев – ваша инициатива, или?..
– Или. Обошлось без меня: начальник русской экспедиции, как оказалось, стажировался в свое время в Гейдельбергском университете вместе с одним из Фиц-Джеральдовых геологов. Правильно говорят: «Мир – деревня»… Так что всего-навсего – «джентльмен помог джентльмену», никаких лишних вопросов.
– А вы потом, вызволяя этого самого джентльмена, уложили кучу подчиненных…
– Защита персонала и имущества Экспедиции, – бесцветным голосом откликнулся ротмистр, – была прописана в списке моих задач отдельной графой. А про благонравное поведение означенного персонала как непременное условие той защиты – что-то я такого пункта не припоминаю…
И – я ж в отставке, или как?.. – махнул давно уже выставленную на стол, для антуражу, чарку водки, не чокаясь и не закусывая. Прости, Серега… простите, ребята – не уберег я вас, так уж карта легла…
– Ладно, ротмистр… – прозвучало вдруг с того конца стола. – В сложившейся нештатной ситуации вы действовали в целом верно. Войну кланов пресекли в зародыше и малой кровью, международного скандала не допустили. И с «джентльменами» вышло весьма удачно, кстати… Как обычно, нарушили всё, что можно, но – победителей не судят. Считайте, что служебное расследование закончено.
– Служебное расследование, – криво усмехнулся он в ответ, – подразумевает, между прочим, что человек состоит на службе. Или нет?..
– Верно. Только вот служба бывает разная. Для той, что я собираюсь предложить вам, нужен человек, привыкший действовать без особой оглядки на писаные инструкции, а главное – готовый к тому, что Родина, случись чего, открестится от него не моргнув глазом: «Я не я, и лошадь не моя». Что, согласитесь, приличнее смотрится, когда он в отставке…
Ого! Так вот, похоже, почему приказ тот подписывал сам военный министр – и не по представлению ль Командора, кстати?
– Между прочим, – будто бы прочтя эти его мысли, продолжил Командор, – мое положение не больно-то отличается от вашего: генеральские аксельбанты мне, по вполне достоверным сведеньям, повесят в самое ближайшее время – ну, вы понимаете, что это значит. Но пока еще мне открыт доступ к секретному фонду Службы, и есть возможность сделать напоследок пару-тройку неподотчетных трат… Ну так как, Павел Андреич?
– Ладно, – позволил себе наконец улыбнуться он, – так тому и быть. Судя по тому, что меня растолкали ни свет ни заря, дело и впрямь срочное. Куда надлежит отправляться – в Константинополь, в Тифлис, в Тегеран?
– Судя по всему, в Америку, – даже мимолетный отблеск той улыбки не вернулся к нему в ответ: похоже, дело совсем дрянь. – А насчет ни свет ни заря… Дело в том, что сегодня ночью умер министр колоний, и этот упавший камешек может стронуть лавину таких масштабов, что и подумать страшно.
– Министр колоний? Опять?!
– Опять. Вредная для здоровья должность, как видите…
– Умер или убит?
– Хороший вопрос… Министр умер около полуночи в своем особняке на Морской. Официальный диагноз – «сердечный удар». Доктор Клюге, вызванный слугами и зафиксировавший смерть, неофициально предположил, что причиной удара было сильное нервное потрясение. И – совсем уже неофициально, тет-а-тет – уточнил: «Умер от страха». Министру было пятьдесят два года, в прошлом – боевой офицер; железное здоровье и сангвинический темперамент… И вот еще что, – с этими словами Командор развернул на скатерти носовой платок и продемонстрировал тщательно запеленатый в него серебристый цилиндрик. – Что это, по-вашему? – только пальцами не хватайте…
Некоторое время он озадаченно разглядывал вещицу, тщетно пытаясь сообразить – в чем же тут подвох? Потом сдался и доложил, что изделие представляет собой изготовленную из серебра копию унитарного патрона под револьвер Калашникова, ноль сорок пять дюйма; курсант Расторопшин ответ закончил!
– Ответ неверный. Это не копия, а сам патрон. Он то ли покрыт сусальным серебром, то ли посеребрен при помощи гальванотехники. В момент смерти министр имел при себе револьвер, снабженный такими вот странными боеприпасами. В качестве дополнительной вводной: министр был родом из Западных губерний, где очень в ходу легенды об упырях и оборотнях, которых якобы можно убить только серебряной пулей. Ну, а поскольку заряжаемые с дула «Лепажи» отошли в прошлое, серебряная пуля обрела нынче, как я понимаю, именно такой вот облик…
– Постойте! – ошарашенно откликнулся ротмистр. – Вы это что, всерьез – оборотни, серебряные пули?..
– О реальности существования оборотней я, вроде бы, не поминал ни единым словом; что ж до серебряных пуль, то одна из них непосредственно перед вами… И, кстати, не она первая – в смысле, не первая из имевших касательство к нашему с вами ведомству. Вы что-нибудь помните о графе Потоцком?
– О котором из них – о Яне?
– Разумеется.
– Пожалуй, только то, как он в 1805-м был прикомандирован к посольству князя Головкина ко двору китайского императора – отвечал там за научное прикрытие. Миссию они тогда провалили с треском: китайцы же не полные олухи – делегация под триста персон, среди них куча военных, куда вам столько? В Петербурге тогда не таясь писали – граф Воронцов, например, цитирую по памяти, – что «Целая шайка готовится ехать в Китай с Головкиным и с кучей разного народа… Я бы хотел, чтобы Китайский император, рассердясь на то, что с ними посланы инженеры, которые будут снимать планы и профили тамошних крепостей, приказал бы всех высечь от первого до последнего и потом выпроводить из его владений». Ну, так оно, собственно, и вышло – разве что без «высечь»: китайские пограничные чиновники стали вдруг требовать от российского посла выполнения китайских церемоний, с земными поклонами-коутоу и прочим в том же духе; пойти на это посол великой державы, разумеется, не мог – ну, и не проехал никуда дальше Урги… Я читал когда-то на сей предмет официальный рапорт Потоцкого министру иностранных дел князю Чарторыйскому – его личная вина там была минимальна, но…
